Первый раз у них выходит восхитительно наперекосяк. Как у семнадцатилетних подростков, и Артур краем сознания думает о том, что, наверное, всё правильно. Они оба тут маэстро позднего развития и долгого зажигания. Если бы всё было по уму, то первый раз у них бы как раз пришелся на семнадцать лет, и на выпускном Мерлин целовал бы не какого-то парня, а Артура.

Но вышло так, как вышло, и не Артуру сейчас жаловаться, когда Мерлин лезет ладонью ему в джинсы — хорошо хоть, что кое-как, по приборам, им удалось добраться до комнаты и, кажется, даже захлопнуть за собой дверь.

Артур понятия не имеет, как и что нужно делать, он не эксперт в вопросах гей-секса, но зато он больше чем эксперт в вопросах Мерлина. Он ориентируется в нем интуитивной ощупью, предугадывая и заранее зная.

Мерлин падает спиной на кровать, утаскивая Артура за собой, поверх себя, прижимается грудью, бедрами, одновременно шарит руками под одеждой, оглаживает спину, расстегивает ремень, и Артур бы потерялся в этой мешанине жестов, звуков, запахов, если бы это был кто-то хоть на пару процентов менее знакомый. А так это как будто сдавать экзамен, к которому готовился всю жизнь и перелопатил весь доступный материал во всех имеющихся источниках на всех мыслимых языках со всеми, даже самыми мелкими, сносками. И чисто физически невозможно облажаться. Но всё равно дух захватывает.

Особенно от того, как Мерлин запрокидывает голову, когда Артур бодает его лбом под подбородок, и позволяет метить себя, разрешая всё, абсолютно всё.

— У нас ничего нет, — невнятно бормочет он, и Артур не сразу понимает, о чем речь. Как это — ничего, когда как раз всё? Впервые в жизни, кажется, у них действительно всё есть. — Смазка. Презервативы. А, чёрт с ним, хотя бы просто смазка.

Артур зависает ненадолго, обрабатывая информацию. Да. Точно. Наверное.

— Хрен с ней, — красноречиво решает он, потому что искать замену или аналог он сейчас точно не в состоянии.

Ему сейчас много и не надо, только чтобы Мерлин продолжил сжимать его ладонью, а сам бесстыдно втираться пахом ему в бедро.

Господи, они же даже не разделись по-человечески.

— Пиздец какой-то, — жалобно шепчет Мерлин ему в висок, сбивая Артура с дыхания точным ударом, как все кегли на дорожке. Страйк. То ли от того, как матерится Мерлин — он вообще умеет, оказывается, — то ли от того, какой он сейчас беспомощный и всемогущий одновременно, как вручает себя Артуру и как требовательно не позволяет оставить хоть что-то не для себя.

Ох, и не будет с ним ни просто, ни предсказуемо. Артур на это очень надеется.


Артур носит титул самого везучего сукина сына целых одиннадцать месяцев. Не то чтобы он считал, просто не так сложно отмерить почти год от одного своего дня рождения до другого.

На работе его перестали воспринимать исключительно как сына Утера Пендрагона и даже словно забыли об этом. Артур своими мозгами и силами идёт вперед — как обаятельный танк. Еще несколько лет, и можно будет говорить о позиции начальника юридической службы. А там посмотрим.

Мерлин каждую ночь отлеживает ему левую руку, если они вообще спят — за практически год им еще не надоело изматывать друг друга, странно чередуя бешеный, жесткий секс с издевательски медленными, осторожными, чуткими раундами. Иногда, впрочем, Артура коротит, и он, крепко зажав запястья Мерлина одной рукой, припечатав его бедрами к кровати мощным толчком, замирает, наклоняется и просто рвано дышит, успокаивая рвущееся изнутри звериное обожание. Мерлин только смотрит в эти моменты на него понимающе и сосредоточенно-изумленно, чуть приоткрыв рот, но молчит, как зимнее ледяное утро.

Артур благодарен ему за то, что он молчит и не комментирует.

Артур вообще много за что ему благодарен, но он не анализирует эти свои эмоции (как, в принципе, почти любые), а просто не мешает им тихо обживаться внутри.

А как-то в июне Мерлин возвращается домой чуть позже обычного, и от одного того, как он закрывает дверь за собой, Артуру становится не по себе.

От того, что Мерлин явно не в порядке.

И от того, что Артур может понять это по его спине.

— Привет, — спокойно произносит он, а Мерлин оборачивается на голос. Взгляд у него немного размазанный, как рисунок мелом, легко поплывший от осенней ненавязчивой мороси.

— Привет, — слишком дружелюбно отзывается он, и да, Артуру не кажется. Завышенное миролюбие Мерлина — это первый признак завышенного градуса алкоголя в крови. Артур не химик, конечно, но своя лакмусовая бумажка у него тоже имеется.

— По какому поводу праздник? — ровно продолжает Артур, пока еще не решив, как реагировать.

— Перестань, — Мерлин отмахивается, разуваясь, и подходит к нему вплотную. — Просто встретились с одноклассниками, посидели, выпили, поностальгировали — ничего такого, — он привычно целует Артура в губы и дергается было отстраниться, но рефлексы Артура, как мировое зло: не дремлют.

— Какая это у тебя такая ностальгия по одноклассникам? — с наигранной серьезностью спрашивает он, растягивая время, как теплый пластилин.

— Даже не пытайся, — фыркает Мерлин. — Я же знаю, что ты безэмоциональное бревно, которому неведома ревность, — он удрученно качает головой, но коротко смеется на такой знакомый лад, что начавшие прорезаться в голове Артура опасения гибнут, как хилые посевы под потравой. В конце концов Мерлин не давал повода в себе сомневаться. И у него есть полное право изредка позволять себе расслабляться — как у всех нормальных людей. Ничего такого. Он же не алкоголик какой-то там. Нечестно и несправедливо попрекать его одним-единственным неудачным эпизодом в жизни.

— Зато я… — Артур почти успевает развернуть хвалебный свиток имени себя самого, но Мерлин снова мягко дергается вперед и неожиданно серьезно и тихо соглашается:

— Ты, — а потом целует Артура уже солиднее и тащит за собой в спальню.

Ладно. Поговорить можно и потом. Если можно выудить хоть какие-то плюсы с этого состояния разбавленной трезвости Мерлина, так это точно его откровенность сегодня ночью, словно исчезли все лабиринты мира — и все тормоза заодно, и Мерлин бормочет что-то требовательное, неприличное, но не пошлое, и выгибается под Артуром совсем уж немыслимо.

Немыслимо, действительно, представить, будто что-то может пойти не так теперь, когда ад надежно законопачен.

Свежие новости подземного градостроительства — ад закрыт на реконструкцию. Был. Но Мерлин всегда был чересчур любознательным и непоседливым.

Торжественное перерезание ленточки выходит у него просто замечательно. И это единственное, что выходит у них замечательного в последнее время. Какая незадача.

Встреча с одноклассниками словно разбудила глубокие тёмные воды, сбросила, как бомбу, каплю крови в бассейн с пираньями.

Мерлин срывается. По-крупному. По-черному. И пьёт так же. Артур бесится, ходит ходуном внутри себя, стискивает зубы, отбирает у Мерлина бутылки, запихивает в душ, хлещет по щекам, ругается, упрашивает, помогает — всё по старой схеме. И терпеливо ждет, когда этот эпизод закончится. Слава богу, в школе, где Мерлин преподает химию, летние каникулы, и хотя бы с работой сейчас не надо измышлять, как выкручиваться.

Мерлин каждое утро клятвенно обещает, что всё, он остановится, сегодня — точно, ты веришь мне, Артур?

Артур, конечно, верит — нет повода сомневаться. Мерлин же справился тогда, в прошлый раз. Надо просто переждать.


Третьего сентября Артуру звонят с незнакомого номера и ледяным тоном просят забрать Мерлина с работы.

И чтоб после духу его здесь не было.

Дорогу до школы Артур не помнит, потому что между головой и маревом внутри кто-то протянул сообщающийся сосуд, и мысли без разбору смешиваются с отупелым бешенством и эхом страха. Господи, что он еще натворил? А что еще натворит? Что с ним опять происходит? Когда это кончится?

Директор школы ведет Артура по коридору и молчит так, что порезаться можно, но Артур рад, что ему не читают нотаций.

Мерлин ломким ворохом спит на кушетке в кабинете психолога, которого, к счастью, сегодня нет на месте.

— Забирайте. И выходите через черный ход. Через десять минут перемена кончится — и вперед.

— Мистер… — Артур вопросительно смотрит на директора, ожидая подсказки.

— Томсон, — помогает тот. — Но не запоминайте, вам всё равно уже не пригодится. Разговоров быть не может, мистер Пендрагон. Это школа, а не кабак. Мы не можем рисковать ни репутацией, ни учениками, — занятно, кстати, что репутацию мистер Томсон припоминает первой. Понятно. — Скажите спасибо, что я не собираюсь устраивать публичных разбирательств.

— Спасибо, — искренне произносит Артур, потому что вот только этого не хватало.

Через десять минут в коридорах действительно смолкает гул, словно кто-то уманивает за собой грохочущий прибой, и Артур, бесполезно вздохнув, кое-как взгромождает Мерлина в вертикальное положение. Тот разлепляет веки и мажет бессмысленным взглядом.

— Блять, — ругается Артур, пользуясь тем, что Томсон ждет за дверью. — Ты издеваешься надо мной? — не рассчитывая особо на ответ, спрашивает он и волоком тащит Мерлина на выход, молясь всем доступным богам, чтобы не встретить никого по пути.

На полдороге Мерлину становится хуже, будто вестибулярный аппарат решил отыграться за то, что его потревожили и так варварски укачивают. Артур едва успевает съехать на обочину и открыть пассажирскую дверь.

Боже правый. Или левый. Организм Мерлина явно пытается десантироваться из него. Артур запрещает себе мстительно торжествовать, но это — потолок его благородства. Он просто опускает стекло и курит, прикипев взглядом к тротуару на противоположной стороне улицы, пока Мерлин пытается наладить связь с центральной нервной системой.

— Бутылка воды в бардачке, — бросает Артур, стряхивая пепел в окно.

Мерлин копается в бардачке, покачиваясь, и долго не может отвинтить крышку.

— Да господи ты боже мой, — тихо взрывается Артур, вырывая бутылку у него, быстро открывая и впихивая обратно в руки. Мерлин жадно пьет, вытирает рот ладонью и откидывается на сиденье.

— Ты меня презираешь? — внезапно спрашивает он вполне осознанно и поворачивает голову к Артуру.

У Артура снова ответ готов еще до того, как вопрос потухает в воздухе.

— Нет, — он заводит мотор, тушит окурок в пепельнице и не смотрит на Мерлина.

А просто везет его домой.


Артуру двадцать семь, когда он наконец вычисляет систему. У Мерлина есть хорошие периоды — месяца четыре подряд, — а потом больные, когда он ни с того ни с сего срывается и уходит в запой. Недели на две, которые превращаются для Артура в бесконечную вереницу раскаленных нервов, спицы у горла, бессонных ночей, скандалов, уговоров, эмоционального выкипания. А в конце он остается с полными руками пустого Мерлина. Абсолютно уничтоженного и деморализованного.

Это в последний раз, обещает он Артуру. В последний раз, Артур. Веришь?

Артур, разумеется, верит. Первые четыре последних раза. А потом еще раз шесть — хорошие периоды стремительно сокращаются, как догорающая свеча, а запои длятся всё дольше, и выходит из них Мерлин всё тяжелее.

Артур не сдается. Мерлин сам научил его никогда не сдаваться и бороться до последнего. Он пробует всё — кодирования, таблетки, клиники, групповую терапию, сеансы гипнотерапии. Он даже берет Мерлина к себе на работу, когда тот не пьёт больше месяца подряд, в качестве стимула и протянутой открытой ладони, на которой, как простое серебро, лежит всё, что Артур может предложить: веру в него.

Кажется, это помогает. На некоторое время Мерлин действительно словно воскресает, оживает, перестает ощущаться, как недолеченное пулевое ранение. Генерирует какие-то идеи, подсовывает Артуру медиа-планы, наброски, эскизы для рекламной кампании — Артур запихнул его в пресс-службу, — и Артуру дышать страшно. Только бы не спугнуть. Только бы не потревожить. Он становится абсолютно спокойным и сдержанным в каждом своём слове и шаге, просчитывает каждую реакцию и даже маршрут домой строит так, чтобы не проезжать мимо магазинов, где алкоголь стоит на виду.

Он понимает, что живет с бомбой замедленного действия, но, ради бога, может, это действительно был последний раз? Не бывает безнадежных ситуаций — только не с Мерлином.


Артур бьет его в первый раз в жизни. Потому что уже не контролирует ни себя, ни Мерлина, ни ситуацию. Просто коротко бьет его в скулу, без замаха, хватает за шею и тащит в гостиную, толкая на кровать.

— Блять! — орёт он, когда Мерлин поднимает голову и чертит абсолютно невменяемым взглядом полосу, пытаясь сфокусироваться на источнике звука. — Сука, ты издеваешься? Мерлин, какого хера? Ты вообще понимаешь, где ты работаешь? Каждая собака теперь будет тявкать по углам, что ты алкоголик. Ты как мог прийти на работу в таком виде?

— Всё нормально, — заверяет его Мерлин с той самой невозмутимостью, которая свойственна очень пьяным, очень тупым и очень отчаявшимся.

Артур физически ненавидит этот взгляд, эти ёбаные скачущие интонации, эти дергано-заикающиеся жесты. Сука, как он это всё ненавидит. До бешеной, ослепляющей, звенящей ярости, которая рокочет внутри, как вулкан, жжет пальцы и горло изнутри.

— Ненавижу тебя, — беспомощно цедит он сквозь стиснутые зубы, грубо заталкивая Мерлина к стене и вынуждая лечь. — Проспись уже наконец, — и выходит из комнаты.

Руки мелко подрагивают, когда Артур вытаскивает сигареты из пачки. Сейчас бы выпить, конечно, но Артур — неизвестно почему — с некоторых пор на алкоголь смотреть не может. Запатентовать, что ли, этот метод борьбы с алкоголизмом? Селить начинающих алкоголиков с мастерами пятого уровня.

Артур долго ищет зажигалку и, не найдя, раздраженно откладывает сигарету на стол, падая на стул обессиленным якорем.

В голове призрачно пусто, как будто при свете дня зомби попрятались в укрытиях, оставив себе развороченный, выпотрошенный город для ночных забав.

Артур сидит и боится пошевелиться, дабы не разбудить ночь.

Все смотрят на Артура с жалостью. Все. Соседи, коллеги, друзья, семья — будто у него есть еще какая-то настоящая семья, кроме Мерлина.

Ты осунулся. У тебя круги под глазами. Бедный. Держись. Всё наладится. Сил вам обоим.

А Артур слышит в каждой фразе то, что нормы этикета запрещают людям орать во всю мощь легких: беги.

Первой это произносит Гвен, сидя напротив Артура за столиком в кофейне.

— Артур, — мягко произносит она, и Артур заранее знает, чем будут пичкать его сейчас. — Так не может больше продолжаться. Ты сам на себя не похож. Когда ты видел его последний раз трезвым?

— И? Что ты предлагаешь? Бросить его?

Гвен коротко отводит взгляд, продолжая разглаживать салфетку.

— Конечно, нет, — бодро врёт она. — Но это же не жизнь.

— Не жизнь, — тупо соглашается Артур, потому что не станет спорить с ней. Ей не понять. У нее идеальные отношения с идеальным парнем — наверное, в палате мер и весов в витрине «Лучший образец мужской половозрелой особи двадцать первого века» красуется именно Ланселот. Артур не завидует, боже упаси. Просто не собирается ничего комментировать.


Потом не выдерживает отец, и он, на удивление, категоричен и растерян, как будто понимает, что должен злиться, но почему-то не может.

— Артур, — отец трет висок и прокашливается. — Артур. Я вынужден попросить Мерлина покинуть занимаемую должность.

— Да. Я понимаю, — согласно кивает Артур. Неожиданного в этой ситуации только то, что отец еще полгода назад не принял подобное решение.

— И еще.

— Отец.

— Не перебивай. Я молчал почти всю твою жизнь, — невесело усмехается он. — Когда вы дружили, потом влюблялись, потом сходились, расходились, когда ты вытаскивал его из всех бед. Но сейчас, Артур. Я думаю, что пора прекращать это всё, — он неопределенно поводит рукой, описывая мифическое «это всё». — Это тупик. В первую очередь, для тебя. Ты не сможешь ему помочь.

— Смогу, — спокойно упрямится Артур. Это единственное, что у него есть на протяжении уже довольно долгого времени. Непрошибаемая уверенность, что он сможет помочь Мерлину. Что он достучится — однажды. И ради этого однажды он готов ломиться во все двери, пробовать немыслимое, толкать Мерлина вперед, волочь его за собой волоком, биться за каждый трезвый день.

— Нельзя помочь тому, кто не хочет, чтобы ему помогли, — отец повышает голос и поднимается с кресла, отодвигая его. — Он же забил на себя, ты не видишь? Ему нет дела до тебя и твоих попыток. Артур, это конец. Всё. Он алкоголик.

Артур методично кивает, не пытаясь увернуться ни от одного камня-аргумента. Да знает он это всё. Знает. Лучше всех. Можно подумать, он не прокручивал эти караваны гнилых мыслей бессчетное количество раз, находя Мерлина, уснувшего прямо на пороге дома, или обнаруживая его заначку среди рубашек.

Но еще Артур знает то, что не знает больше никто.

Несмотря на свои запои, на то, как беспощадно-верно меркнет его человеческий облик, на то, каким лживым, безучастным, даже равнодушным он становится в своем неадеквате, как изворачивается и врет Артуру на каждом шагу, лишь бы улизнуть из дома; несмотря на то, что он столько раз предавал доверие Артура, столько раз люто подводил и позорил — Артура не отвадить от упрямого знания.

Мерлин — самый светлый человек в мире. И даже не просто в мире Артура, а вообще.

Потому что в перерывах, когда тьма слегка рассеивается, Мерлин всё тот же, такой же, каким был, когда беспечно предложил Артуру, чтобы его мама стала их общей.

Потому что тот монстр, в шкуру которого он так прилежно врастает, всё еще самый отзывчивый и улыбчивый парень с обостренным чувством справедливости, который учил Артура уважать всех людей, без исключения.

Потому что он даже с жуткого похмелья или в разгар запоя никогда, никогда не сделает ничего плохого никому — так, чтобы умышленно. Артур не в счет — он сам, добровольно выбрал лучшие места в партере ада.

Потому что если бы всё население земного шара было хоть на четверть таким же, как Мерлин, даже в самые невыносимые и тяжелые его алкоголические приходы, не нужны стали бы ни тюрьмы, ни судьи, ни карательные органы.

Потому что это всё тот же человек, которого Артур не любит, нет. Это другое слово. Другие эмоции. Другие, внепланетарные понятия. Что-то от кровного, вечного зова, что-то от Хиросимы.

Иногда ему кажется, что он просто убьет Мерлина. Эта мысль пугает своей холодной, независимой ясностью. Просто возьмет и убьет.

Иногда — что голыми руками вырвет сердце любому, кто попытается навредить Мерлину.

Пусть они все уйдут. Артур справится. Артур видел, как родственники тяжелобольных пациентов, от которых отказываются врачи, которым говорят — всё, поймите, всё, счёт идет на дни, четвертая стадия рака, мы бессильны, вы бессильны, — притаскивают в палату экстрасенсов или жгут под больничной кроватью какие-то шаманские травы. Делают хоть что-то, лишь бы только делать, лишь бы только не останавливаться, лишь бы только хотя бы мельком почувствовать, как пальцы опечет надеждой, шансом, шансом на надежду.

Так что Артур не имеет права сдаваться. У них совсем не четвертая стадия рака. У них просто периодически все стразы обращаются в метастазы, но это ведь не всегда. Не навсегда. В перерывах Мерлин снова делается родным, своим, знакомым до каждого тонкого шрама на коленке или брови; делается тем, кто может рассмешить Артура взглядом, может всю ночь напролет комментировать идиотские шоу по кабельному, может цитировать наизусть Эдгара По, может бескорыстно помогать людям, которые этим, конечно, нагло пользуются.

Это больно. Это пиздец как больно. И нечестно. Несправедливо, что этот монстр живет в облике единственного нужного Артуру человека и не поддается ни экзорцизму, ни умерщвлению. Потому что Мерлин и есть этот монстр. Это его уже имманентная часть, как стальная пластина в позвоночнике.

— Артур? — окликает его отец, и Артур трет ладонью лицо, пожимая плечами.

— Да. Я понял. Я разберусь, — просто говорит он, потому что нет на свете таких слов, чтобы объяснить отцу хотя бы сотую долю этого.

Чтобы объяснить ему, что любить надо и безнадежных. Вполне вероятно, что даже больше, сильнее и безоговорочнее, чем других. Это делает их чуть более живыми. И тебя самого заодно.

Отец смотрит в ответ неодобрительно и только качает головой. Артур выходит из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.

Отцу не понять. Никому не понять.

В глазах Мерлина свет, даже когда он их закрывает.

— Почему? — как-то не выдерживает он, обессилев и охрипнув от собственной ругани. Мерлин еще в том, самом раздражающем состоянии, когда уже не трезвый, но еще не в отключке. — Почему ты это делаешь? Что тебя заставляет? Кто? Никто же не вливает тебе бухло насильно в глотку. Ты же своими руками берешь бутылку и открываешь рот. Что, что тобой движет в этот момент, господи, ну что, объясни мне?

— Артур.

— Нет, объясни. Я просто хочу понять. Ты ведь знаешь, чем это обернется. Знаешь, что потом не остановишься. Знаешь, во что превратится твоя жизнь с первым глотком.

— Знаю, — тускло соглашается Мерлин, закидывая ногу на ногу и скрещивая руки на груди.

— Тогда какого хера? — бесцветно ярится Артур, потому что это самый проклятый вопрос в его жизни. То, что он никогда, никогда, блять, не мог понять.

— Что-то не сходится, Артур, — внезапно буднично произносит Мерлин, и Артур не сразу понимает, потому что и не надеялся даже на разумный ответ. — Как будто… не знаю. Чёрт. Я не могу объяснить. Как будто я не там, знаешь? Не тот. Я пытаюсь, я пытался. Всё не то. Смысла нет, Артур. Во мне нет смысла, — он теребит ворот своей домашней рубашки — вообще-то, древней рубашки Артура — и не поднимает взгляд.

У Артура, как глаза, когда бороться со сном уже невозможно, слипаются лёгкие, когда бороться с этой прогорклой жалостью, нежностью и бесприютной, огромной надеждой становится уже нереально. Господи, Мерлин. Что в твоей голове? Куда ты несешься? Какие лабиринты хоронят тебя в себе?

Иногда Артуру даже кажется, что Мерлин поэтому и не может остановиться: когда он приходит в себя и хоть немного трезвеет, весь кошмар того, что он натворил, рушится на него, как многоэтажное здание при землетрясении, и он снова пьёт — просто чтобы не помнить. Пьёт и внутри себя воет от ужаса.

— Эй. Посмотри на меня, — Артур мгновенно оказывается рядом и присаживается перед ним на корточки. — Не говори глупостей, — он обхватывает Мерлина ладонью под подбородком, не давая отвернуться. — Как это — нет смысла? Чего тебе не хватает? Ну? Хочешь переехать? Или получить другую профессию? Да черт с ним, хочешь, усыновим ребенка? В чём будет смысл? — Артур перебирает всё, что ему доступно, всё, в чем, по идее, должен быть смысл для любого человека. Работа, семья, хобби, что еще? — Ну же, Мерлин, помоги мне.

Мерлин только нечестно смеется и кладет свою руку поверх ладони Артура.

— Боже, Артур. Ты… — он запинается и резко перестает улыбаться. — Прости меня. Я всё проебал. И тебе жизнь испортил, — без самоуничижения, размеренно признаёт он, как будто сторонний наблюдатель. — Ты не понимаешь. Я всегда это чувствовал. Почти с самого начала. Эта пустота, словно я родился бракованным. Какая-то очень важная, но незаметная деталь потерялась по дороге. Нет чего-то одного, но как будто нет всего. Понимаешь? Нет, не понимаешь, — улыбается он, и улыбка его неуместна сейчас, как рассмеявшийся над собственной шуткой комик, испортивший тем самым момент. — Я пытался, ты видел. Я надеялся, что однажды найду. Сложно искать что-то, не представляя даже, что потерялось, но ты же знаешь, я пытался, — его слова валятся в кучу, как град или снегопад, за белой стеной которого не видно ничего. — И эта пустота беспощадна.

Артур замирает вместе с собственным сердцем, кажется. Не смей, упрашивает он. Не смей сдавать на моих глазах. Я не сдаюсь и тебе не дам. Не бывает таких пустот, которые нельзя заполнить хоть чем-нибудь. Залить килотоннами бетона, наполнить любым подающимся под руки мало-мальски значительным смыслом, нужно только найти.

— Мы что-нибудь придумаем, — как обычно заверяет его Артур, распрямляясь. — Мерлин, хорошо?

— Отлично, — Мерлин демонстрирует ему большой палец и качает головой. — Но мы попытаемся.

Что ж. Это, по крайней мере, честно. В реплике Мерлина нет ни уверенности, ни одобрения, но он хотя бы не отказывается.

Артуру не много надо, чтобы заставить себя заново функционировать. Непостижимо, конечно, как Мерлин проворачивает этот фокус.



Артуру двадцать девять, и он живет на чемоданах. Прямо в прихожей стоят два здоровенных чемодана, на которые он натыкается каждый божий раз, когда проходит мимо.

Это — его последний ультиматум во плоти.

Если ты не бросишь пить, мы расходимся.

Артур понятия не имеет, что он станет делать, когда — если, разумеется, если — Мерлин продолжит. Он ведь не сможет уйти. Или выгнать Мерлина. Это просто отчаяние, обыкновенное человеческое отчаяние, шаманские травы под кроватью.

Мерлина хватает на тринадцать дней — самых счастливых дней за последний год. Артур подсовывает ему туристические сайты и буклет с адресом автошколы. Всё что захочешь. Артур ценит каждую минуту, без преувеличения. Ему кажется, что в эти дни он любит Мерлина даже больше, чем в юности. Больше, чем когда-либо. Все его трезвые улыбки, ровные повадки, безмятежные взгляды и чистое дыхание. Любит в пропорциональной зависимости тем видимым, титаническим усилиям, которыми истязает себя Мерлин, лишь бы не потерять Артура.

А потом, конечно, полный, кромешный пиздец.

Мерлин пьет так же, как был счастлив до этого — беспробудно. Артур вообще ничего не понимает. Смотрит ему в глаза и видит там стылый ужас, омерзение к самому себе, стыд и никакой надежды. Никаких ответов.

Артур, озверев, пинает гребаные чемоданы, и они валятся на пол с грохотом.

Блять. Да ну блять же, и всё тут.

Он не сможет уйти. Не сможет оставить Мерлина никогда, даже если тот сам выставит его за дверь. Артур не готов сдаться. Еще не сейчас. Тем более не сейчас, когда еще живы тринадцать прозрачных, хрупких дней. Это как отогреть отмороженные руки, а потом снова выйти на мороз без перчаток.

Невыносимо орёт обиженная кожа, и это единственное, что наполняет теперь Артура. Выкрученные нервы, усталость нутра, как изношенность металла, весь смысл истончается, Артур уже не помнит, ради чего он борется, не понимает, за что держится.

И когда в очередное утро Мерлин криво пробирается к ванной, держась за стены, и Артур понимает, что он снова пил, не успев даже проснуться как следует, — вот тогда Артур бьет его второй раз в жизни.

Больно. Прицельно. Зло. Бьет за то, что ничего не выходит. За то, что действительно всё проебал и испортил. За то, что вообще не осталось сил. За то, что он уже почти не помнит хорошего.

За то, что чувствует, что теперь и сам готов сдаться.

А этого он простить не может.

Мерлину хватает двух ударов кулаком — в челюсть и куда-то в бровь, — чтобы обмякнуть и стечь по стене.

Артур, ненавидя себя, ловит его в охапку, чтобы он не разбил затылок.

Блять, это нечестно. Пиздец как нечестно — что даже за два шага до убийства в состоянии аффекта, инстинкты Артура всё равно вскидывают вверх средний палец и присягают Мерлину.

Артур быстро грузит в машину сначала чемодан, а затем запихивает на заднее сиденье Мерлина.

Всё. Хватит.

В крови бешено гуляет адреналин и хрустально-звонкая решимость.

Он вертит в руках визитку с адресом психиатрической клиники, которую ему посоветовал последний нарколог. Возьмите, сказал он со знанием. Вам пригодится.

Артур тогда чуть не врезал ему. Позвонить, что ли, поблагодарить?

Он заводит мотор и вбивает в навигатор адрес больницы.

Ладно, мистер Беверли. Ваш ход.

Артуру почти тридцать, и жизнь его только что окончательно рухнула.

Они сидят с Мерлином на кухне, в чашках — остывший кофе, и Артур даже готов предложить сейчас разбавить его виски. Почему бы и нет? Смысла уже нет никакого. Выхода нет, мистер Беверли не стеснялся в объективных прогнозах, когда Артур забирал сегодня Мерлина из клиники.

Дольше держать его там нельзя по закону: без согласия пациента — только десять дней. И потом, у Мерлина нет психиатрической клинической картины. Пока. Начинающаяся энцефалопатия. Мозг поражен не выводящимся из крови алкоголем, токсины просто не успевают вымыться. Ситуация очень серьезная, мистер Пендрагон. После алкогольного делирия ни о каком восстановлении клеток мозга речи уже не будет. Следующий его запой, пусть и не такой затяжной, пусть вполсилы — и всё. Я хочу, чтобы вы это очень точно понимали. Ваш друг на очень тонкой и опасной дороге стоит. Это дорога в сумасшествие. Мозг погибнет. Мне жаль.

Артуру не жаль. Артуру очень мёртво внутри, будто он погиб раньше мозга Мерлина.

— Что мы будем делать дальше? — спокойно спрашивает он, раздавливая в пепельнице третий за полчаса окурок. Надо бросать. И курить, и искать ответов у Мерлина. Все еще. До сих пор.

— Не знаю, — без эмоций, тихо произносит тот, а Артур так отвык от его трезвого голоса, что это шибает по мозгам. — Я хочу уйти.

— Куда?

— Не знаю. Куда-нибудь. Я не могу здесь, Артур. Мне плохо.

— Ест где-то место, где тебе хорошо? — без претензий и наездов спрашивает Артур, потому что если ответ «да», он прямо сейчас запихнет Мерлина в машину и отвезет туда.

— Не знаю. Не спрашивай. Отпусти меня, Артур, — вдруг прорывает его живыми интонациями. — Или убей. Я не смогу.

Артур не хочет уточнять, что именно Мерлин не сможет — остановиться или покончить с собой. Оба варианта оседают колючим ядом в пепельно-серую яму, которая у Артура теперь вместо нутра.

Господи. Всё. Я больше не могу.

— Иди, — спокойно говорит он и долго смотрит на Мерлина. — Иди, — он запускает пальцы в волосы и с силой сжимает, пытаясь почувствовать хоть какую-то связь с реальностью.

Он не сдается. Нет. Возможно, он просто слишком долго прикладывал усилия. Возможно, единственный выход — перестать. Единственный выход из лабиринта — это вход. И, наверное, не всегда умыть руки — значит, опустить их.

Может быть, Мерлин действительно знает, что ему нужно.

А если нет — то Артур, по крайней мере, не увидит, как он медленно умирает. Или сходит с ума. Будто есть хоть какая-нибудь разница.

Мерлин тихо поднимается, кивает и обходит Артура сзади, пробираясь к двери в коридор. А потом останавливается и наклоняется, целомудренно целуя его в шею и на секунду утыкаясь носом, выдыхая теплое:

— Спасибо. Прости меня.

И исчезает, оставив Артура одного. Впервые в жизни оставив Артура.

Наверное, ему и в самом деле плохо.

Артур закрывает глаза, и не видит вообще ничего.


В свой тридцать первый день рождения Артур беспощадно трезв — в принципе, как и в последние полтора года.

Никаких празднований, друзей и веселья — в принципе, как и в последние полтора года.

Мерлина нет вот уже четырнадцать месяцев — ровно столько сообщений от него в папке «входящие» на телефоне Артура. Он просто присылает два слова, и Артур выдыхает ровно до следующего раза.

Он приспосабливается. Конечно. И не к такому приспосабливался. Живет карьерой, ночует на работе, уверенно ведет компанию к огромному, светлому будущему, не видится ни с кем, кроме самых близких друзей и даже натренировался спать без снотворных.

Ничто не тревожит. Пустота не может быть подвижной — Артур теперь как никогда понимает Мерлина. Словно ты всю жизнь собираешь лего, но одной детали не хватает, где бы ты ни искал, и это раздражает, неполная картина мозолит взгляд и щекочет мысли, заставляя тебя искать, искать, искать везде, пока не сойдешь с ума.

А потом ты просто идешь босиком по полу и со всего размаху наступаешь на нее пяткой, и это такая мерзкая боль, что уже и не надо этой гребаной детали.

Шутка в том, что в Артуре даже боли не осталось, и если бы он мог — точно бы спился.

В одиннадцатом часу внезапно раздаются странные звуки в коридоре, и Артур делает телевизор потише. Нет. Не показалось. Кто-то ломится к нему в дверь.

Артур выключает телевизор, чтобы не отвлекаться, и идет в прихожую, попутно веселясь сам с себя — если это грабители, то чем, спрашивается, он собирается обороняться? Праведным возмущением и чтением нотаций о том, как некрасиво заваливаться в дом к мирным гражданам.

Дверь открывается, и всё веселье стекает с Артура, словно он в водоотталкивающем костюме.

— Привет, — говорит Мерлин, просто шагая внутрь, и тянет ручку на себя.

— Привет.

— Так и знал, что ты не поменял замки, — замечает Мерлин, теребя в руках свой старый ключ. Еще бы Артур поменял.

— Да всё некогда было, — зачем-то врёт он, и, конечно, Мерлин ему не верит.

— С днём рождения, — произносит он, несмело подходя ближе, и берет Артура за руку. — Я сейчас на мели, извини, поэтому с подарком негусто, — поясняет он, вкладывая что-то ему в ладонь.

У Артура много вопросов и комментариев, много несказанного и не проговоренного. Где ты был? Как ты? Как ты смог уйти? Чем ты занимался? Я чуть не умер сначала.

Но Артур смотрит на железную медаль в своей руке и молчит, как все братские могилы мира.

«Год без алкоголя» — так обещает гравировка на ней, и Артур поднимает взгляд.

— Я не понимаю… как?

— Так, — пожимает плечами Мерлин, и улыбается, сводя Артуру мозги с верной резьбы. Он так давно не видел эту улыбку. — Я теперь, знаешь. Сам.

— Что сам? — тупо переспрашивает Артур, потому что сознание отказывается транслировать еще хоть что-то, кроме полоумного «Мерлин, Мерлин, Мерлин».

— Помогаю. Им. Нам, — быстро исправляется тот и щедро сыплет словами: — Работаю в реабилитационном центре. Сначала я просто помог одному бедняге с двадцатилетним стажем, представляешь? Просто поговорил с ним. И как будто заглянул в душу. Не знаю, не могу объяснить. Я просто чувствую это. Их. Все эти беды, боли, отчаяние. Почти вся моя первая группа бросила пить. Одиннадцать человек из двенадцати. Это просто магия какая-то, — Мерлин частит, жестикулирует, улыбается как ненормальный, и всё заглядывает Артуру в глаза, словно ему снова семь и он только что научился кататься на велосипеде — ты видел, видел, видел, Артур?

Артур видел. И давно не видел его таким живым. Лет десять.

— Магия? — переспрашивает он, выгибая бровь, потому что это ерунда какая-то, честное слово.

— Ну. Словно. Мои кураторы так и говорят, мол, это Мерлин, наш волшебник. Он творит с пациентами чудеса. А я просто разговариваю, и это, знаешь, словно на кончиках пальцев живет. Как будто во мне есть что-то. Сила, способная спасать людей. Сила, дающая мне смысл. Мой смысл.

— А комплекса бога в тебе нет, случайно? — уточняет Артур, хмыкая, и тут же ловит его пальцы, поднося к своей щеке.

— Что?.. Артур, ты чего? — тушуется Мерлин и интуитивно дергается вперед. — Я правда. Всё. Бросил. Честно.

Артур хочет заткнуть ему рот или себе уши — не надо, не надо ничего обещать, ради бога. Все твои обещания лопались раньше, как мыльный пузырь или терпение бультерьера.

— Я рад, — вместо этого произносит Артур, подгребая его к себе в охапку. — Скажи еще раз? — просит он чуть хрипло, и от того, как Мерлин сразу понимает, сразу врубается и отзывается, внутри Артура падают, как идолы, все непролазно-больные минуты поодиночке. Мерлин тянется к нему и говорит еще раз те два слова, которые писал ему в сообщениях.

— Всё хорошо. Всё хорошо, Артур, — и трогает губами уголок его рта, прижимаясь максимально близко.

Глаза Мерлина закрыты, и света в них хватит на все чужие лабиринты.

Обоже мой!!! Какая потрясающая работа!! Начала сохранять новую партию фичков, чтобы с телефона прочитать, и от Вашей не смогла оторваться - с первых строк затянуло! Прочитала залпом, только что окончила, и даже слов сейчас нормальных подобрать не могу, чтобы внятно прокомментировать работу. В последнем кате Мерлин ушел, и я уже и не знала, чего ждать -так хотелось хорошего, счастливого конца, чтобы Мерлин справился! И он смог!! Так горжусь за него, он молодец, помогая другим, смог помочь и себе, нашел то призвание и ту деталь, которой ему не хватало. А Артур... Какой Артур у Вас получился!!! Как он боролся, верил и поддерживал, пытался как мог и даже больше ради своего парниши.....
Спасибо Вам огромное за эту работу! Вы очень большой молодец, автор!
Удачи Вам и вдохновения и для других работ!!!

Прекрасный текст. Трогающий и пугающий.
Спасибо!

Потрясающе! Больно, тяжело, щемяще нежно и оглушительно прекрасно - и все это в одном тексте!!! Огромное за него спасибо!!!

Прекрасная картина созависимости от и до, спасибо автор! Очень реалистично, правдиво получилось.

Интересный рассказ, хороший. Но с пафосом всё же перебор - текст выглядит напряженным. Мне показалось, он принадлежит перу Капитана Колесникова, этому автору это свойственно. Если ошиблась с авторством, приношу извинения всем заинтересованным лицам

Иногда, впрочем, Артура коротит, и он, крепко зажав запястья Мерлина одной рукой, припечатав его бедрами к кровати мощным толчком, замирает, наклоняется и просто рвано дышит, успокаивая рвущееся изнутри звериное обожание.
изумительно.

Очень сильный текст.

Спасибо, что вы вообще решились взять такую тяжелую тему, как алкоголизм. Отлично показано, как Мерлина пожирает этот жуткий зверь, как он не дает ему дышать и постепенно забирает из него все. И видно, что Мерлин так хочет остановиться, но не может, уже совсем не может. Когда он говорит про лабиринт, в котором погибает, этот лабиринт словно видится наяву.

Тут невероятно сильный Артур: поразительно, как ему вообще хватает душевных сил оставаться с Мерлином, терпеть все это - не знаю, как он сам не сошел с ума в таком мутном кошмаре. В минуты просветления Мерлин невероятно, по-мерлински хорош, и тут начинаешь понимать, почему Артур отказывается сдаваться.

Не знаю, насколько здесь оправдан счастливый финал: с одной стороны, его хочется, да и объяснение очень правдоподобное для Мерлина. С другой - практически все время стоял комок в горле, а тут вдруг раз - и он резко разрешается, слишком неожиданно, и возникает какое-то ощущение оборванности.

непролазно-больные минуты поодиночке
Они оба тут маэстро позднего развития
— Что-то не сходится, Артур, — внезапно буднично произносит Мерлин
когда бороться с этой прогорклой жалостью, нежностью и бесприютной, огромной надеждой становится уже нереально

Какое счастье что Мерлин нашёл свой выход

Да блять, автор.
Да идите вы. Бодрым маршем прямо в пламя. Я не планировала сегодня жевать лезвия бритв.

Cкачать Любовь как случайная смерть бесплатно на pleer.com

читать дальшеС Девятого круга так не было

О, какая сильная работа.
Спасибо большое.

Впечатление от стиля читать дальше(как обычно) очень сильные - яркие образы, неожиданные сравнения, неповторимые связки. Это прекрасно и вызывает некое ощущение серфинга, когда стоишь на неустойчивой доске и летишь по стихи, которая живёт по системе качелей, никогда не замирая на месте.

Собственно и сюжет, это тоже качели, когда герои то находят возможность существовать вместе, поднимаясь на вершину, то проваливаются в очередную пропасть.

Это офигительные ощущения.

читать дальшеНо центральная тема сюжета - алкоголизм Мерлина, боюсь, не позволяет принять историю полностью. Да, переживания Артура (если согласиться, что мы имеем дело именно с нерасторжимой связью, пришедшей к нам из канона) впечатляют, вызывают сочувствие и заставляют сопереживать, зато Мерлин-алкоголик, чьим предназначением оказалось докатиться до самого дна пьянства, разрушить собственную личность, и стать "спасителем" для бедолаг пьяниц, вызывает недоумение. Мерлин так и не разобрался в собственных неразрешимых внутренних конфликтах противоречиях, так откуда он возьмёт "волшебные" слова? Здесь видишь противоречие (? - откуда) .

Кроме того, любыми, даже самыми проникновенными словами, хроническим алкоголикам, к сожалению, помочь нельзя. Воздействие химии вызывает необратимые изменения в нейронных связях, насколько мне известно, и слова могут быть только частью комплексного лечения.

Словом, фик вызывает противоречивые чувства, но главное - от чтения получаешь настоящее удовольствие, наслаждаясь мастерским владением слова, присущим автору .

спасибо

Автор, сегодня ночью вы своим текстом порвали мою душу в клочья. Слова и фразы, которыми вы описывали отношение Артура к Мерлину, обжигали просто. Я хотела зацитировать особенно зацепившие, но поняла, что их слишком много, и мне придется цитировать две трети текста. Невероятное по силе и накалу чувств произведение.
Да, может быть, я в чем-то соглашусь с другими комментариями, что концовка резка и слишком обрывочна для предыдущего текста. Возможно, если бы была подача четырнадцати месяцев со стороны Мерлина, все воспринималось бы логичнее, но подача здесь от лица Артура и подача нереальная (в смысле — обалденная, потрясающая и т.д., и т.п.). Потому что когда я читала, у меня в голове крутились только какие-то восторженные безпробельные междометия типа "Господибожемойартууур!".
Спасибо за такого Артура! Спасибо за такую передачу его чувств! Это очень сильно! Мне не хватает слов, чтобы передать мое восхищение всем этим

lisjandra, спасибо большое за такой теплый отзыв, очень рад, что вам понравилось

Как он боролся, верил и поддерживал, пытался как мог и даже больше
ну, надо же когда-то и ему, не всё ж Мерлину, честное слово!

uroborus, Аяме, и вам спасибо, что не побоялись дочитать, несмотря на невеселую тематику, и что откликнулись

Металлокинетическая Кунла, вааа, спасибо, особенно за "правдивость" — это ли не лучший комментарий для автора

Волшебная Личность, текст выглядит напряженным
есть версия, что это потому что он и есть напряженный

спасибо за отзыв и попытку предсказания пера, это интересно.


janesmitt, Danita_DEAN, nataljaolenec, спасибо за ваши слова. Очень рад, что зашло

Неттл, не без этого, конечно))


Кейя, да блять, Кейя.
Здрасти.
Спасибо, песней расстреляли.
читать дальшеНа здоровье.

Indigolit, В минуты просветления Мерлин невероятно, по-мерлински хорош, и тут начинаешь понимать, почему Артур отказывается сдаваться.

как я рад, как я рад, что смог рассказать и вам, почему в моей голове Артур не сдался.
Спасибо вам очень-очень за то ,что откликнулись и словами, и мыслями, и эмоциями

Joslin Fabre, живёт по системе качелей, никогда не замирая на месте.

есть у меня предположение, что с Мерлином всегда так, особенно если ты Артур
Спасибо большое за такую оценку авторского слова, очень рад, что вы получили удовольствие.

Javiks, /пристыженно жмет уши/ Извините, я не хотел, чтобы в клочья, правда Но вы, конечно, отыгрались и немножко подожгли автора своими словами

А теперь, друзья, если не возражаете, про концовку всем сразу отвечу, чтобы три раза не вставать х)

длинно и пространно, сорри
Я когда только садился за текст, у меня уже был вопрос себе — ну и чем ты закончишь? — и, конечно, ответ. Автор вообще не фанат сопливых ХЭ, особенно там, где они притянуты за уши (мне только дай возможность написать какую-нибудь дрянную дрянь вместо концовки.

Здесь даже вариантов не было, и лично мой текст, за который я точно не дерусь сам с собой, заканчивается чуть раньше, там, где Мерлин уходит. То есть в моем представлении, это максимально доступный хэппиэнд в этой истории. Лучше все равно не будет, но хотя бы ни Артур, ни читатель этого не увидит.

Но. Но всегда же есть но (и это даже не боязнь расправы за очередной хреновый конец и аргументов "В жизни и так слишком много боли, в фичках всё должно быть хорошо") хД

Во-первых, чем дальше в лес, тем больше я сам задавался вопросом, а, собственно, о чем тогда этот текст? Да хрен с ним с текстом, о чем тогда жизнь двух этих людей? Всё было отлично первые двадцать лет, а остальные пятьдесят немного ад?) Бесполезность человеческой жизни — это вилы. А тут оба, получается, насадились на них, неизвестно еще, кто больше.

А потом я для себя решил, что это всё - про надежду. Силу, которая держит весь их мир на плаву. И нужно ее дать и Артуру, и Мерлину, и всем вокруг. Я наблюдал очень большое количество подобных историй и точно знаю, что в этой области действительно хороших, светлых финалов не бывает. Особенно на стадии Мерлина, где выход только ногами вперед в слабоумие, это, к сожалению, клиническая объективная реальность. Не моментально, постепенно, но тем не менее: больные с третьей стадией алкоголизма, перенеся тяжелый метаалкогольный делирий, переходят Рубикон и дальше регрессируют неуклонно и очень беспощадно. Из тысячи случаев практики дай бог один человек сможет вылезти. И это всегда, всегда просто завораживающе и абсолютно, непроходимо необъяснимо. То есть точно так же, как неподвластно ни одному родственнику/наркологу до конца понять, почему же пациент, несмотря на все твои (да и свои) титанические усилия не может остановиться, так и неподвластно сознанию, как этот один из тысячи всё-таки смог. Никак. Чудо света, чудо силы воли.

И я решил, что - ну в конце-то концов. Нужно дать парням хотя бы надежду на надежду, потому что один из тысячи - это как раз про Мерлина. Кто еще, если не он. Он всегда этим отличался - тем, как умел изумлять Артура и жизнь, находя выход там, где его просто нет.
Я не дал картину глазами Мерлина, да. Потому что ему самому придется искать свой выход из лабиринта. В самом себе. Я никогда не был на обратной стороне вопроса, всё больше как-то вращаюсь в сфере наблюдающего, поэтому у меня нет ответов, как и в чем Мерлин нашел путь. Той самой детали, которую он так неистово искал (разумеется, магии, без которой он в этом веке родился), в полном смысле слова ему вряд ли удалось найти (в плане там костыр разводить руками и драконов заклинать). Но магия - не обязательно ведь про костры и драконов. Это может быть какая-то другая форма энергии, надсознательной, которую он сам не контролирует и не может объяснить, вроде той сферы света, которую он транслировал, не приходя в себя. Просто завораживает людей, заклинает, не знаю, дает им какой-то внутренний свет.

И наконец последнее - хотя надо было обозначить первым. Я все еще не люблю тотальные ХЭ, несмотря на то, что написал выше. И концовка-то не совсем счастливая, в общем-то. Такая, где каждый может выбрать себе, как её воспринимать и с чем есть х)


Все твои обещания лопались раньше, как мыльный пузырь или терпение бультерьера.
— Всё хорошо. Всё хорошо, Артур,
Глаза Мерлина закрыты, и света в них хватит на все чужие лабиринты.

Он снова пообещал. И Артур знает все его обещания и последние разы. И Мерлин так и не открыл глаза. Но. Но всё-таки, повторюсь, это текст про надежду и какую-то животную веру ребят друг в друга. И в конце они оба её потеряли - да так, что один смог уйти, а другой отпустить, что в их случае созависимости равно полной безнадёге и смирению. Поэтому несмотря на закрытые глаза, несмотря на то, что Мерлин - опять - обещает что-то, несмотря на то, что мы не знаем, сам Мерлин не знает, как надолго его хватит и не сорвется ли он через завтра, через год, Артуру пока хватает и того, что сейчас он нашел хотя бы эскиз плана эвакуации к аварийному выходу из лабиринта. Пройдет/не пройдет, дойдет/не дойдет - это уже другая история.

Так что каждый выбирает для себя, какой из версий верить.
Опыт и здравый смысл подсказывают, что Мерлин, не открывший глаза, - так себе сигнал.
Неумная авторская вера в человечество и конкретно Мерлина не дают до конца сдаться вместе с Артуром.

Просто... я не хотел совсем уж документальной аналитической истории, в которой прослеживается зарождение и развитие болезни с клинической точки зрения. Я хотел текст, который кому-нибудь, однажды, может быть, поможет найти шаманские травы - силы на последнюю надежду.




Всем добра, зайцы

разошедшийся, как обычно, автор.

Очень тяжелый текст. Написан великолепно и увы, к огромному сожалению, явно от человека в теме.

Жизни очень не хватает подобных хэппи эндов, так пусть хоть здесь будет.

Текст действительно вымывает душу.
читать дальшек сожалению, я в теме, в моей семье есть свой такой вот Мерлин, уходящий от проблем в сорок градусов. Я восхищаюсь Артуром, его силами, тем, что он не сдавался. Это действительно тяжело.
Мерлин нашел свой смысл, заполнил ту пустоту, что жила в нем и заливалась алкоголем, но, увы, он уже никогда не будет прежним, даже если не возьмёт в рот ни капли. Молодой организм, конечно, справится, но мозг пострадал. Я хочу и буду верить, что не очень сильно. Потому что пострадал здесь больше всего Артур, и он тоже не будет прежним. И здесь я тоже хочу и буду верить, что его любовь сильнее обстоятельств и прошлого. Грустно, что для Мерлина это почти ничего не значило.
Недолюбливаю повествование в настоящем времени, но речевые обороты делали моим глазам невероятно хорошо.

Спасибо, это было сильно.

Да, стиль автора невозможно перепутать ни с чем)) Спасибо!
История, вымотавшая душу, но так красиво это сделано, боже ж ты мой!
Честно говоря, я в ХЭ не верила до последнего (в таких историях ХЭ и не бывает, как правило), но это же АРтур и Мерлин, так что возможно всё!

But I'm fooling myself
I'm fooling myself
Cause you say you love me
And then you do it again, you do it again
You say you're sorry's
And then you do it again, you do it again


Cкачать Travis Re-Offender бесплатно на pleer.com

Хей, Автор!

спасибо!

Я только сейчас дочитала работу, поэтому заранее извиняюсь, если мой отзыв покажется хаотичным и сумбурным.
Я не знаю, как мне относиться к этому тексту.
Если воспринимать его как есть, не пытаясь искать глубинный смысл, то это совершенно потрясающий, выматывающий душу ориджинал. Хоть Артур здесь и изображен вполне традиционно для своей модерн-АУ версии, но вот Мерлин... персонаж противоречивый.
читать дальшеНо если попытаться рассмотреть фик в контексте фандома, то мне думается следующее: как же мне безумно больно смотреть на Артура, чья внутренняя сила, чья сумасшедшая энергия и благородство были брошены на борьбу с демонами отдельно взятого алкоголика, пусть даже в этом человеке и заключен весь его мир. И как же невыносимо смотреть на Мерлина, лишенного той самой главной детали (быть может, речь о магии?) и превратившегося из-за этого в оболочку человека.
Мне придется процитировать свой самый любимый фик по Мерлину, потому что лучших слов я не найду все равно:
"Возможно, он был кем-то великим, созданным для величия, но теперь незаметно угасал во тьме — забытый, ненужный призрак — далекое эхо снов повзрослевшего мира".
Персонажи воспринимаются мной именно так: они вырваны из контекста эпохи, предназначенной им, где каждый их поступок имел значение, где суровый окружающий мир так и не смог раздавить их, и где они меняли его под себя, а не наоборот. И помещены в контекст привычного нам с вами будничного мещанского барахтанья, к которому приспособился Артур, потому что он именно такой человек, его ничем нельзя сломить, но так и не приспособился Мерлин.
Этот фик ломает все традиции еще и потому, что в кои-то веки Артур и Мерлин не находят поддержки друг в друге, а напротив, препятствуют прогрессу, мешают идти вперед, уничтожают друг друга. И кто знает, если бы у Мерлина перед глазами не было этого вопиющего образца нормальности, может, он бы нашел себя гораздо раньше?
Да и нашел ли он себя вообще? Мне понятны сомнения Артура в самом конце: Мерлин на всю жизнь останется человеком, балансирующим на грани. И, как показывают события фика, присутствие в его жизни Артура – совсем не то, что поможет ему сохранить это зыбкое равновесие.
Для меня в этой работе есть один большой недостаток: в ней нет чего-то, что резко бы меня шокировало, что было бы эдаким чудищем о трех головах, против которого я могла бы активно выступить, осудить и попытаться как-то его перебороть. Вместо этого здесь есть коварный туман, который по мере прочтения окружает и затягивает в какую-то бессильную, пассивную безысходность.
Одним словом, дорого автор, я вас люблю и ненавижу одновременно, и меня просто раздирает это противоречие.
Подытожив, я могу сказать следующее: это удивительная по стилю, безупречная, невероятно сильная работа, которую, тем не менее, я никогда в жизни не перечитаю.
Спасибо за то, что заставили задуматься.
P.S. Автор, несмотря на то, что я, скорее всего, знаю ваше имя, с вашим творчеством я почти незнакома (это вторая работа, которую я читаю), поэтому приношу извинения, если я совершенно не поняла ваш творческий замысел.

Слов нет... Спасибо огромное!

Мда, видимо, кто в армии служил, тот в цирке не смеется.

Уход Мерлина и есть та единственная надежда, которая есть в тексте. Мерлин разорвал порочный круг, своим уходом взяв ответственность на себя. А финал, простите автор, но для меня это именно так, это картина, плохо закрывающая пятно на обоях.
Отличный фик вот ровно до того места.

Вот блин. Просто нет слов.
Спасибо

treibsand, спасибо за отзыв! Финал не ХЭ, конечно, как по мне - он голограмма, чтобы каждый мог повернуть под нужным себе углом)

Reckless London, благодарю за ваши слова

но, увы, он уже никогда не будет прежним, даже если не возьмёт в рот ни капли. Молодой организм, конечно, справится, но мозг пострадал. Я хочу и буду верить, что не очень сильно.
читать дальшеДа, в этом как раз и есть их общая беда - никто никогда уже не будет прежним, к сожалению, даже если всё прекратится. Потому что это демоны, живущие теперь внутри обоих, и это тень, которая будет тащиться за ними след в след даже в самые солнечные дни

Ришима Капур, боже, вы прекрасны. Спасибо, что не только прочитали, но и на одной волне с моим понимаем ситуации оказались.
И как же невыносимо смотреть на Мерлина, лишенного той самой главной детали (быть может, речь о магии?) и превратившегося из-за этого в оболочку человека.

разумеется, речь про магию (вернее, ее отсутствие)

Персонажи воспринимаются мной именно так: они вырваны из контекста эпохи, предназначенной им, где каждый их поступок имел значение, где суровый окружающий мир так и не смог раздавить их, и где они меняли его под себя, а не наоборот. И помещены в контекст привычного нам с вами будничного мещанского барахтанья, к которому приспособился Артур, потому что он именно такой человек, его ничем нельзя сломить, но так и не приспособился Мерлин.

Именно это я и имел в виду. Я хотел посмотреть на мир, в котором могли бы оказаться наши герои - тот, в котором магии нет и, соотвественно, нет места Мерлину. Помните - "если нельзя колдовать, то лучше умереть". Мерлину не нужно спасать мир, город, Артура, не нужно помогать ему ежедневно (исподтишка или в открытую), не нужно заботиться о нем и быть постоянно начеку. У него больше нет великой силы и великой же цели, которые когда-то давно составляли всё его существование. Он никак не приспособится, всё будет подсознательно казаться мелким, временным и не нужным. Герои не нужны в мирно время(

Вместо этого здесь есть коварный туман, который по мере прочтения окружает и затягивает в какую-то бессильную, пассивную безысходность.
Я рад, если так можно выразиться. Как раз этого туман я и пытался выдобыть )

Еще раз большое спасибо и за отклик, и за аналитику - я люблю поперебирать кости тексту х)


Natias, охххх, мерси, автор, как ни пытается, никогда не справляется с тем, чтобы запихнуть свой стиль обратно на ту помойку ада, где он его откопал

Кейя, вы мой свет!
You say you're sorry's And then you do it again, you do it again

именно. Увы.


Ulna, hannaue, Muminmamma, и вам спасибо, что читаете и отзываетесь! Авторам (не только на этом фесте) это очень важно

Madam T., а кто вообще смеется в цирке? Там даже клоуны не всегда веселые.

А финал, простите автор, но для меня это именно так, это картина, плохо закрывающая пятно на обоях.

Вы очень точно определили и атмосферу, и финал, и их общее будущее. Я чуть выше уже объяснял про финал - это действительно не ХЭ, потому что ни Х, ни Э. Ибо это всё повторится снова, и снова, и снова - Артур просит не обещать, Мерлин обещает, и глаза его закрыты, всегда закрыты. Штука в том, что Артур, как поехавший, все равно верит и видит свет этот проклятый. И я специально решил немного не с логического начала текст открывать, а из той точки, в которой они будут оказываться постоянно теперь уже. Наша песня хороша - начинай сначала.
И вся их жизнь дальше будет доверием строгого режима, увы, та самая картина на обоях) Просто потому что Артур все равно не отпустит, а Мерлин не уйдет - так, чтобы навсегда. Непроглядная надежда и такая же непроглядная безысходность - как их современные две стороны одной медали.

Спасибо же, что прочитали и нашли пару минут написать свои мысли.

Прочитав фик, ознакомилась и с комментариями автора.
Могу сказать: текст увлекательный, читаешь и не можешь оторваться до самого конца. Но. Артур очень вхарактерный, упорный, сильный, верит в добро, свет и в Мерлина, а вот Мерлин... Не могу принять его такого. Да, понятно, что без магии в современном мире ему сложно найти себя, он не видит смысла, не находит последней детали до целого образа. Но при этом в канонном Мерлине намного больше мужества, он сильнее, чем вы показываете его в фике. По крайней мере я так вижу его. Да, в каноне у него есть и магия, и Артур. Здесь же одного элемента не хватает. Но я никогда не поверю, что Мерлин, настоящий Мерлин, видит жизнь настолько пустой, пытаясь убежать от реальности в алкогольном дурмане. Что в этом мире нет того занятия, которое было бы ему по душе, тем более при такой поддержке со стороны Артура.
Я считаю, что при очень сильном желании можно побороть любую пагубную зависимость, главное, чтобы был стимул. Здесь же у Мерлина стимул есть, это Артур, его вера в него, море возможностей найти занятие по душе, в конце концов поиск занятия - намного лучше, чем уход от реальности в алкогольный дурман. Но раз стимул не помогает, по-моему, значит, либо Мерлин-не Мерлин (слишком слаб духом), либо ему не настолько дорог Артур. Оба варианта не могу принять.
В общем, автор, вы молодец! Текст сильный. Просто одного из ваших героев я не принимаю.
Благодарю за фик, который определенно запомнится!