Название: Сердце капитана
Автор: silver_autumn
Бета: -Wintersnow-
Размер: 4500 слов
Жанр: романс, ангст
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: NC-17
Примечание: АУ, кроссовер со вселенной "Пиратов Карибского моря"
Дисклеймер: Творим из-под щита!
Саммари: Мерлин, под чьими флагами ты ходишь?
Тема: Кроссовер




Погода стояла идеальная.

Ветер был достаточно сильным для того, чтобы наполнять паруса, но недостаточно – чтобы вызывать опасения. Солнечные лучи согревали всех на палубе, но не заставляли искать укрытия от жары.

Пахло морской солью и прошедшим дождём.

Корабль должен был двигаться вперёд, к следующей цели в череде бесконечных точек их путешествия, но вокруг было тихо.

Мерлин прикрыл глаза ладонью, когда лучи клонящегося к закату солнца ослепили его.

«Камелот» стоял со спущенными парусами посреди океана на краю мира и казался заброшенным. Тихо поскрипывали просоленные доски палубы, стонали мачты, хлопали паруса. Было слышно мерный плеск разбивающихся о борт корабля волн и шорох ветра. Мерлин давно привык не обращать внимание на эти звуки, но в наступившей тишине они стали казаться в разы громче.

Рядом раздались тяжёлые медленные шаги, и на плечо Мерлину легла знакомая рука.

— Артур, — прошептал он, прижавшись щекой к сбитым и обёрнутым в кожу костяшкам пальцев.

— Пора, — донёсся твёрдый ответ.

Мерлин закрыл глаза.



Мерлин никогда не любил Тортугу.

Когда он попал туда впервые, то проснулся в свинарнике. Его голова раскалывалась от боли, кожаную куртку украшали выжженные дыры, а кошелёк, письмо от губернатора, припрятанное в сапогах золото и кольцо матери бесследно исчезли.

Мерлин лежал, постанывая от боли и пытаясь прийти в себя, а потом на него обрушилось ведро ледяной воды, а потом Уилл со смехом протянул ему ладонь, отряхнул куртку, забросил руку на плечо и сказал, что нашёл им работу.

Когда Мерлин пришвартовался на Тортуге во второй раз, Уилл был пьяным. Он тогда был пьяным постоянно — не как морской волк, который пьёт ром вместо воды, а как ползающий по улицам в поисках подаяний на выпивку нищий, который не осознаёт, где находится.

На ладони Уилла красовался кровоточащий и гниющий ожог, оставшийся после попытки стереть метку клеймом. Уилл послушно таскался за ним, как телок на верёвке, пока Мерлин не отбирал у него ром и не требовал привести себя в порядок. В пьяных глазах плескался животный ужас, который невозможно было не распознать.

В тот раз они провели ночь на окраине города, в доме старухи Изабель, где пахло свечным воском восточными благовониями. Уилл сидел с прикрытыми глазами в центре комнаты, Изабель рисовала вокруг него какие-то странные знаки, а Мерлин в углу кусал губы и ногти, спрятавшись в тени, и пытался вспомнить, какими словами когда-то молилась его мама.

Они вышли в открытое море с рассветом. Куртка Мерлина хранила ароматы трав, которые не сразу стёр солёный ветер, Уилл смотрел на мир трезвыми и обречёнными глазами, а кожа на его ладони покраснела и раздулась, нещадно нарывая.

Когда Мерлин вернулся на Тортугу в следующий раз, он был один.

Он проснулся всё в том же свинарнике, но на этот раз золото было при нём. Так же, как и воспоминания о прошлой ночи: о пуле, которою Уилл пустил себе в висок, так и не дождавшись своего последнего заката, о понимающих взглядах в трактире, где он упивался ромом, и о разбившемся на закате о скалы корабле, который и так уже давно порывался пойти ко дну.

В тот раз Мерлин лежал посреди грязи и дерьма, раскинув руки, и смотрел в небо, где светило ясное солнце.

Он не собирался никуда уходить.

Его снова подняли на ноги и похлопали по спине, но голос и прикосновения тогда были совсем незнакомыми.

— Я слышал, из тебя выйдет годный штурман, — сказали ему. — Мне нужен один в команду.

Мерлин пожал плечами и согласился. Ему нечего было терять.

То, что он по незнанию попал в команду к Пендрагону, Мерлин понял, только когда увидел пришвартованный корабль.

— Чёрт, — тихо выдохнул он, но его дёрнула вперёд крепкая рука. Пендрагон ухмыльнулся и потащил к своему кораблю, а Мерлин только и смог, что подумать: вляпываться в проклятия — его судьба, не иначе.


Пендрагона никто не называл Пендрагоном.

Его звали капитаном, Артуром и сиром — намекая на то, что слухи про сбежавшего наследника престола были совсем не слухами, — и даже задницей, но никто не называл его Пендрагоном в лицо.

Кроме Мерлина.

Мерлина вообще мало интересовало всё, что происходило на корабле. Он с трудом запомнил имена людей, с которыми делил жильё: по правую руку от него по ночам всегда сваливался на пол Гвейн, по левую — спал так, будто прикидывался мёртвым, Ланс, а чуть дальше басом храпел Леон.

У них у всех были одинаково обветренные лица, потрескавшиеся губы и шальные глаза, в которых почему-то вместо пьяной ярости читались странная боль и ожидание. Когда-то Мерлин не преминул бы задать тысячу вопросов: о том, почему благородная леди Моргана путешествует вместе с пиратским отребьем, о том, откуда простые матросы знают латынь. О том, почему «Камелот» проходит мимо нагруженных золотом суден, чтобы пришвартовываться в богом забытых потовых городках на краю карт.

Но теперь Мерлину это было неинтересно.

Он выполнял свою работу, выполнял по-честному: изучал старинные карты, которые требовали расшифровки, проводил ночи, рассматривая созвездия. Исписывал листы чистой бумаги разноцветными чернилами, описывая пройденный маршрут.

У Пендрагона был странный компас: его стрелка то крутилась как ошалелая, то замирала, беспорядочно утыкаясь в произвольную сторону света. Иногда Пендрагон становился у штурвала и приказывал поднять паруса, а потом корабль поворачивал в направлении стрелки. Иногда Пендрагон хмурился и хлопал крышкой компаса так, словно хотел её сломать.

Мерлин замечал всё это по старой привычке, но отказывался принимать к сведению.

Со временем к Мерлину привыкли. Гвейн понял, что не стоит приставать к нему с расспросами о прошлом и разбавленным ромом, но на ночной вахте можно устроиться рядом и разделить плохо вымытую чашу с вином. Моргана перестала требовать обучить её картографии, но тихо присаживалась рядом, когда Мерлин колдовал за своим столом в неровном свете свеч. Ланс приносил с кухни остатки жареной птицы, когда Мерлин забывал поужинать, и оставлял в его гамаке найденные на берегу книги.

И только чёртов Пендрагон отказывался смиряться с тем, что Мерлин не желал быть одним из его мальчиков на побегушках. Он всё так же командовал Мерлином, отвешивал подзатыльники и за плохую, и за хорошую работу, закидывал руку на плечо и обдавал отдающим ромом дыханием после удачной вылазки на сушу, а иногда приваливался к его боку на вахте и рассказывал о том, как в последний раз на Тортуге Гвейн получил десять пощёчин и три удара по яйцам в течение трёх минут. Мерлину некуда было деваться: он не мог нарушить приказы капитана, или отодвинуться от него, или сбросить его пьяную тушу за борт, или сказать, чтобы тот валил к чертям.

Поэтому Мерлин терпел.

Цедил вино, делал вид, что занимается работой, нарочито громко сопел, разглядывая карту, пытался незаметно отодвинуться от горячей туши Пендрагона и уже сам не понимал, на кого злится.

На мир, на всех окружающих или на себя.

Смешно, но однажды на этот вопрос ответил Пендрагон.

Ветер пропал ещё три дня назад, и «Камелот» стоял посреди океана, выгорая под жалящим солнцем. Все прятались внизу, в трюмах, где от океана шла солёная прохлада, и только Мерлин отказывался покидать палубу кроме как по необходимости.

И Пендрагон.

На исходе третьей ночи, когда паруса жалко висели, а всё тело покрывал противный липкий пот, Мерлин сидел на палубе, прислонившись спиной к нагретому за день борту, и смотрел на звёзды. Он привык к тому, что их местоположение менялось каждую ночь, но в последнее время Мерлин видел одни и те же созвездия с одной и той же точки, и от этого было неуютно и странно.

Так же, как Лансу, который не мог уловить лицом дуновение свежего ветра.

Под рукой Мерлина лежал чистый листок: ему нечего было записывать и нечего зарисовывать. Он закончил наносить на бумагу расположение каждой звезды ещё перед прошлым рассветом, а детали путешествия которую ночь оставались неизменными: невозможно поднять паруса, нет попутного ветра.

Нет никакого ветра.

Мерлин вытер лицо рукавом и прислушался.

В окружающей тишине каждый всплеск на гладкой поверхности воды казался слишком громким. На секунду у Мерлина перехватило дыхание: ему показалось, что впереди, почти у самого носа, появляются огромные щупальца и сейчас поползут по палубе, а потом… а потом «Камелот»…

— Знаешь, Мерлин, — послышался знакомый голос, успевший надоесть Мерлину больше постоянного солёного привкуса на губах, — если тебе так страшно, что ты вообще здесь делаешь?

— Иди к чёрту, Пендрагон, — отозвался Мерлин, когда капитан остановился рядом с ним. Стало ещё жарче — может, от того, что по телу прокатилась волна горячего стыда. — Я боюсь океана не больше тебя.

— Ты прав, — согласился Пендрагон. Мерлин приоткрыл глаза и удивлённо поднял голову — с каких это пор капитан начал с ним соглашаться? — Может быть, даже меньше, — продолжил он. — Но вот то, как ты боишься жить — это воистину достойно восхищения.

Мерлин наблюдал, как небо на востоке начинало медленно светлеть. Ему нечего было возразить.

— Сейчас расскажешь мне о том, что «Камелот» — это дом для светлых душой и радостных сердцем? — спросил он.

Пендрагон коротко рассмеялся.

— Скажу, что от твоей кислой рожи у нас остатки продуктов перепортятся, — сказал он, хлопнув Мерлина по плечу.

Они помолчали. Мерлин почти поверил, что Пендрагон сейчас уйдёт — за ним водилась привычка спать до полудня, пока остальные выполняли свою работу под палящимилучами солнца.

Но он ошибся.

— Я думал, если оторвать тебя от свиней, — в голосе Пендрагона слышалась насмешка, — тебе полегчает.

— Может, мне полегчало бы рядом со свиньями, — огрызнулся Мерлин. За всё это время он ни разу не задумывался, что стало бы с ним, не разбуди его тем утром Пендрагон. Скорее всего, так и слонялся бы по Тортуге. Без корабля, без денег, без команды, без особых навыков и с клеймом приносящего несчастье.

Да он бы так и валялся со свиньями, наверное.

«Камелот» был домом для всех, с кем Мерлин провёл последние месяцы, и если бы он сам не вырывал так отчаянно прораставшие в сердце ростки привязанности, то, наверное, прижился бы здесь.

— Я правда думал, что тебе будет лучше в море, — тихо сказал Пендрагон и поднялся на ноги. — На земле все знали, что случилось.

Мерлин услышал мерные отдаляющиеся шаги и не сдержался:

— Это была благотворительность?

Пендрагон остановился.

— Нам и правда нужен был штурман, — только и сказал он. А потом добавил, и в его голосе слышалась хорошо знакомое всей команде злорадство: — А ещё ты просто прекрасно смотрелся вместе со свиньями. Я решил, тебе понравится у нас в трюме.

Мерлин, не глядя, запустил в него пустой чернильницей.

Первые лучи солнца показались над горизонтом, и океан окрасился в розовые цвета. Мерлин вдохнул полной грудью запах соли, вскинул руки в воздух и вспомнил, как когда-то по ним текла искрящаяся на кончиках пальцев сила.

Паруса «Камелота» захлопали, наполняясь свежим ветром. Мерлин подставил ему лицо, услышал, как натягиваются канаты, и представил себе выражение лица Пендрагона.

В реальности его растрёпанные волосы, приоткрытый в удивлении рот и вскинутые брови оказались намного смешнее.



Артур спускал шлюпку быстрыми и уверенными движениями.

Мерлин стоял в двух шагах от него и сжимал и разжимал кулаки. Он не знал, что ему делать, как себя вести — хотелось кричать бесполезные проклятия, прижимать Артура к себе и обещать, что всё будет хорошо. Но все знали, что это бесполезно.

Поэтому Мерлин тяжело дышал и смотрел на напряжённые плечи Артура и лёгкую дрожь в его пальцах.

На палубе было пусто. Почти вся команда по приказу капитана спустилась вниз. Наверху остались только Мерлин, Моргана в капитанской шляпе, которую Артур почти никогда не носил, и Гвейн с Леоном. Оба стояли, выпрямив спины, и старательно смотрели куда угодно, только не на Артура.

Мерлин мог их понять. И одновременно не понимал — у них оставались считанные минуты, как они могли не смотреть, не пытаться наглядеться и надышаться, пока ещё оставалась возможность, пока Артур ещё…

Артур закончил возиться с узлами и развернулся. У Мерлина перехватило дыхание от дикой смеси спокойствия, теплоты и обречённости у Артура во взгляде.

— Десять минут, — тихо сказал он.

Мерлин кивнул, как завороженный.

Моргана рядом с ним хрипло, прерывисто выдохнула.

Всё уже давно было сказано и сделано: все знали, кто останется капитаном «Камелота»… после, кому достанутся вещи Артура, какие слухи расползутся по портам во всех уголках мира.

Всё уже было сказано, и не стоило тянуть время.

Артур последний раз закинул руки на плечи своим помощникам. Глаза Мерлина жгло, всё расплывалось, и он не был уверен, правда ли Леон стиснул его плечо так крепко, что побелели костяшки пальцев.

— Всё будет хорошо, — прошептал Артур, обнимая Моргану.

Она не плакала — она никогда не плакала, и Мерлин не мог этим не восхищаться. Особенно сейчас, когда у него самого по лицу текли горькие слёзы.

Ему Артур не сказал ничего.

Просто прикоснулся губами к губам, и их последний поцелуй пах солью моря и солью слёз.

— Помни, что ты обещал, — наконец прошептал Артур, обхватив ладонью его лицо.

Мерлин закусил губу, чувствуя, как на языке появляется привкус крови.

— Я помню.

Артур коротко кивнул и резко развернулся, будто для этого потребовались нечеловеческие усилия.

Он больше ни разу не обернулся.

Ни когда перемахнул через борт корабля. Ни когда направил шлюпку вперёд, к заходящему солнцу.

Ни когда отдалился на такое расстояние, что Мерлин едва мог различить золото его волос.

Ни когда вода вокруг шлюпки забурлила, и на поверхности появились гигантские щупальца.



Корабли Британской Ост-Индской компании причиняли «Камелоту» и лично Мерлину кучу больших и мелких неудобств.

К примеру, им постоянно приходилось отклоняться от курса, чтобы не нарваться на очередной патруль, бороздящий моря в поисках пиратских кораблей. Или прорываться через эти патрули с боем, теряя людей, припасы и время.

А Мерлину приходилось латать корабль, позволяя силе стекать с ладоней и заполнять пробитую пушечными ядрами древесину, восстанавливать порванные паруса и наводить порядок в пострадавших каютах.

Потому что Артур чёртов Пендрагон не боялся магии, как все нормальные люди и пираты. Вместо того чтобы оставить Мерлина в ближайшем порту или созвать пиратский совет, а потом связать его силы, как поступали и с более могущественными магами, Артур пожал плечами и спросил, чем ещё Мерлин может быть полезным.

— Идиот, — отвесил он ему подзатыльник, когда «Камелот» вырвался из штиля, —мог бы подумать об этом пораньше.

Мерлин тогда вообще не мог думать — только смотреть с открытым ртом на Артура и ругать себя за безрассудность и капитана за идиотизм.

С тех пор прошло много времени.

Мерлину нравилось считать, что он изменился — научился называть Пендрагона по имени и доводить до белого каления подколками, научился затыкать храп Леона и получать благодарности от всей команды, научился проводить часы за разговорами с Морганой.

Научился чувствовать себя частью «Камелота», а не случайно забредшим путником, которого судьба вот-вот снова выбросит на берег.

Научился вытаскивать Артура из океанской воды или из-под свалившейся на него реи после очередной атаки.

Серьёзно, Мерлин до сих пор удивлялся, как Артур умудрялся выживать до его появления на корабле.

В этот раз на то, чтобы втащить Артура на палубу, ушло много времени.

Флагман компании (конечно, «Решительный», у этих идиотов с большой земли не было никакой фантазии, когда дело доходило до названий кораблей) основательно потрепал «Камелот», и им потребовались все усилия — и магия Мерлина, — чтобы выйти из схватки живыми.

Сейчас корабль держался на плаву, в отличие от медленно уходящего ко дну «Решительного», но паруса его были спущены, а на палубе царил хаос.

Хаос, в котором никто не мог найти Артура.

Пока остальные заботились о стонущих раненых и проклинающих всё на свете пленных, Мерлин — и Моргана, которая взяла на себя другую сторону корабля — пытался отыскать капитана.

— Иногда мне кажется, что тебя прямо манит пучина морская, — пробормотал Мерлин, внимательно оглядывая воду.

Среди кусков паруса, обломков мачты, бесконечных верёвок и окружающих корабль матросов было тяжело отыскать единственного человека.

Носил бы он свою идиотскую красную шляпу, что ли — всё было бы легче отыскать.

— Артур! — позвал Мерлин.

Ответа не донеслось.

Мерлин нахмурился, огляделся по сторонам и пошевелил пальцами.

Флаг какой-то британской колонии, закрывавший обзор, свернулся и отплыл в сторону, утащив за собой обломок сундука и мелкие деревяшки. Мерлин бросил верёвку добравшемуся до борта «Камелота» Леону, приветственно махнул рукой и двинулся дальше, всматриваясь в каждое пятно на воде.

У него за спиной все постепенно успокаивались: команда начала привычно заниматься своими делами, выуживали последних оказавшихся за бортом людей, ещё немного — и можно будет отплыть.

Как только найдётся капитан.

— Идиот, — пробормотал Мерлин, прикусив губу.

Он начинал волноваться.

В последний раз он видел Артура, когда тот перелетал на борт «Решительного», в одной руке сжимая оружие, а в другой — крепкую верёвку, но Гвейн клялся, что на тонущем вражеском корабле Артура уже не было, а на «Камелоте» он так и не появился.

— Не утонул же ты, — успокоил сам себя Мерлин. — В самом-то деле.

За его спиной послышались ругательства, и Мерлин обернулся. Ланс схватился за штурвал и пытался отвести корабль как можно дальше от «Решительного».

— Чёрт, — выругался Мерлин, уже зная, что сейчас произойдёт.

И не ошибся.

Остаток пороховых бочек и снарядов взорвался на «Решительном» меньше чем через минуту. Мерлин пригнулся, уворачиваясь от горящего обломка, долетевшего до «Камелота», и тут же снова перегнулся через борт.

Всё вокруг заволокло дымом, и разглядеть что-то в воде стало ещё сложнее.

Мерлин закашлялся и вытер слезящиеся глаза, а потом с облегчением выдохнул.

За свисающий с борта канат уцепилась крепкая рука, и вскоре Мерлин помог Артуру перевалиться через борт корабля, и они оба упали на палубу.

— Идиот, — проворчал Мерлин, глядя в затянутое облаками и дымом небо.

— Это тебе, — отозвался Артур, впихивая что-то ему в руки.

Это оказался тубус с картами.

— Ты… ты ради этого там остался?

Нет, «Камелоту» определённо не повезло с капитаном. Когда-нибудь они дружно пойдут на дно благодаря этому слабоумному.

Артур пожал плечами.

— В следующий раз будет золото, — пообещал он.

Мерлин закрыл глаза.

— Моргана! — крикнул он. — Всё в порядке.

— С каких это пор ты отчитываешься перед ней, а не передо мной? — возмутился Артур. — Как насчёт доложить количество раненых? Пленных?

— Раненый сейчас будет только один, — кровожадно пообещал Мерлин. — Пойдём-ка.

Капитанская каюта была маленькой и тёмной, потому что просторную и светлую Артур отвёл Моргане. У него самого места хватало на узкую койку — немногим просторнее гамака Мерлина, — крохотный стол с двумя стульями, комод и зеркало на стене. Сейчас в каюте царил бардак: стулья валялись около стены, металлическая посуда оказалась на полу, а ящики комода открылись.

Мерлину было плевать.

— Ты волновался, — заметил Артур. Он смотрел на Мерлина широко раскрытыми глазами и с самодовольной улыбкой на лице, и тот не нашёл остроумного ответа.

Он бы попытался объяснить Артуру, что не нужно быть идиотом с самоубийственными наклонностями, особенно ради того, чтобы добыть какие-то редчайшие карты, и чтобы в следующий раз Артур не смел так подвергать себя опасности, и…

Да что с ним вообще говорить.

Артур Пендрагон никогда не слушал того, что ему говорили.

Эти слухи были полностью правдивыми.

— Какая же ты задница, — выдохнул Мерлин, глядя на Артура, с ленивой улыбкой растянувшегося на кровати.

А потом навалился на него сверху и поцеловал, крепко и жёстко. Так, как его никогда не учили целоваться девочки из трактиров Тортуги.

Артур пах солью и гарью, его ладони были жёсткими от ветра, штурвала и оружия, а тело покрывала сеть старых шрамов и всё ещё свежих ран. Мерлин бережно обводил их пальцами и языком, прикусывал выступающие ключицы, целовал щетину на подбородке и думал о том, на сколько хватит Артура, прежде чем тот пошлёт его ко всем чертям.

Артур, казалось, не собирался этого делать.

Он перевернул их, умудрившись не свалиться с койки на пол, подмял Мерлина под себя и потянулся к завязкам его рубахи.

— Мерлин, — тихо выдохнул Артур, почти целомудренно целуя его в губы, и отстранился.

Будто спрашивал, чего именно хочет Мерлин — дать себе спустить пар один раз, или… или чего-то большего.

Мерлин улыбнулся, поцеловал подушечку большого пальца, которым Артур поглаживал его по щеке, пошевелил ладонью и заставил рубашку Артура исчезнуть.

Артур запрокинул голову и рассмеялся, позволив Мерлину прижаться губами к бледной коже шеи и ключиц.

У них не было времени на многое — вот-вот Моргана или Гвейн потребовали бы присутствия капитана. Да у них и просто не хватило бы терпения.

Штаны Артура были насквозь мокрыми, липли к телу, и у Мерлина с огромным трудом получилось развязать завязки и стянуть их на бёдра. Артур оказался быстрее и ловчее: Мерлин сам не заметил, когда исчезли его порванные в нескольких местах бриджи и промокшая от пота рубашка. Но его это не волновало.

Гораздо важнее было то, что рука Артура умело поглаживала его член, губы Артура оставляли метки на груди и шее, пальцы царапали соски, а взгляд не отпускал глаза Мерлина. Мерлин прикусывал губу, выгибаясь на тонких простынях, и пытался чем-то отплатить — гладил спину и грудь Артура, прижимался ртом к бешено бьющемуся пульсу, целовал приоткрытые вокруг стона губы и притягивал ближе к себе.

Наверху слышались громкие голоса, корабль покачивало на волнах, но Мерлин готов был поклясться, что на несколько минут они с Артуром остались одни в этом мире. А потом его тело напряглось, он тихо застонал и вылился на пальцы Артура, поймал губами его ответный вскрик, собрал ладонью тёплое семя и позволил Артуру навалиться на себя.

Было тихо и спокойно, и Мерлин лежал, переводя дыхание и поглаживая волосы Артура.

— Если ты хотел убедить меня быть осторожнее, получилось плохо, — наконец заговорил Артур. — Если меня ждёт такая награда…

— Идиот, — рассмеялся Мерлин и хлопнул его по затылку. Потом потёрся щекой о поглаживающую её ладонь.

Артур улыбнулся и попытался сесть.

Его ладонь соскользнула с лица Мерлина, и на ней…

И на ней была выжжена та самая чёрная метка.

Мерлин почувствовал, как повеяло холодом. Кровь отлила от лица, и когда он схватил ладонь Артура и развернул к себе, чтобы лучше видеть, его рука дрожала. Артур всегда оборачивал ладони кожаными полосами — для того, чтобы сберечься от мозолей, обезопасить костяшки в драке, да мало ли. Мерлин никогда не спрашивал.

А сейчас повязки соскользнули, и он узнал причину.

— Мерлин, — начал Артур, глядя на него как на испуганное животное, которое нужно успокоить, — я…

— Сколько? — спросил Мерлин, подняв на него взгляд. Удивительно, но голос не дрожал. Он просто казался мёртвым. — Сколько времени осталось?

Артур молчал, явно раздумывая, стоит ли говорить правду.

Наконец он опустил плечи, повесил голову и, не смотря на Мерлина, сказал:

— Пять месяцев.

Наверное, Мерлину стоило уйти.

Подняться и исчезнуть из этой кровати, этой каюты, этого корабля. Не повторять прошлых ошибок.

Вместо этого он крепко прижал к себе Артура, тело которого била мелкая дрожь, и посмотрел в потолок невидящим взглядом.

Пять месяцев.

Чтобы найти выход, им с Уиллом не хватило и пяти лет.



Моргана ахнула и сжала его руку так, что Мерлин почувствовал острую боль в запястье. Но это не значило ровным счётом ничего по сравнению с тем, как быстро и отчаянно колотилось его сердце.

Артур оставил вёсла и поднялся на ноги. Его шлюпка выглядела совсем жалко — посреди океанской глади, в окружении щупалец гигантского кракена. Если бы не широко расправленные плечи, Артур походил бы на вынесенного в открытое море рыбака, а не на капитана с верной командой.

— Почему он не выберет корабль? — хватило сил спросить у Мерлина, когда они готовились к последнему дню.

— Потому что я не заключал сделку, чтобы его получить, — ответил Артур. — И потом, — он перевёл взгляд на Мерлина, — ты уверен, что «Камелот» можно считать моим кораблём?

Мерлин вспомнил то, как командовала командой Моргана, как в последнее время Ланс стоял у штурвала, как магия его самого пропитала едва ли не каждую доску корабля, и заставил себя улыбнуться.

Артур позаботился обо всём.

Гвейн сомневался до последнего, Мерлин знал — кракен всегда приходит сначала за кораблём, а потом за его капитаном.

Но Артур оказался прав.

Артур что-то прокричал — до Мерлина донёсся голос, но расстояние было слишком большим, чтобы разобрать слова.

Щупальца начали двигаться быстрее, обернулись вокруг шлюпки, сжимая её, захватывая в тиски, а затем подняли в воздух. Над поверхностью воды показалась гигантская раскрытая пасть, и щупальца занесли шлюпку прямо над ней.

Мерлин закрыл глаза.

Он не хотел это видеть. Он хотел запомнить Артура уверенно стоящим на ногах, с прямой спиной и решительным взглядом. Хотел притвориться, что Артур ушёл по своей воле.

Мерлин не хотел — но видел. Даже за закрытыми веками видел, как шлюпка начинает опускаться. Картинка будто стала ближе, и Мерлин различил, как Артур пытается удержаться на ногах, цепляясь за низкий борт, как отворачивается от исходящего из пасти зловония, как его губы шевелятся, будто в молитве…

Когда до конца оставалось несколько секунд, Мерлин не выдержал.

Он почувствовал, будто внутри что-то лопнуло, как слишком туго натянутая струна, и сила полилась не только из его пальцев, но и из всего тела. Мерлин упал на колени, задыхаясь, ощущая, как его почти разрывает на куски, и закричал.

Моргана что-то взволнованно говорила, но Мерлин не разбирал слов. Он вслепую протягивал ладони вперёд — туда, где доживал последние мгновения Артур, — и пытался вытолкнуть из тела силу, которая рвалась изнутри.

До него донёсся полный боли рёв, и Мерлин не сразу понял, что это закричал не он и не Артур. Мерлин попытался открыть глаза, но виски опалило острой болью, и он не смог это сделать. Не мог даже думать — о том, что делает, о том, почему это происходит, и о том, выживет ли он сам.

А потом всё закончилось.

Не подхвати его Гвейн, Мерлин свалился бы на палубу мешком с костями.

— Что?.. — хрипло выдохнул он сорванным голосом.

— Я не знаю, — ответила Моргана. Она стояла, прижавшись к борту корабля, и вглядывалась вперёд — туда, где последний луч заходящего солнца освещал обломки шлюпки. — Он просто…

Мерлин рванулся вперёд, пошатнулся и схватился за канат.

Щупальца кракена исчезали под водой. Что-то было не так, и Мерлин не сразу понял, что именно.

Они не двигались, не извивались и не поглощали добычу. Они тонули, как тонут упавшие за борт мертвецы.

— Что ты сделал? — спросил Гвейн, но в его голосе слышался не страх, а восхищение.

Мерлин покачал головой. Он не знал, он понятия не имел, он мог только надеяться, что…

Во внезапно наступившей темноте было невозможно что-то разглядеть, и Мерлин чувствовал, как глаза начинает резать от напряжения. Ветер стал сильнее, плеск волн — громче, и на слух рассчитывать тоже было нельзя.

Мерлин не помнил, сколько они так простояли, переполненные то ли надеждой, то ли отказом смириться с произошедшим.

Но когда из-за борта послышался тихий, измученный окрик, он рванулся вперёд первым.

Артур вцепился в брошенную ему Леоном верёвку и поднялся наверх, и Мерлин обхватил его за пояс, помогая перевалиться через борт. Его рубаха и штаны промокли от морской воды, Артура била дрожь, и всё, что Мерлин мог делать — это лихорадочно гладить его по щекам и мокрым волосам.

— Артур, Артур, — шептал он, целуя в макушку уткнувшегося ему в шею Артура. — Ты…

— Живой, — выдохнул Артур, наконец-то поднимая голову. — Какого чёрта? Мерлин, что ты сделал?

Мерлин хотел возмутиться, что это не обязательно его вина, но не стал. Просто пожал плечами.

— Не знаю.

Артур, пошатываясь, поднялся на ноги. Обнял Моргану, которая уткнулась лицом ему в шею, и протянул руку Мерлину. Тот встал — и не отпустил ладонь Артура.

Ладонь, не обёрнутую в полосы кожи. Ладонь, на которой старую чёрную метку сменила новая: красно-золотой дракон.

Гвейн зашёлся громким смехом.

— Мерлин, — он покачал головой, — ты перекупил его душу.

— Я не… — Мерлин запнулся. — Я не пытался это сделать? — неуверенно предположил он. — В смысле, я…

— Мерлин. — Артур, похоже, тоже понял, о чём идёт речь, и улыбнулся. — Под чьими флагами ты ходишь?

Мерлин запрокинул голову, посмотрел на спущенный флаг «Камелота». Красное знамя вяло покачивалось на ветру, скрывая в складках золотого дракона.

— Я не знаю, какую цену предложил, — признался он. — Я… я просто хотел, чтобы ты остался жить.

— Проданную душу нельзя вернуть. — Артур горько усмехнулся, снова целуя его в висок. — Это не может сделать даже такой сильный маг, как ты.

Мерлин закрыл глаза. На какое-то мгновение он позволил себе надеяться, что всё получилось. Это было глупо.

— Зато она может сменить владельца, — договорила Моргана. Её голос больше не дрожал от непролитых слёз. — Конечно.

— Судя по всему, ты, друг, — Гвейн закинул руку Мерлину на плечи, — сумел так напугать Дэйви Джонса что тот согласился расстаться с душой нашего капитана.

Мерлин виновато посмотрел на Артура. Он… вряд ли он мечтал о таком спасении. Избежать смерти, но при этом остаться пленником заключённой сделки… Мерлин поёжился, чувствуя себя вором.

— Мерлин. — Артур широко улыбнулся и положил помеченную ладонь ему на щёку. Мерлин бездумно прижался к горячей — живой, живой — коже. — Ты же не думаешь, что я расстроен? Или злюсь?

Мерлин пожал плечами.

Артур рассмеялся и шагнул ближе.

— Я рад, что это ты, — прошептал он так, чтобы услышал только Мерлин. — Кому ещё хранить мою душу, если не тому, кто уже хранит сердце?

Позади них над горизонтом висела полная луна, Моргана приказывала высыпавшей на палубу команде поднимать паруса, а Мерлин мог только цепляться за плечи Артура и обещать себе, что обязательно сохранит.

И сердце, и душу.

@темы: angst, Arthur's team, Фик, Arthur/Merlin OTP fest 2015, NC-17, romance