№13 Авторский фик "Войти в реку дважды", hurt-comfort, PG-13

[arthurxmerlin]

Название: Войти в реку дважды
Автор: Arthur’s Team (VaLara, Sha)
Бета: Arthur's Support Team (Angstsourie)
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: PG-13
Жанр: hurt-comfort
Размер: 5 478 слов
Примечание: написано на Артур/Мерлин ОТП фест «Две стороны одной медали»
Саммари: что было бы, если бы Мерлин не успел остановить Артура в "Грехах отца" (20 серия 2 сезона).
Тема №18: Beauty and the Beast / Красавица и чудовище
Дисклаймер: Bсе права на мир и персонажей у авторов легенд и BBC.

Он опоздал.
Если бы он был чуть быстрее... Если бы он не растратил так бездарно время, расспрашивая Гаюса – зачем, все ведь и так было предельно ясно? Если бы он не колебался – всего несколько минут, но они были, были, и каждая из них сыграла свою роль. Если бы он не потратил несколько драгоценных мгновений, пытаясь прорваться в тронный зал – надо было сразу колдовать, а не дергать запертую дверь, безуспешно борясь со стражником. Если бы он не...
Мерлин стоял в дверном проеме и молча смотрел на растекающуюся по каменным плитам кровь; на королевскую корону, с дребезжанием катившуюся по полу; на Артура, стоящего над телом своего мертвого отца.
Эти несколько секунд тянулись, кажется, вечность, но у Мерлина никак не получалось осознать произошедшее, только ощущение страшной ошибки все сильнее сжимало виски – до боли, до пятен перед глазами.
Корона наконец закрутилась на месте и с последним звяканьем остановилась. Артур медленно повернул голову и, сделав несколько шагов, поднял сверкающий золотом обруч. Когда он обернулся, маг вздрогнул. Лицо принца не выражало никаких эмоций, во взгляде была только пустота. Он спокойно убрал меч и надел корону себе на голову.
— А, Мерлин, ты здесь? – произнес он. – Поздравляю, теперь ты слуга короля. Надеюсь, ты рад?
— Сир, – тихо сказал Мерлин, чувствуя, как от страха дрожат губы. От страха не за себя. – Сир, вы...
— Кстати, – перебил его Артур, – а как ты вошел? Я точно помню, что мы запирали дверь.
— Я...
— Он колдовал, – громко отрапортовал стражник, выходя из-за спины Мерлина, – я видел. Я пытался его остановить согласно вашим указаниям, но он сбил меня с ног и магией отпер дверь.
Стражник шумно сглатывал и таращил глаза куда-то поверх головы Артура, поверх зубцов короны Утера, на витражное окно в конце залы с изображением рыцаря в полном облачении.
— Магией? – отрешенность в голосе принца дала трещину. Мерлин зажмурился, но тут же открыл глаза – Артур захохотал. Он смеялся долго, до слез, опершись о стол, и Мерлин рванул к нему, желая то ли поддержать, то ли остановить истерику, но, едва приблизившись, получил сильный толчок в грудь и с трудом устоял на ногах. – Магией, говоришь? – не глядя на него, Артур медленно подошел к стражнику.
— Д-да, сир. Это была магия! Он колдун! Он наверняка околдовал вас, сир, он наверняка... – стражник говорил торопливо, давясь словами, – это он во всем виноват, сир! Это он околдовал вас и заставил...
— Околдовал? – вновь переспросил Артур, вынимая меч.
— Да, он колдун, я своими глазами видел! Прикажите арестовать его, сир! Он убил... убил нашего короля! Стой, проклятый колдун! Я сам убью тебя!
Стражник рванул к застывшему Мерлину, не замечая, как принц замахивается за его спиной мечом.
— Это я убил своего отца, – произнес Артур, глядя, как тело падает на каменный пол. – Только я.

Когда ломается сухая ветка – слышен треск и летят щепки. Когда раскалывается камень, сыплется крошево и звук подобен раскатам грома. Когда вода в пруду тухнет, все живое уходит из него. Когда же лопается клинок, еще не выкованный до конца, но уже с изъяном в самой своей сердцевине – руки кузнеца обагряются кровью. А древу с расколотым молнией стволом уже никогда не стать прежним, даже если оно и переживет грозу.
Накануне дождь зарядил с самого утра, весенние грозы заволокли небо низкими серыми тучами, мелкая водяная мга липла к коже, впитывалась в одежду, делая ее тяжелее – мир казался унылым и пустым. День был бы почти идеальным для прощания и похорон Утера Пендрагона, если бы они не были назначены на завтра. Этот же день выдался до отвращения погожим и полным жизни – не слишком подходящим для похорон. Солнце, цепляясь за зубцы крепостной стены, светило прямо в глаза и пускало вокруг вчерашнего принца и сегодняшнего короля яркие блики. Кто первый счел это добрым знамением, так и не выяснили, ропот, пронесшийся по толпе, попытались приглушить, но всем рот не заткнуть. И все, что оставалось королю Камелота Артуру Пендрагону на похоронах собственного отца, – так это стоять с застывшим выражением лица и стараться не смотреть в сторону Мерлина. Вчерашний друг сегодня стал напоминанием о поступке, с которым Артуру теперь предстояло не только жить, но и править.
— Это не твоя вина, – когда и как Гвиневра оказалась рядом, Артур не знал.
Кажется, он сейчас ничего не замечал, кроме окаменевшего, мертвенно бледного, сведенного судорогой боли и отчаяния лица отца. И хуже всего, что никто не считал это чем-то особенным. Все, кто еще вчера клялись в верности Утеру Пендрагону, сегодня с легкостью поверили в приступ, остановивший сердце и оборвавший жизнь их короля.
Почему? Неужели он настолько подавил людей своей волей, что те, получив шанс избавиться от него, готовы принять любое логичное объяснение? Артур хотел бы, чтобы правда открылась, та часть его, что была сыном – желала наказания. Другая же, та, что была воспитана принцем, понимала, что он не может оставить государство без правителя, не имеет права отдать его на растерзание соседям и обречь на гибель, а значит, сыну придется пойти на сделку со своей совестью и жить дальше. Стать таким, каким хотел бы видеть его отец, воплотить его мечту, раз он смог отнять у него жизнь в обмен на потерянную жизнь матери.
— Это не твоя вина, – повторила Гвен.
Артур промолчал.
— Сердце. Он много переживал из-за вашего исчезновения, и… – девушка резко осеклась, поняв, что сказала лишнего. Она же тоже потеряла отца и знала, каково это. – Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, Артур. Но время все лечит.

Шаги короля в каменных коридорах дворца звучали гулким эхом, им вторили другие, торопливо-быстрые, поспешные, словно кто-то бежал следом.
— Артур! Сир!
Он еле успел нагнать его, когда Артур вдруг так резко покинул пиршественную залу, в которой вельможи и рыцари Камелота поминали добрым кубком вина память Утера. Артур осунулся, черты лица заострились, и на бледных щеках еще четче заметен лихорадочный румянец.
— Хочу кое-что сказать тебе, Мерлин.
— И я вам, сир.
— Полагаю, я первый, – Артур позволил себе горькую улыбку. – Я изгоняю тебя из Камелота. Это не будет объявлено официально, но таково мое повеление. С восходом солнца тебя не должно быть более в пределах города. Прощай, Мерлин.
Шаги затихают в пустых коридорах Камелота.

В Элдор пришла поздняя весна. Людей в деревеньке было по-прежнему немного, и работы хватало каждому – вспахать поля, посеять зерно, посадить огороды, чтобы осенью можно было собрать урожай и пережить следующую зиму. Так что Мерлин тоже ни на минуту не оставался без дела – и это было хорошо, тяжкий труд заставлял все тело ныть от усталости, но избавлял от лишних мыслей.
И все же всякий раз, когда Мерлин оставался наедине с самим собой – кормил ли домашнюю скотину или собирал дрова в лесу – его настигало мучительное беспокойство.
«Вы две половины одного целого, – говорил дракон. – Ваши судьбы неразделимы».
«То-то Артур взбесится, когда узнает, кто все это время жил под их замком, – тихо хмыкал Мерлин, сбивая слишком высоко росшие ветки магией. – Причем готов поклясться, его скорее возмутит не сам факт, а то, что он этого не знал. Эта королевская задница терпеть не может, когда что-то проходит мимо него. Наверное, именно поэтому он меня прогнал – я же так долго его обманывал…»
«Не думать, – приказал себе Мерлин. – Об этом – не думать».
«Тебе предначертана великая судьба», – вещал дракон, с усмешкой в глазах глядя на изо всех сил скрывающего свой испуг юного мага.
«Ящерица хвостатая, – “юный маг” мстительно пинал первый попавшийся пенек, непременно спотыкался и с чертыханиями подбирал рассыпавшиеся дрова. – Предначертана, ну как же. Просто выбита на золотых скрижалях. Кто-нибудь, догадайтесь их переплавить и раздать бедным – всяко больше пользы получится».
«Артур станет великим королем, а ты поможешь ему», – говорила эта лживая ящерица, и Мерлин каждый раз замирал при воспоминании об этом. Да, в самом деле, Артур уже король, и, действительно, в этом есть вина Мерлина. В том, что не успокоил вовремя, в том, что не убедил принца, что Моргауза врет, что Моргауза просто преследует свои цели. В том, что слишком думал о себе, возвращаясь с принцем в замок, слишком радовался, что Артур изменил свое мнение о магии, что теперь, вероятно, можно будет ему открыться… и не обратил внимания на то, что принц не в себе. В том, что понял это слишком поздно.
Да, возможно, это и было тем, о чем говорил дракон, и теперь можно было успокоиться и вновь стать обычным крестьянином – пусть даже и обладающим магией. А что, с ее помощью очень удобно полоть репу. И дрова вон собирать.
Только вот почему его все время терзает ощущение неправильности произошедшего? Как будто все пошло не так.

... А по ночам ему порой снился один и тот же сон. Зыбкий, как предрассветный сумрак, в нем был только шорох простыней, чужое тепло под боком, легкое касание – скольжение – пальцем по скуле и такое знакомое лицо, близко-близко.
Артур улыбался сонно и чуть насмешливо, приподнимался на локтях и текуче склонялся над ним, и сердце замирало, чтобы через мгновенье зайтись в бешеном ритме.
Потому что все было головокружительно верно. Все было именно так, как и должно было быть.
Наутро эти сны, в отличие от прочих, не спешили забываться, они оседали в памяти до мелочей, до запаха лаванды от простыней, до холодного росчерка от кольца принца на коже, до... Мерлин бы очень хотел забыть эти странные сны.
Или уж не просыпаться от них.

— Мерлин!
— Гвен?
— Мерлин.
— Гвен! Не верю глазам своим, ты так чудесно выглядишь! – по тому, как изменилось выражение миловидного девичьего лица, Мерлин понял, что только что сморозил очередную глупость. – Ты и раньше чудесно выглядела, – он замахал руками как ветряная мельница, словно это могло прогнать из воспоминаний девушки только что сказанное, – но сейчас, с новой прической и в этом платье... Ты знаешь, оно может поспорить роскошью с королевским.
Вопреки всем ожиданиям Мерлина Гвен не смутилась, а кивнула. Раньше упоминания об Артуре заставляли ее злиться или смущенно улыбаться, теперь же она принимала нехитрый комплимент так спокойно, как будто так и надо. Мерлин удивился, но быстро забыл об этом, стоило только Гвен протянуть руку, явно ожидая помощи, чтобы спуститься с лошади.
— Нам надо поговорить, Мерлин.
— А, да, да, конечно, пошли в дом. Мама будет рада тебя видеть.
— Нет, Мерлин. Нам надо поговорить наедине.
— Наедине так наедине, – постепенно он переставал понимать, что происходит. Хотя, в общем-то, и с самого начала не особенно понимал. Гвен, которую он помнил, не ходила с таким видом, не поджимала недовольно губы и не вела себя с друзьями как со слугами.
— Здесь пойдет? – Мерлин закрыл дверь в амбар.
— Вполне. У меня мало времени, Мерлин, но я должна тебе кое-что передать, – еще мгновение назад Гвен невозмутимо стояла напротив, сейчас же в ее взгляде читалась неприкрытая злость.
— Ты что? – щеку обожгло огнем сильной пощечины
— Это тебе за то, что ты сбежал и бросил Артура, Мерлин. За то, что оставил его, когда он лишился отца, оставил без дружеской поддержки. Ты можешь говорить что угодно, Мерлин, но ты был ближе всех нас к нему, он доверял тебе!
Он бросил Артура? Что за чушь?!
— О чем ты говоришь? Все было совсем не так!
— Мне не важно, – Гвен больно ткнула Мерлина пальцем в грудь, – что считаешь ты, Мерлин. Но здесь у вас в Элдоре достаток и процветание, и ты не волнуешься о Камелоте. А там, Мерлин, там от голода умирают люди. И со всем этим приходится справляться Артуру. Королю Артуру, которого ты бросил.
— Гвен, я…
— Замолчи! Не желаю тебя слушать, но советую подумать, на чьей ты стороне, Мерлин. И решить, как долго ты собираешься прятаться по деревням.
— Гвен…
Девушка уже не слушала его, резко дернула дверь, отворяя. Она шла прочь, не оборачиваясь больше на него. Мерлин чувствовал себя без вины виноватым, и это чувство не давало покоя, пробуждая в душе не самые приятные воспоминания. Как бы ни была груба Гвен, но правоты у ее слов не отнять. Возможно, следовало что-то менять. Возможно, сейчас самое время и есть еще шанс.

Всему свое время, всему свой черед.
Утер считал своего сына еще не готовым стать правителем, и был прав. Его время не наступило, он многого не знал, не умел, а энтузиазмом и чистыми порывами всего не совершить. Мудрость и знание приходят лишь с опытом прожитых лет. Понимание этого резало душу так же остро, как стекло в сомкнутой ладони. Артур пустым взглядом смотрел, как темные вязкие капли одна за другой медленно скатываются по коже и срываются вниз.
Он никогда так много не сомневался, и если бы не Гвиневра, то наверняка бы запутался, потерявшись в собственных мыслях. Она стала тем светом, что озарял его дни, той, кто был всегда рядом.
— Сир, – девушка вошла в покои короля, преклоняя голову. – К вам посетитель.
— Мерлин?
Артур не верил глазам своим, а еще больше тому, как он сам в первый миг обрадовался, увидев бывшего слугу и друга.
— Кажется, я велел тебе покинуть Камелот.
— И я так и поступил, сир.
— Так почему сегодня я вижу тебя здесь?
Мерлин молчал, сжимая кулаки.
— Потому, что я нужен Камелоту, – он не посмел бы сказать «нужен тебе». – Я могу быть полезен, сир. Позвольте мне призвать дождь и помочь людям. Посевы еще можно спасти.
Артур молчал, и в тишине зала лишь потрескивал фитиль свечи. Решение давалось тяжело, Артур шел на сделку с совестью, своими убеждениями памяти отца, выбирая между следованием его идеалам и собственным здравым смыслом. Первые говорили: магия – зло, вторые доказывали, что магией можно и спасать. Когда нет дождя, а посевы гибнут – его можно вызвать, когда скот падает от напасти, то его можно исцелить, всего лишь подмешав пару травок, наговоренных особым образом, в корм. Гаюс рассказал, что магия может помочь и спасти страну от скорого голода, но где взять мага, что поможет Камелоту? Одного он прогнал, но тот все равно вернулся.
Самое удобное место для колдовства – верхняя площадка главной башни замка Камелота. Пусть по ней и гулял такой ветер, что Мерлин, простояв на ней некоторое время, почти переставал чувствовать свои уши и нос, зато с высоты лучше всего получалось контролировать движение огромных грозовых туч, спасительных для посевов тех полей, которые уже несколько недель ждали влаги, и губительных для тех, что не так давно Мерлин уже полил вызванным им дождем. Даже переборщил тогда, пожалуй – вряд ли бы крестьяне, узнав, кому они обязаны двухдневным ливнем и напрочь раскисшими дорогами, бросились бы его благодарить. Как, впрочем, и небольшой ремесленный городок, совсем не обрадовавшийся той грозе, которую маг случайно на них обрушил. Что поделаешь, Мерлин всегда был самоучкой, и звание придворного мага само собой знаний прибавить не могло, до всего приходилось доходить методом проб и ошибок.
Мерлин очень бы хотел, чтобы это было его единственной заботой.
— Камелот неспокоен, – почтительно склонился перед королем один из советников, – город охвачен слухами и сомнениями.
— Какими конкретно? – помедлив, спросил король, и Мерлин невольно отметил эту паузу. Она была странной. Она была полна неуверенности.
— Люди в смятении. Вы официально не меняли законов, по которым правил ваш отец, однако же сами... – советник выразительно взглянул на мага, и тот по старой привычке ссутулился, стараясь казаться как можно незаметнее. – В Камелоте не знают, что и думать, ваше величество. Кроме того, в городе стали появляться колдуны – немного, и они стараются таиться, но все равно это только увеличивает волнения.
— И что вы предлагаете? – Артур смотрел рассеянно, куда-то мимо, как будто уже принял решение... или не хотел принимать его вовсе.
— Как что? Решение очевидно, не так ли? – Гвиневра решительно поднялась со стула, пристально глядя на короля. При звуках ее уверенного голоса советники привычно переглянулись – они все никак не могли смириться с тем, что вместе с ними в зале советов сидит бывшая служанка, дочь простого кузнеца. Пусть даже она теперь и – чудовищно, немыслимо! – невеста короля. Артур тогда настоял на своем, отметая все возражения одним своим лютым взглядом, и теперь только по углам шептались о том, что-де во всем виновата эта дворовая девка, это она околдовала и подчинила себе короля, когда он был не в себе после смерти отца. И теперь только ее король и слушает – ее, да теперь еще и этого чумазого байстрюка, бывшего слугу, проклятого колдуна, принесло его на наши головы обратно в Камелот.
И теперь все чаще решения в королевском зале советов произносились напористым женским голосом, король лишь кивал – мол, так и будет.
— Решение очевидно, – продолжила Гвен, – надо отменить запрет на колдовство и разрешить магам жить в Камелоте. Магия может приносить пользу, вы сами в этом убедились! Если бы не Мерлин, наши скудные после предыдущего неурожайного года посевы так и не взошли бы, и в следующем году нас ожидал бы голод еще страшнее, чем был в этом.
Артур кивнул, с одобрением глядя на воодушевленную невесту:
— Ты права, Гвен. Я и сам убедился, что магия не несет в себе зла, – король на мгновение помрачнел, отводя взгляд, и Мерлин знал, что пронеслось перед его внутренним взором: заброшенный замок, обвитый плющом, колдунья Моргауза, покойная мать и страшные обвинения в адрес его отца. Обвинения, после которых изменилось все. – Объявите о моем решении – отныне магия...
— Нет! – все это время Мерлин всматривался в своего короля – неужели он действительно не понимает? Ладно Гвен, она не видела и не знает всего того, что видели они с принцем, но Артур-то как мог забыть? – Ваше Величество, сир, мы не можем так просто разрешить всем магам вернуться обратно в Камелот. Магия, разумеется, не несет сама по себе зла, но вот маги! Среди них столько тех, кто желал бы отомстить, неужели вы забыли? – Мерлин отчаянно жестикулировал, сам этого не замечая. – Вы представляете, что произойдет, если все ваши враги соберутся здесь, в Камелоте, ничего не опасаясь?
— Мерлин! – Гвиневра смотрела на него с изумлением. – А что ты предлагаешь? Чтобы ты так и оставался единственным магом в королевстве? Тебе не кажется, что это нечестно?
— Разумеется, я этого не хочу, Гвен! Надо просто... – Мерлин оглянулся на короля и замер. Он видел Артура всяким – и уверенно-спокойным, и разгоряченным злостью, и напряженно размышляющим перед принятием важного решения, но никогда – таким. Таким растерянным. Таким откровенно нерешительным. Король смотрел то на невесту, то на своего мага и пребывал в таком очевидном смятении, что Мерлин невольно отвел взгляд.
— Ваше величество, – с непривычной для себя уверенностью произнес он. Непривычной, но необходимой сейчас, – я подготовлю схему, по которой каждый маг, прибывающий в Камелот, должен будет отметиться у специального человека и предоставить какие-нибудь гарантии своей лояльности. Таким образом мы сможем оградить себя от многих проблем.
— Да, Мерлин, полагаюсь на тебя, – Артур вскинул подбородок, скрывая за решительностью вздох облегчения, – совет окончен.
Пока люди выходили из зала, Мерлин неотрывно смотрел вслед своему королю. Тогда, в Элдоре, он мучился ощущением неправильности происходящего и подсознательно верил, что все исправится, когда он вернется в Камелот.
Все стало только хуже.

— Помоги мне. Мне нужна твоя помощь, – глухой голос летел раскатами под сводами каверны. – Дай нам совет, подскажи, объясни….
Дракон сделал еще один круг и сел на скалу, сложив за спиной крылья.
— Каждый раз одно и то же, всегда приходишь, чтобы просить. И не слушаешь моих советов. Больше я не стану тебе помогать, волшебник. Уходи.
Факел потрескивал, тени вели свой безумный танец на стенах, и казалось, что пламя не в силах разогнать мрак даже вокруг замершего и потрясенного Мерлина.
— А ты сам? Ты не собираешься попросить меня о помощи?
Мерлину стало как-то неуютно под взглядом, которым наградил его дракон. Так смотрят на того, кто теперь ничего не значит, кто разочаровал, не оправдав возложенных надежд.
— Зачем мне это, волшебник? Камелот падет, а я обрету свободу.
Мерлин вздрогнул от нехорошего предчувствия, одно дело – самому допускать, что все стремительно катится под гору, и совсем другое – услышать прямой намек в словах другого.
— Нет!
— К чему ты кричишь. сотрясая воздух пустыми словами, волшебник? Думаешь, они остановят судьбу, навстречу которой вы идете?
— Я не просил такой судьбы!
— Давай, – дракон рассматривал юношу, – обвини меня.
— Нет, – Мерлин подошел ближе и замер в шаге от пропасти. – Не мне бросаться обвинениями, но именно ты дал надежду. Ты, мудрый, великий и сильный. Ты древнее, чем Камелот и эти земли, ты порождение магии. Я верил! Ты и Гаюс научили и показали, что магия не зло, но именно она разрушила Артура.
— Мерлин, прислушайся к себе. Поймешь, в чем неправ – можешь вернуться, и я поговорю с тобой. В последний раз.
Порыв ветра потушил пламя факела, оставив Мерлина одного в темноте. Хлопанье сильных крыльев по воздуху, звон звеньев цепи и тишина – слепая бездна безмолвия.
Осознание того, что стоишь на краю бездны, пробуждало нечеловечески сильное желание жить и воспоминания о том, каким он был, когда впервые пришел сюда. Тот Мерлин был восторженным, любопытным, жизнерадостным экспериментатором, любившим жизнь, трудности и приключения. Он верил в силу любви и дружбы, считая их магию сильнее любых невзгод и ненастий. Тот парень часто делал, а потом думал, сомнения возникали и сгорали бумагой в пламенной жажде действий. Почему же сейчас он не узнает себя, заглянув в душу? И разве магия виновата в этом? Как сила, которую используют люди, может сама по себе изменить или навредить кому-то?
Темнота молчала. Мерлин сделал шаг назад. Один. Другой.
— Эгей! Где ты?! Я знаю свой вопрос! Вернись!
— Уверен? – голос прозвучал совсем рядом, и Мерлин вздрогнул. Всего в паре метров от него сверкали золотом драконьи глаза. Мелькнула глупая мысль, что дракон все это время был рядом, присматривая, как бы непутевый волшебник не свалился.
— Да. Но сначала выслушай меня.
— Так мы не договаривались, – проворчал дракон.
— Пожалуйста.
— Не трать мое время.
Мерлин мог бы зажечь огонь, мог бы вызвать свет, но он не делал этого. Темнота отсекала все лишнее, помогая сосредоточится на главном, услышать свое сердце и душу.
— Дело не только в Артуре. Он изменился, но не только он один. Артур бежит от ответственности за принятые решения и перекладывает ее на других, но только потому, что другие ему это позволяют.
Дракон молчал, и Мерлин продолжил.
— Он страшится ошибиться, но не принимая решений, он так никогда не сможет перебороть свой страх. И мы, – голос Мерлина дрогнул, – мы оберегаем того, кто был сильнее и отважней, чем мы все вместе взятые. Наша мягкость разрушает его, а вовсе не магия!
Погасший факел, все еще зажатый в руке волшебника, вспыхнул, ударяя светом по глазам – озарение слепило.
— Что бы ты сделал, если бы имел шанс все изменить, Мерлин?
— А он у меня есть?
— Отвечай на вопрос, волшебник.
— Использовал бы его.
— Почему? Кто ты такой, чтобы решать за других? По какому праву рискнул бы отнять у них то настоящее, что уже есть?
— Потому что именно я опоздал тогда.
— Хорошо, – удовлетворенно сказал дракон. – А теперь уходи. Мне нужно подумать.
Мерлин поднимался вверх, считая каменные ступени под ногами, и опомнился только когда оказался в своей прежней комнате, в покоях Гаюса. А еще он понял, что так и не задал своего вопроса.

... А сны все продолжали преследовать его. Проснувшись, Мерлин никак не мог понять, отчего именно в них гнетущее ощущение, что все идет не так, сменялось спокойствием и умиротворением. Да что за бред, кривился Мерлин, с досады швыряя подушку куда-то на пол, что там правильного? Просыпаться с Артуром в одной постели – это правильно? Целовать его и замирать под его руками – это единственно верно? Спятил, точно. Или это дракон с его дурацкими шуточками и намеками вроде «вы две половинки одного целого» постарался?
Одно хорошо – днем, встречаясь с королем, Мерлин мог не беспокоиться, что случайно вспомнит свой сон и выдаст себя мгновенно заполыхавшими ушами.
В его снах Артур был совсем другим.

Король ворвался в зал совещаний разгоряченный и взмыленный, только-только с тренировки – кто-то нерасторопный даже не успел снять с него легкий доспех, невольно отметил про себя Мерлин – и недовольно кинул на стол латные перчатки.
— Ну и что такого могло случиться за то время, пока я тренировал рыцарей, что потребовалось так срочно меня вызывать?
Вставшие при его появлении советники переглянулись, и один из них произнес:
— Беда, ваше величество. Королевству угрожает опасность.
— Ну что опять не так? – Артур демонстративно скривился и сел, показав знаком остальным последовать его примеру.
— Соглядатаи донесли, что короли соседних стран готовятся напасть на нас. Повод – нарушение договора, который они подписывали с королем Утером. Договора о запрете на магию во всех королевствах.
— Насколько я знаю, единственным, кто действительно следовал этому договору, был мой отец!
— Да, остальные короли не преследовали магов у себя в королевстве так же последовательно и неуклонно, как король Утер, однако и не разрешали ее официально, как это сделали вы, ваше величество.
— Это, конечно же, только повод, ваше величество, вы должны это понимать. Однако же...
— Их силы достаточно велики, чтобы завоевать Камелот в течение месяца – но с учетом того, что им еще нужно подготовиться и согласовать действия, у нас есть некоторое время...
— Договориться с ними вряд ли получится, но можно попробовать другие варианты...
Советники говорили, перебивая друг друга, Гвиневра жадно их слушала, кусая губы, а Мерлин не отрывал взгляда от Артура. Король сидел какое-то время молча, буравя взглядом столешницу, затем ударил кулаком по столу и резко поднялся, обводя всех злым взглядом.
— Совещание окончено! Все свободны.
Несколько мгновений Мерлин вместе со всеми недоуменно смотрел на дверь, захлопнувшуюся за спиной короля, а затем сорвался с места и кинулся следом.
Он нашел его в одной из галерей – Артур тяжело опирался о подоконник и смотрел на город, раскинувшийся под стенами замка.
— А, Мерлин, – небрежно бросил король, заметив его приближение. – Что тебе?
— Сир... – начал Мерлин, не зная толком, что сказать.
— Ты знаешь, я понял, в чем моя ошибка, – перебил его Артур, по-прежнему глядя в окно, – я был слишком нерешителен. Слишком полагался на чужие советы. Я перестал верить в себя. – Мерлин застыл, не смея поверить услышанному. Неужели... неужели Артур наконец вновь становится самим собой? – Но теперь я понял.
Артур обернулся к магу и широко улыбнулся:
— Я слишком боялся снова совершить непоправимую ошибку. Я забыл – король всегда прав. Король не должен думать о прошлом. Король тверд и бесстрашен. Я – король, и они, – Артур коротко кивнул куда-то в сторону, – они скоро узнают это на своей шкуре.
— Что вы собираетесь делать, ваше величество? – Мерлин слышал свой голос как будто со стороны, пытаясь понять, что за чувство нарастает в нем после слов Артура. Что за ощущение...
— Камелот даст достойный отпор врагу, сколько бы его ни было, – уверенно ответил король.
— Одни против армий трех королевств? Мы не сможем устоять.
— Нам придется. Кроме того, у нас еще есть маги...
— Половина которых спит и видит, чтобы Камелот стерло с лица земли. Не забывайте, сир, слишком много магов пострадало в этом королевстве, чтобы на них можно было сейчас опереться.
— Мерлин, – ласково спросил Артур, – мне кажется, или ты сейчас прекословишь королю? Я бы не советовал тебе этого делать.
— Но это уничтожит Камелот. В одиночку противостоять невозможно – но у нас пока есть время найти союзников. Например, пообещать поддержку королям Бану и Борсу в разделе спорной территории в обмен на их помощь...
— Мерлин. Мне теперь не нужны советы – ни твои, ни чьи-либо еще. Так что иди и подучи какие-нибудь заклинания посерьезнее, твоя помощь в предстоящей войне может оказаться стоящей.
— Артур, пожалуйста, выслушай...
— Пошел. Вон. Быстро!
И в его глазах Мерлин увидел отблески пламени и Камелот, разрушенный до основания.
— Поверь мне, – попросил он почти безнадежно.
— Я могу верить только себе, – непривычно жестко усмехнулся Артур. – Я король.
— Ты чудовище, – тихо ответил Мерлин и, развернувшись, медленно пошел прочь, чуть спотыкаясь на крутых ступеньках винтовых лестниц, едва не натыкаясь на углы и колонны. Перед глазами все странно расплывалось, а во рту горчило от предчувствия уже неотвратимого конца – конца всего.
Этой ночью не было прежних снов. Этой ночью ему снился горящий Камелот, звон мечей на улицах города, отчаянные крики, рушащиеся башни замка.
Ему снились мертвые глаза Артура, безразлично смотрящие в небо, полное мглы, и он захлебывался во сне от горя и бесконечной вины.
Он проснулся от зова Дракона.

Голос Дракона звучал в голове. Его уже ждали, а он все еще медлил.
Сумрак, притаившийся в арках между колонн, сверчки, поющие где-то внизу, неторопливые шаги в тишине… Сколько раз он проходил этим путем? Поднимался вверх по лестнице, считая ступени, скучая, торопясь или опаздывая? Он знает так много про этот замок и его короля, что иногда становится страшно. Дверь в покои королевской четы открылась неслышно, впуская ночного гостя. Пара минут возле чужой постели вместо прощания. Улыбка, которую никогда не увидит Артур. Мерлин втянул ртом воздух, прежде чем заговорить, и огонек свечи затрепетал от дуновения, разбрасывая темными брызгами тени по лицу спящего короля. Артур хмурился во сне, обнимая подушку вместо жены.
— Скоро все будет хорошо, Артур, – сказал Мерлин чуть слышно. – Я обещаю.
Уходя, Мерлин зацепился полой куртки за край стола, и упавший бокал не разбился, отчего-то это показалось добрым знаком.
Луны этой ночью не было. Темное небо, яркие точки звезд, иногда скрывавшихся за вуалью облаков. Друиды и другие последователи Старой Веры говорили, что в ночь новолуния можно совершить самую сильную ворожбу, призвать на помощь самых сильных духов. Только вот этого Мерлину сейчас было совершенно не нужно, требовалось как раз иное – чтоб они о нем забыли на эту ночь и позволили совершить задуманное.
Так уж мы устроены, нам нужен определенный рубеж, перешагнув который, мы можем идти вперед, не оглядываться на то, что осталось позади, чтоб находить самих себя и начинать новую жизнь с чистого листа. Так ли это? Дает ли нам пройденный рубеж уверенность в том, что дальше все будет по-новому?
Мерлин не знал…
Совершит ли он новые ошибки? Пострадает ли из-за них кто-то? Найдет ли силы изменить и измениться на самом деле, и так ли сильно его желание все исправить?
Мерлин прошелся по двору замка, вышел на стену, прислушиваясь к тишине и к себе. Здесь было слышно, как ветер легко трогал тонкие стебли, принося с собой запах примятой травы, воды и города. Все переплетено, как нити в узоре, только вот кто вышивает этот узор и в чьих руках игла… Возможно, если мы сами захотим, то сможем взять не только иглу в свои руки, но и выбрать нити для рисунка, что стежок за стежком сложатся в узор нашего пути на полотне жизни, который останется после нас.

— Неважно выглядишь, Мерлин.
— Спасибо, я старался, – придворный маг смотрел в желтые глаза дракона и видел в них свое отражение, жаль только, выражение, притаившееся в его собственном взгляде, не разобрать, то ли испуганное, то ли воодушевленное. – Помоги мне в последний раз. Одному мне не хватит сил, хоть я и знаю, как вернуться к поворотной точке, но всей моей магии недостаточно, чтобы сделать это.
— Назови хоть одну причину, по которой я должен ответить на твою просьбу, волшебник. Скажи, и возможно, ты получишь то, чего так желаешь.
— Я виноват. Я опоздал. Из-за меня все не так, как было в той судьбе, о которой ты говорил. Это я подвел Артура, Камелот, тебя. А значит, мне надлежит исправить ошибку.
— Ты понимаешь, о чем просишь и на что идешь?
— Да.
Факел чадил и трещал, словно огню не хватало воздуха и он задыхался.
— Тогда иди. И помни, назад пути нет ни для кого.
Не понять, день сейчас, утро или вечер, мир вокруг наполнен серыми красками, и лишь равнина под свинцовым небом, уходящая вдаль, белоснежно бела. Низкие тучи, ветер, что бросает колючие крупинки в лицо. Влажный, рыхлый и холодный снег под ногами. Ощущение приближающегося конца этого мира, ощущение его скорой смерти витало в воздухе.
— Это настоящее скоро умрет, – сказало небо голосом дракона. – Поспеши.

Мерлин падал в свет, окруженный им, он сам был светом. Здесь стерлись грани и не было ничего, за что можно было бы уцепиться. Он терял себя, и даже это уже не беспокоило. Разве может что-то беспокоить свет, для которого нет ни времени, ни пространства.
Дыхание обожгло сухие губы, и он вспомнил, что у него есть тело, что он – не свет, и что его зовут Мерлин. Его кто-то зовет, выдергивая из туннеля, по которому он летел то ли вверх, то ли вниз. Это было похоже на подъем с глубины, когда всплываешь к поверхности, чтоб вздохнуть, понять, что живешь. Его вытягивал знакомый голос, раз за разом называвший его имя – Мерлин.
Когда круговерть перед глазами окончилась, Мерлин понял, что стоит в двух шагах от тронного зала, за углом, и слышит шум, доносящийся до него, яростный голос Артура «Отец!», и повелительное Утера «Все прочь! И заприте дверь!». И когда мимо него, привычно не замечая, прошли взбудораженные придворные, Мерлин думал только об одном – что делать? Оставались считанные секунды до того, как Артур опустит меч и обагрит руки кровью своего отца, до того, как он сам замрет на пороге тронного зала, понимая, что безнадежно опоздал, до того...
«Спокойно», – приказал сам себе маг и прикрыл глаза, вспоминая, что именно сейчас должно произойти. Вот он выспрашивает Гаюса, вот мчится, не чуя под собой ног, узнав, что принц остался наедине с королем, вот ломится в запертую дверь, отбиваясь от оттаскивающего его стражника...
Точно.
Мерлин выглянул из-за угла – стражник стоял навытяжку у дверей тронного зала и явно больше прислушивался к голосам, звучащим из-за них, чем следил за вроде бы пустым коридором. Мерлин улыбнулся привычной улыбкой, высунулся чуть сильнее и, вытянув руку в направлении двери, прошептал заклинание.
Замок едва слышно щелкнул, отпираясь.
Услышав топот в коридоре, Мерлин едва успел опять затаиться за углом, когда мимо него пробежала его копия – с наиглупейшим выражением лица, как он успел недовольно отметить – и с ходу попыталась отпихнуть недоумевающего стражника. Разумеется, неудачно, однако еще одно заклинание – и стражник послушно отошел в сторону, давая тому, другому Мерлину ворваться в зал, отчаянно крича «Артур! Нет!».
Мерлин выдохнул и прислонился к стене, слушая, какую чушь несет его копия, пытаясь отговорить принца биться со своим отцом.
Неужели... удалось?
Удалось. Мерлин знал это, глядя, как из зала выходит смущенный и ошарашенный Артур, как за ним следует он сам – уже спокойный, но какой-то несчастный и растерянный, как Утер становится в дверях и долго смотрит вслед сыну. Он знал это, чувствуя, что сам исчезает, растворяется в это новой реальности, в которой не будет страха в глазах Артура, страха и неуверенности, в которой он не сломается под их тяжестью, корежа все вокруг себя. В которой не будет этого невозможного, невыносимого ощущения неправильности.
В которой...

...Смятые простыни пахли ими и лавандой, солнечный свет уже пробивался сквозь щели тяжелых штор. Артур поцеловал его в последний раз – как всегда, немного собственнически – и вылез из кровати, лениво потягиваясь и явно любуясь собой.
Мерлин улыбнулся, насмешливо сообщив:
— Да красавец ты, красавец, – и едва успел увернуться от подушки, которой его величество не замедлил приласкать своего придворного мага.
И со смехом отбиваясь от попыток Артура вытащить его, наконец, из кровати, Мерлин на мгновение поймал странную мысль – да, вот теперь все правильно.
Ну конечно, правильно, а как еще может быть?