№43. Рисунок "Moonlight", G, кроссовер

[arthurxmerlin]

Название: Moonlight
Фанартист: Yume.
Пейринг: Артур/Мерлин
Примечание: кроссовер с сериалом Teen Wolf
Тема №2: Кроссовер




Название: Moonlight
Автор: Капитан Колесников
Бета: alada
Пейринг: Артур/Мерлин, фоном Дерек/Стайлз
Рейтинг: PG-13
Жанр: crossover, романс.
Размер: 2500 слов
Предупреждения: мат, ООС, артуроцентричное повествование.
Саммари: В разгар двенадцатого полнолуния Мерлин прокалывается, а Артур не может ни злиться, ни орать, ни бушевать: на его эмоциональном счетчике вяло капает удивление, изредка сменяясь досадой — на самого себя. Как можно было не понять сразу, не заметить, не просечь?
Примечание: написано на Артур/Мерлин ОТП фест «Две стороны одной медали» к арту Moonlight
Тема №2 crossover


В разгар двенадцатого полнолуния Мерлин прокалывается, а Артур не может ни злиться, ни орать, ни бушевать: на его эмоциональном счетчике вяло капает удивление, изредка сменяясь досадой — на самого себя. Как можно было не понять сразу, не заметить, не просечь?
Артура с пеленок готовили быть охотником. Его первой игрушкой был детский арбалет: небольшой, но убийственно серьезный, в прямом смысле этого слова. Ему не было равных в меткости, силе, упорстве, мастерстве владения холодным оружием — Пендрагоны воспитывают не детей, а достойных преемников.
«Это друидский знак, Артур, — Мерлин трет шею в том месте, где черные полосы изящно выгибаются в каком-то узоре, и неосознанно поправляет платок. — Руна верности».
«Понятия не имею, почему этот оборотень меня не тронул. Может быть, я очаровал его?»
«Ты отрубился на самом интересном моменте! Стая просто развернулась и ушла. Наверно, кто-то спугнул ее».
«Я не пойду с тобой никуда в полнолуние. Забаррикадируюсь дома и пережду. Инстинкт самосохранения, слышал о таком? Хотя, конечно, не слышал, о чем это я».

Ему ни разу не доставалось за весь этот год, что они вместе: хотя Мерлин и оказывался постоянно в эпицентре событий из-за собственной неуёмной глупости пополам с энтузиазмом, он всегда выходил сухим из воды и живым из мертвой хватки острых когтей. Еще и Артура с остальными охотниками умудрялся вытаскивать.
Артур думал — везение, и тут же переключался на другие, более важные и насущные вопросы. На самом деле, он вообще особо не задумывался. Всё шло как шло.
А зря.

Может быть, тогда бы Мерлин не прижимал сейчас неосознанно ладонь к щеке. Может быть, тогда бы Утер не усмехался сейчас так победно-снисходительно, нарочито медленно вытирая кровь с ножа. Может быть, тогда бы Персиваль, Гавейн, Ласелот и Леон не окружали их сейчас: неуверенно и переглядываясь между собой, но от этого не менее неотвратно. Может быть, тогда бы Артур смог отвести взгляд от того, как быстро и бесследно затягивается рана чуть выше правой скулы Мерлина — не угроза, а так, пощечина, не летально, но жгуче-оскорбительно, отец умеет.
Может быть, тогда бы Мерлин не выглядел сейчас так растерянно и беспомощно-виновато. Потому что Артур пристрелил бы его своими руками, как и подобает хорошему охотнику.
Может быть, у него бы даже поднялась рука.

— Давай, Артур, ты знаешь, что делать, — отец смотрит выжидательно-скучающе, Мерлин неосознанно делает шаг назад, в сторону своей стаи, которую Артур с отцом и другими охотниками выслеживали этой ночью и которая валяется сейчас на земле, не в силах пошевелиться: определенно, разбушевавшаяся недавно канима не только убила до хрена народа, но и ненароком подарила охотникам несколько веселых идей в области обездвиживания живых существ.

— О Господи, только не аконит опять. Мерлин, когда надумаешь блевать черной хренью — потрудись отвернуться!
— Стайлз, заткнись, — рычит вся стая в едином порыве, и Артуру кажется, что он почти может видеть, как они закатывают глаза.
— Что? Я просто пытаюсь разрядить обстановку, пока кто-нибудь не разрядил обойму мне в… ладно-ладно, молчу, Дерек, не сверкай так на меня своими глазами!

— Я смотрю, тебя здесь любят, Мерлин, — Артур криво усмехается, вскидывает арбалет привычным и отточенным слитным движением, жмурится в прицел и сам себе не верит. Как, ради всего на земле, можно направлять оружие на кого-то, кто улыбается столь обезоруживающе? Как можно пристрелить кого-то, кто помешан на сладком, разбрасывает фантики и обертки по твоей машине, кто уничтожает все запасы молока в твоем доме, таскает еду из твоей тарелки, оккупирует твой компьютер, бесцеремонно разваливается на твоей кровати, спотыкается на твоей лестнице, опрокидывает твои полки, целует твои ключицы, проливает твой кофе, ровно и тепло дышит по утрам в твой затылок?
Кому ты врешь, Пендрагон. Рука у него поднимется, как же.

— Я не могу, — Артур бессильно опускает арбалет и с силой проводит ладонью по лицу, — отец, это не… надо разобраться.
— Ты знаешь правила, Артур, — голос Утера серебрит ледяными и непреклонными интонациями.
— Но как же кодекс?
— Кодекс? — пренебрежительно морщится Утер, — кодекс придумали бесхребетные слабовольные идиоты, которые способны на сделки с совестью. Ты всё знаешь, Артур. Я поклялся, что, пока я жив, в Калифорнии не будет ни одного оборотня. И после моей смерти тоже, потому что ты, ты, Артур, не позволишь им. Будешь хорошим сыном.

Отец знает, на что давить, на чем играть. Он всегда прав, Артур привык к этому за восемнадцать лет. Но…
— Но это же Мерлин, — звучит как-то по-детски беспомощно, но он и правда словно чувствует себя снова четырехлетним ребенком: отец тогда сказал «никаких собак в нашем доме», и всё было понятно и нормально, но только ужасно обидно и жалко.
Он бросает взгляд на отрешенное выражение лица Мерлина.
Артур подрос и всё-таки завел себе собаку, наперекор воле отца. Какова ирония.

— Мне жаль, — безразлично роняет Утер, — но зато ты теперь на собственном опыте убедился, что зло может принимать разные неожиданные формы и личины. Даже довольно милые, — он окидывает оценивающим взглядом Мерлина, и Артуру не по себе от собственных реакций и порывов. Это ненормально — злиться на отца.
— Не всегда, — неожиданно для себя самого произносит он, ощущая, как что-то словно плавно и бесшумно сходится в нём, встает на свои места: эти два слова давно подспудно зрели где-то в переплетении нейронов головного мозга, на каждой лекции отца, после каждого резко-радикального высказывания, категоричного приговора.

— Всегда. Эти твари убили твою мать, Артур. Какие тут могут быть разговоры? Не предавай хотя бы память о ней.
Артур хочет спросить — а скольких матерей убил ты? Я? Моргана? Ланс?
Артур хочет возразить — хватит бездумных кровопролитий.
Артур хочет встряхнуть Мерлина — почему не сказал? Почему не доверился? Почему подставился?
Вместо этого он просто качает головой и становится рядом с ним, не глядя переплетая их пальцы.
— Артур… не позорь семью. Я был с Агравейном, когда он всадил себе нож между ребер, только бы не быть таким, как они. Найди и ты в себе силы быть сильным.
Артур помнит, очень хорошо помнит тот день. Сухие прощания, чуть затянувшиеся объятия и затухающий звук шагов на лестнице. Отец спустился вниз спустя полчаса, а у Артура не хватило духу заглянуть ему в глаза. Самое время — сейчас.

Он вскидывает голову, крепче сжимая пальцы Мерлина:

— Сила не в том, чтобы уйти, отец. Насилие, даже над собой, — это бессилие.
— Слышал, Дерек? По последним данным, ты на редкость бессилен, — доверительно сообщает тот, которого в прошлый раз стая назвала Стайлзом, единственному оставшемуся в живых Хейлу.
— По последним прогнозам, ты труп, Стилински, — огрызается тот, но Артур не фиксирует искренней злобы или угрозы в голосе. Хотя, ему бы перестать доверять своему зрению и слуху: они, кажется, вообще ничего не фиксируют, судя по тому, как легко Мерлину удавалось держать его в неведении почти год.
— Ты должен мне чертову прорву объяснений, — ровно произносит он, чувствуя, как Мерлин, прижимающийся к нему плечом, еле слышно выдыхает облегченно, и это неожиданно бьет под дых похлеще всех внезапных открытий сегодняшней ночи: Мерлин боялся не смерти, не казни, не аконита под кожей, не травли и не боли. Он боялся осуждения Артура. Боялся, что тот оставит его. У парня явно проблемы с доверием. И приоритетами.
— Непременно, — серьезно кивает тот и вскидывает вверх руку.
— Ну что ж, — интонации отца скрипят, как несмазанные петли, дверь не хочет закрываться, сопротивляется, тормозит, — вперед, — он дает знак охотникам. — Только…Артура не заденьте.
Браво, отец. Твои блистательные и убедительные пассажи о двойных стандартах только что, кажется, подавились сами собой, да? Ты не справился с ролью непредвзятого и безупречного профессионала. Ты безупречно справился с ролью отца.
Ланселот, Гавейн, Леон, Персиваль, Борс, Кей, Галлахад и Бедивер испытующе смотрят на Артура, который пытается поймать все их взгляды разом и махом, свести их, как лучи, в одну точку, но он не может, просто физически — никак; мечется взглядом по их лицам, таким привычным, знакомым, почти родным и едва заметно качает головой.
Молчание длится почти минуту: такое, что можно оглохнуть от едва различимых звуков леса вокруг, от собственного тяжелого дыхания, от скрежета зубов отца, от стука сердца Мерлина — и когда это Артур умудрился перенять эти вервольфские штучки? Тишина давящая, колкая, решающая, и где там этот придурок Стилински? Сейчас бы вот не помешала какая-нибудь идиотская реплика.
— Я пас, — обескуражено признается Ланселот, опуская лук, и Артуру кажется, что сейчас он целиком и полностью простил ему то, что тот увел у него в десятом классе Гвен.
— Артур прав: это же Мерлин, — подхватывает Гавейн. А ему — то, что он на последней тусовке выхлестал весь бесценный виски Артура.
— Мерлин не может быть злом. Он всегда нас кормит, и вполне съедобно, — хмыкает Персиваль, пожимая плечами. А ему — то, что он просто немного выше Артура. Нет, никаких комплексов, конечно.
Остальные следуют их примеру: опускают оружие, расслабленно удерживая его прижатым к ноге, а Артур отстраненно гадает, можно ли задохнуться от доверия? Они всегда были безоговорочно преданы ему, без причины и без объяснений, не вслух, но наяву. И сейчас всё происходящее неслабо так напоминает присягу. Артур принимает. Не понимает пока, зачем и что делать дальше, но Мерлин легко стискивает его ладонь, и Артур одномоментно вдыхает в себя знание: он справится. С чем бы там ни было.
— Просто постарайся не попадаться мне на глаза, — Утер цедит сквозь зубы, бесцветно и глухо, но Артур читает: это не угроза. Возможно, впервые в жизни это просьба. Беспомощная, бессильная опека.
Он коротко кивает и тяжело сглатывает, не имея ни малейшего желания рассуждать о том, что только что произошло. Какой выбор он сделал. Кого и на что он променял. Не смог. Не оправдал. Не стал хорошим сыном. И стал ли хорошим человеком.

Он смотрит в спины удаляющихся вслед за отцом друзей, охотников, друзей-охотников и понимает: они вернутся. Не сегодня, не завтра, но вернутся. К Артуру, а не за Артуром.
— Когти убери, — не поворачиваясь, говорит он Мерлину.
— Прости, — смущенно бормочет тот.
— А руку оставь.
— Артур…
— Потом, Мерлин.
— Ребят, это всё, конечно, очень мило и романтично, разговоры под полной луной и всё такое, но я был бы не против, знаете, оказаться где-нибудь в тепле и подальше от вас всех. Здоровое такое человеческое желание в полнолуние.
— Господи, поверить не могу, Мерлин, что есть на свете человек, который болтает больше тебя, — вздыхает Артур, все же отпуская его ладонь и разворачиваясь на голос. — Парень… Стайлз, кажется, да?... Ты только что сломал все мои представления об уникальности Мерлина.
— Поверь мне, Пендрагон, это не единственное, что он может сломать. Сознание, чужие нервные клетки, представление о допустимом, машину…
— Вот про машину кто бы говорил, Эрика! Не знаешь, кто выдрал стартер из-под капота моего джипа?
— Хватит, — глухо обрубает Дерек, поднимаясь на ноги и слегка покачиваясь, — кто-нибудь уже может передвигаться самостоятельно?
— Я. Кажется, — смазливый кудрявый парень неловко садится и трясет головой, — только меня как будто долго и методично избивали цепью.
— Не ной, Айзек. Помоги подняться Эрике. Она на тебе. Скотт, ты как?
— Идеально, — бодро рапортует тот, потягиваясь на пробу.
— Джексон?
— Терпимо.
— И не утруждайся, не спрашивай: я тоже в порядке, — заверяет Хейла Стайлз, за неимением возможности двигаться выражающий все свои эмоции мимикой.
Артур хмыкает про себя: парень явно нарывается и не видит краев за своим бесстрашием. Кого-то он Артуру настойчиво напоминает.
— Давай руку, — Артур протягивает ему ладонь.
— Чувак, спасибо тебе, конечно, ты, похоже, единственный, кому не все равно, но, видишь ли, в чем небольшая загвоздка: я не могу.
— Ладно, — просто произносит Артур, наклоняется и обхватывает его за плечи, — тогда…
— Не надо, — Хейл как-то незаметно оказывается рядом, кладя ладонь поверх руки Артура, — он тяжелый для человека. Невыносимый, я бы даже сказал.
Артур смотрит несколько секунд в упор на Дерека, кивает и отстраняется. Интересно, кто-нибудь уже сказал этим идиотам, что им надо переспать? Одолжить им, что ли, Гавейна, который, устав от их с Мерлином хождений друг вокруг друга, просто запер их на одной из вечеринок в комнате.
— Ни слова, Стилински, иначе я вытащу твой язык вместе с гландами, — дружелюбно сообщает Дерек Стайлзу, бесцеремонно поднимая на руки.
— Ради бога, Дерек, тогда он начнет выражать свои мысли пантомимой, а я не уверен, что готов к этому, — страдальчески морщится Джексон, поддерживая за талию красивую рыжеволосую девушку, у которой странный отрешенно-скучающий вид, словно она сама не до конца понимает, какого черта вообще здесь делает.
«Пять подростков, девушка и человек. Забавная у тебя стая», — почти произносит Артур, но почему-то молчит. Это не его дело. Он поворачивается к странно притихшего Мерлину, привалившемуся к дереву.
— Пойдем, — негромко произносит Артур, хватая его за локоть.
Мерлин послушно плетется рядом, изредка бросая нечитаемые короткие взгляды на Артура.
— Итак, ты… бета? — Артур не может не задать этот вопрос, хотя поклялся себе не начинать разговор, пока они оба хотя бы не выспятся нормально.
— Нет.
— Омега? Нет, на омегу ты не тянешь, ты же в стае.
— Я не в стае, — возражает Мерлин, прикусывая нижнюю губу. — То есть, да, конечно, сейчас я со стаей, но… это другое.
— И что же это? — Артур не злится, правда, ему просто интересно.
— Я альфа, — на выдохе признается Мерлин, спотыкаясь о выпуклый корень дерева, — Артур лишь крепче сжимает пальцы на его руке.
— Отличный альфа, Мерлин. И шутка тоже.
— Я серьезно.
— Мерлин, ты можешь перестать врать хотя бы сейчас?
— Он не врет, Пендрагон. Эмрис действительно альфа. Сильнейший за всю историю, — Дерек бросает не оборачиваясь и только останавливается, дожидаясь, когда Артур и Мерлин поравняются с ним. — Около года назад мы обнаружили знак на двери дома. Знак чужой стаи — стаи альф, которая шла на нашу территорию. Я бы… мне могла понадобиться помощь сильного союзника.
— И вот я здесь, — слабо улыбается Мерлин, поднимая взгляд на Артура.
— Ты бросил свою стаю?
— У него ее нет. Эмрис может позволить себе одиночество.
— Я не могу поверить. Как Мерлин может быть альфой? Не в обиду, но… — Артур делает неопределенный жест рукой, — ты слишком хрупкий.
— Моя сестра была альфой, — не повышая голоса сообщает Дерек, и Артур понимает, что уточнять сейчас лучше не надо.
— Но почему ты не сказал мне? Мерлин, я… ты вообще собирался?
— Да. Когда ты был бы готов. Не в обиду, но… — Мерлин фыркает, возвращая Артуру его недавние интонации, — ты слишком вспыльчивый, еще наворотил бы глупостей.
— По мне заметно, что я сегодня наворотил глупостей? — цедит тот, раздражаясь больше от недоверия, чем от чего-либо еще.
— Да, чувак! Как высококлассный специалист по генерированию идиотских вещей и попаданию в хреновые ситуации могу сказать тебе: ты сто процентов сотворил глупость! — одобряюще веселится Стайлз. Молодец, парень. Обрел себе каменную стену и беззаботно нарывается из-за нее.
— Нет, — качает головой Мерлин, — это было не глупо. Я горжусь тобой.
— Мерлин, завязывай. Снижаем градус патетики.
— Это не я. Это твой отец. Ты не мог слышать, я — мог. Сразу после того, как он отвернулся, и перед тем, как он сделал первый шаг. «Я горжусь тобой, сын». Думаю, он хотел, чтобы ты услышал.
Артур говорит себе — это просто навалилось все сразу.
Артур говорит себе — это адреналиновый откат.
Артур говорит себе — выдыхать не забывай.

Отец гордится им. Отец ждал от него единственно верного шага. Ждал, когда он повзрослеет, когда сможет сказать «нет», пойти ему наперекор не просто так, не ради забавы или из принципа, но ради чего-то большего. Ждал, когда Артур сможет принимать разумные самостоятельные решения. Когда сделает то, чего он сам сделать не смог и уже вряд ли когда сможет.
— Ты молодец, Артур. Я… мне тоже это очень важно, — тихо добавляет Мерлин.
— Мерлин, я всегда знал, что ты сентиментальная девчонка, — отзывается Артур, безуспешно пытаясь не звучать хрипло.
— Задница, — тут же подхватывает тот, пихая его локтем в бок.
— За что мне это? — риторически бормочет Артур, отвешивая Мерлину легкий подзатыльник, походя зарываясь пальцами в отросшие волосы.
— Тебе грех жаловаться, Пендрагон. Мне вообще достается «грустный волк», — произносит Дерек, открывая ногой дверь в дом и сваливая Стайлза на диван.
Артур усмехается, замечая, как ладонь Хейла на несколько секунд замирает на плече Стилински. Кому-то тоже, кажется, грех жаловаться.