Автор: new_kate
Переводчик: Madam T.
Бета: Star Ice
Оформление: ДавыдоФФ
Пейринг: Артур/Мерлин (упоминание Мерлин/Гавейн и Артур/ОМП)
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: учитель/ученик, разница в возрасте (18 и 27)
Саммари: Дети постоянно влюбляются в учителей. Это обычное дело.
Размер: 15 000 слов
Дисклеймер: все не мое, и даже не автора фика, все принадлежит правообладателям, кто бы ни были эти счастливые люди
Оригинал: тут
Разрешение на перевод: получено
Комментарии: переведено на ОТП-фест «Две стороны одной медали» тема – «Трудовые будни»
Комментарий переводчика: для Need in magic
Тема №9. Трудовые будни
читать дальше
В свой первый рабочий день в Пендрагон-лицее Мерлин слегка нервничал. По окончании первого урока, он остался сидеть за учительским столом в ожидании, пока все выйдут из класса, чтобы никто не заметил, как у него трясутся коленки. Хотелось уткнуться лицом в ладони и вздремнуть, но до следующего занятия оставалось всего несколько минут.
- Я - Артур Пендрагон,- сказали где-то рядом, явно ожидая реакции.
- Я знаю, кто ты, - ответил Мерлин, не поднимая взгляда от столешницы.
- Нет, вы знаете моего отца. А со мной еще не знакомы.
- Ты что-то хотел?
- Ага, - ответил Артур. – Хотел узнать - вы, часом, не гей?
- Сдается мне, что это не твое дело, - Мерлин постарался, чтобы это не прозвучало враждебно. Он слышал только хорошее об этой школе, но старые привычки давали себя знать. – Но вообще-то да.
- Круто. Я тоже. Я возглавляю альянс геев и гетеросексуалов, - Артур положил на стол Мерлина проспект. – Тут расписание собраний. Нам очень важно ваше присутствие.
- Вот как, - сказал Мерлин. - Я и не подозревал… Хорошо, я приду.
- Тогда до встречи на собрании, - сказал Артур. – И на уроке, само собой. Ну и вообще… - он переступил с ноги на ногу, побарабанил пальцами по краю стола и внезапно спросил:
- А у вас парень есть?
- Не уверен, что нам следует обсуждать мою сексуальную жизнь.
- Почему?
- Это неуместно.
- Я одинок, - сказал Артур и неожиданно наклонился к Мерлину. – Может, как-нибудь выпьем кофе?
- О, господи, - Мерлин откинулся на спинку стула. – Уйди, пожалуйста.
- Просто кофе. Можно не заходить дальше. Если вы предпочитаете подождать несколько лет, я не против. Мы просто… попробуем лучше узнать друг друга.
- Если ты подойдешь ближе, клянусь, я закричу, - бросая отчаянные взгляды на дверь класса, пообещал Мерлин. Стул под ним и так уже стоявший на двух ножках, опасно заскрипел.
- Я обещаю к вам не прикасаться. Так что не стоит нервничать.
- Слушай, ребенок, - сказал Мерлин, - ты меня пугаешь. Честное слово. Господи, тебе всего четырнадцать.
- И что? Через два года будет шестнадцать, - Артур вытер ладони о форменный пиджак. На протяжении разговора он все сильнее бледнел, на носу стала заметна россыпь веснушек, глаза потемнели, в них появилось какое-то отчаянье. – Послушайте, я еще никого не приглашал на свидание и, возможно, я что-то делаю не так, но мне…
Вскочив со стула, Мерлин выбежал из класса и скрылся в учительской, где и отсиживался, пока не понял, что на пять минут опаздывает на следующий урок.
- Артур Пендрагон пригласил меня на свидание, - пожаловался он Гвен, допивая чашку наспех заваренного чая с каким-то странным привкусом. Спокойнее не стало. – Только этого мне в первый рабочий день и не хватало.
- О да, это он может. Когда Артур учился здесь первый год, он предложил мне выйти за него замуж, - отозвалась девушка. – Он такой милый.
- И что ты сделала?
- Сказала, что польщена, но мне надо подумать. Видишь ли, ему всего одиннадцать было, я знала, что через несколько дней он об этом забудет.
- И как, забыл? – с надеждой спросил Мерлин.
- Не совсем… поняв, что гей, он сказал, что с сожалением вынужден отказаться от своего предложения.
- И когда это произошло? Через несколько дней? Как долго он помнил?
- Это было в прошлом году. Мерлин, не сходи с ума. Он просто мальчишка. Дети постоянно влюбляются в учителей. Это обычное дело.
- Кажется, мы не очень хорошо начали, - спустя неделю Артуру удалось подловить Мерлина после уроков.
- Да ерунда, все нормально, - Мерлин успокоился и чувствовал себя уверенно. – Всех новых учителей разыгрывают. Я ожидал худшего. Кстати, ты отлично справился с контрольной. Поздравляю.
- Спасибо. Только это был не розыгрыш. Я серьезно. И тогда, и сейчас. Вы мне нравитесь.
- Я польщен… - начал Мерлин, вспомнив совет Гвен, но потом тряхнул головой. – Вообще-то нет, не польщен. Если ты и вправду считаешь меня подобным человеком, я смертельно оскорблен.
- Нет, нет… я знаю, что это противозаконно и не собираюсь толкать вас на преступление. Просто хочу заявить о своих намерениях, пока вы еще свободны.
- Намерениях, - вздохнул Мерлин. - Артур…
- Именно. Я подумал, если ждать два года, чтобы вас пригласить, вы ведь можете найти кого-то другого, начать встречаться, и…
- И ты решил застолбить территорию? Ты всегда так поступаешь? Подходишь к людям и сообщаешь, что, возможно, в будущем захочешь за ними поухаживать? Парень, это бред какой-то.
- Да нет, же. Вы меня неправильно поняли, - поморщившись, Артур вцепился себе в волосы. - Я не прошу вас на два года отложить личную жизнь, просто… знаете, бывает, люди подолгу встречаются, прежде чем пожениться, чтобы быть уверенными, что нашли того – единственного? Мы могли бы так же использовать это время и, когда мне исполнится шестнадцать…
- Меня могут уволить за один этот разговор, - сказал Мерлин. – Мне и так скоро психотерапевт понадобится. Послушай, Артур, я не знаю, чего конкретно ты добиваешься, но мне это не нужно. Встречайся лучше со сверстниками.
- Они такие дети, - кисло протянул Артур. – Даже старшеклассники. Какие-то инфантильные все.
- Значит, ты не хочешь встречаться с детьми?
- Нет.
- Так почему, черт возьми, я должен хотеть?
С минуту Артур смотрел на него, кусая губы и смаргивая злые слезы.
- Понятно, - буркнул он, - я вам неинтересен. Ну и ладно.
После этого он стал избегать встреч с Мерлином в коридорах, а на уроках, не отрываясь, смотрел в учебник. Мерлин старался не трогать его, опасаясь вызвать публичный скандал.
- Кажется, я был с ним слишком строг, Гвен, - посетовал Мерлин несколько недель спустя. – Он еще совсем ребенок, и быть, может, это его первая настоящая влюбленность. Конечно, хреново, когда тебя отвергают. С другой стороны, что я должен был ответить? Черт, и почему так сложно быть учителем?
- Не переживай, - ответила она. – С ним все будет в порядке. Мальчикам нужна твердая рука. Ха-ха, наверное, учитывая ситуацию, лучше перефразировать.
- Я тебя ненавижу, - вздохнул Мерлин.
Гвен многозначительно улыбнулась и протянула ему бутерброд.
Два месяца спустя Мерлин подошел к развалившемуся на газоне около регбийного поля Артуру, который нежился в последних лучах осеннего солнца.
- Привет, Артур, - поздоровался он, присаживаясь на корточки рядом с мальчиком. Приоткрыв один глаз, Артур смерил преподавателя полным трагизма взглядом.
- Гвен сказала, ты интересовался, можно ли посещать ее уроки, - заговорил Мерлин. - Надеюсь, ты не собираешься бросить мои?
- Я подумываю об этом, - печально объявил Артур.
- Артур, ты не можешь бросить математику. Это обязательный предмет. Я понимаю, что ты смущен, но нельзя из-за этого рисковать своим будущим. Ты очень способный, и я надеюсь, что ты пойдешь в группу с углубленным изучением математики.
- Для этого не обязательно ходить на уроки. Я могу учиться по книгам.
- Не говори ерунды.
- Не скажу, что я так уж смущен, на самом деле, - вздохнул Артур, - просто, когда я смотрю на вас на уроках…
- Ты испытываешь кучу эмо-переживаний. Плавали, знаем, сам был подростком…
- Нет. Я обдумываю способы, как вас заставить… понимаете, я привык добиваться своей цели и ничего не могу с этим поделать. Например, я мог бы намеренно завалить математику и вам бы пришлось и вы были бы обязаны индивидуально со мной заниматься. Это прописано в вашем контракте, я проверял. Так что вам бы пришлось оставаться со мной наедине. И я мог бы шантажировать вас… даже не считая того, что я сын директора, вы находитесь в очень уязвимом положении. Я точно знаю, как мог бы этим воспользоваться. И ненавижу себя за это. Так что мне лучше держаться от вас подальше.
Горестно скривившись, Артур уставился в небо, а Мерлин вновь вспомнил, почему любит детей настолько, что решил, будто педагогика - вменяемый выбор профессии.
Ему нравилась гибкость детского ума, а их невинность одновременно разрывала вдохновляла и разрывала сердце. Невинность, не имеющая ничего общего ничего общего с неосведомленностью, а также наличием или отсутствием сексуального опыта. Эта искренняя природная доброта и бесстрашная чистота души, которую Артур уже давно должен был растерять.
- Не стоит себя винить, Артур, - тихо произнес Мерлин. – Ты придумал, как получить желаемое, значит, ты умен. Но ты не сделаешь ничего подобного. А то, что ты винишь себя уже за одни мысли, доказывает, что ты - хороший человек. Честный. Так что я не боюсь. Я доверяю тебе.
Артур сел и улыбнулся широкой безрассудной улыбкой, став в этот миг похожим на двенадцатилетнего ребенка.
- Правда?
- Правда. И теперь честь не позволит тебе предать мое доверие. Хорошо?
- Хорошо, - серьезно кивнул Артур. – Да. Я обещаю.
Мерлин протянул руку. Они обменялись торжественным рукопожатием. Отпустив его ладонь, Артур сжал пальцы в кулак, словно пытался сохранить ощущение от прикосновения. Потом резко выдохнул и покраснел, глядя на свою руку.
- Эй, парень, прекрати, - Мерлин покачал головой – Ты выглядишь так, словно теперь до конца жизни эту руку мыть не будешь.
- Естественно, я буду ее мыть, - Артур неуклюже поднялся, - когда она испачкается. А теперь простите, мне нужно в туалет.
И он ушел, невозмутимо неся перед собой сложенный пиджак.
- Мыслить надо позитивно, Мерлин, - пробормотал молодой учитель себе под нос, - и не думать о том, что сейчас в школьном туалете на тебя дрочит подросток.
До конца учебного года Артур был, как сказала Гвен, истинным джентльменом. Во время прощания перед летними каникулами он затесался в кучку девчонок, желавших, чтобы любимый учитель математики обнял их перед расставанием, но Мерлин был не против. Правда, он был почти уверен, что во время короткого объятия Артур нюхал его волосы, ну, хоть не пытался за задницу ущипнуть, как Моргана ЛеФей. От этой девицы одни проблемы.
Мерлин провел лето в доме матери, изучая новые педагогические приемы и жутко скучая по школе. Мама организовала ему занятия с соседскими детьми, и в порыве энтузиазма Мерлин за пять недель вдолбил им годичный курс математики.
- Чувствую себя виноватым за то, что устроился в такую крутую школу, - признался он Хунит. – Детям, родители которых не могут позволить себе устроить ребенка в частную школу, хорошие учителя нужны гораздо больше.
Она улыбнулась и поцеловала его в лоб, словно ему по-прежнему было десять, а он крепко обнял ее, словно и не был взрослым мужчиной двадцати трех лет от роду.
- К сожалению, даже хорошим учителям приходится платить по счетам, - рассудительно сказала она.
У любимой работы свои достоинства, и он был рад вернуться к знакомым запахам старинного особняка, ухоженным газонам и одаренным студентам с блестящими глазами.
А потом его вызвал директор.
Мерлин переминался с ноги на ногу в обшитом дубовыми панелями кабинете, ощущая себя приговоренным к порке студентом. Не предлагая сесть, Утер молча рассматривал подчиненного, кажется, целую вечность, прежде чем произнес:
- Я доволен результатами вашей работы в прошлом семестре.
- Спасибо, сэр, - сказал Мерлин и поморщился. Ему необязательно так обращаться к директору, но было до стыдного трудно удержаться. – Если это все, я могу идти?
- Нет. Я хотел поговорить с вами о моем сыне.
- Об Артуре? Эм… он прекрасный ребенок. Очень одаренный. Один из моих лучших студентов, откровенно говоря.
- Да-да, - небрежно бросил Утер. – Артур взрослеет, в связи с чем у него появляются некоторые потребности.
- Ему пятнадцать, думаю, потребности появились несколько раньше… и это не мой предмет, может, лучше кому-то другому…
- Он испытывает к вам сексуальное влечение, - колени Мерлина подогнулись, и он плюхнулся на ближайший стул.
- Нет, - пробормотал он. – Нет-нет-нет-нет…
- Разве он вам не говорил? – в голосе Утера звучала легкая заинтересованность. – Странно. Я всегда учил его преимуществам прямого подхода. В любом случае, это факт. Он все лето только о вас и говорил. И спросил меня, как я отнесусь к вашей кандидатуре на место его потенциального супруга.
- О боже, сэр, клянусь, я…
- Я хочу, чтобы вы поощряли его увлечение.
- Так…- Мерлин потер виски. - Уверен, что я вас неправильно расслышал. Не могли бы вы повторить?
- Артур для своего возраста очень эмоционально развит. Естественно, его тянет к тем, кто старше. А поскольку он настаивает на том, что он гей, я обеспокоен. Его невинность привлечет хищников, а имя сделает мишенью для охотников за деньгами и общественным положением. Но пока он будет сосредоточен на вас, он будет в безопасности.
- Я не намерен злоупотреблять доверием ученика, - оставалось надеяться, что все происходящее – сюрреалистический кошмар, от которого он скоро очнется.
- Об этом я вас и не прошу. Просто удержите его от…
- Влюбленностей? Я не намерен делать ничего подобного. Простите, но это бред. И я не верю, что вы хотите его защитить, - вдохнув побольше воздуха, Мерлин продолжил. – Я думаю, вы недовольны, что он гей. Я думаю, что вы гомофоб. И вы хотите, чтобы он сосредоточился на ком-то и не целовался с парнями… до каких пор? Пока не перерастет гейскую фазу? Пока не станет слишком старым, чтобы трахаться? Пока не умрет в одиночестве?
- Как ты смеешь? – прошипел побагровевший Утер.
- И что вы мне сделаете? Вы не можете уволить меня за то, что я отказался участвовать в растлении несовершеннолетнего!
- В мире очень мало того, чего я не могу с тобой сделать, Эмрис, - прищурился Утер. Мерлин хватал ртом воздух, пытаясь придумать подходящий гневный ответ. А потом выбежал из кабинета.
Он спрятался за кустами у забора. Его трясло от ярости с толикой страха впридачу. Он уже представлял, как ему придется рассказывать матери, что его уволили, или вообще запретили заниматься педагогической деятельностью под каким-нибудь бредовым предлогом.
Естественно, Артур отыскал его даже здесь, наверняка шел по следу, принюхиваясь, как белобрысый щенок ищейки.
- Ну, здравствуй, проклятье мое, - вздохнул Мерлин и вылез из кустов, пока Артур не решил к нему присоединиться.
Мерлин всегда знал, что у девочек более гладко проходит переходный возраст. Они незаметно «наливаются», обретая мягкие формы, тогда как мальчики «мутируют» жуткими рывками и приступами. Артур за лето вытянулся сантиметров на пятнадцать, стал худым, как жердь, при этом сохранив детскую пухлость щек, руки казались слишком большими в сравнении с телом. Лицо тоже изменилось, все ушло в нос, на подбородке красовалась россыпь прыщей, а брови с ресницами выгорели, скорее всего, на солнце какого-нибудь экзотического курорта. В общем, он напоминал мультяшного динозаврика.
- Я поговорил с отцом, - сказал он. – Он больше не будет вас беспокоить. Клянусь, это была не моя идея.
- Верю, - кивнул Мерлин, - подобное не в твоем стиле, ты выше этого.
- Я сказал ему, что мне не нужна помощь. Я хочу сам вас завоевать.
- Завоевать? Я тебе битва при Гастингсе что ли?
- Мы проиграли при Гастингсе…
- Вот и не забывай об этом.
Вздохнув, Артур уселся на траву рядом с Мерлином.
- Вы должны извинить отца.
- Должен?
- Он хороший человек, просто замечательный. Но в некоторых вопросах, в отношениях, например, он бывает несколько… эм-м…
- Угу. А я еще гадал, в кого ты такой.
- Послушайте, я понимаю, вы видите во мне обычного ребенка, но он никогда со мной так не обращался. Он знает, что я серьезно настроен в отношении вас и доверяет моему суждению. Я давно это заслужил.
Мерлин сочувственно вздохнул. Утер действительно был похож на родителя, который обращается с ребенком, как только тот научился разговаривать, как с маленьким, необъяснимо капризным взрослым, постоянно подгоняя процесс взросления, нагружая его все новыми обязанностями. Неудивительно, что он считает, будто его сын вот-вот сбежит с кем-нибудь неподходящим.
- Знаете, отец познакомился с мамой, когда ему было всего одиннадцать, - негромко произнес Артур. – Ей было четырнадцать, и она даже смотреть в его сторону не желала. Он очень долго ее добивался. Она даже чуть не выскочила замуж за кого-то другого, но, в конце концов, он ее завоевал. Они были очень счастливы. И до сих пор были бы, если бы не я.
Мерлин знал, что мать Артура умерла при родах, и совсем не удивился тому, что Утер скормил сыну идеализированную версию правды. Когда мать рассказывала ему об отце, тот получался каким-то идеальным мифическим героем. Естественно, Утер тоже сочинил сказку о собственном браке, воспитав в ребенке невыполнимые ожидания.
- Это не из-за тебя, - покачал головой Мерлин. – Никогда так не думай, Артур. Просто в жизни всякое бывает.
- Это понятно. Я к тому, что он знал - она для него единственная. С первого взгляда понял. Может, у нас это семейное. Так что, если я и спешу, то лишь потому, что точно уверен в своем выборе.
- Артур, ты не можешь знать. Так не бывает. Ты должен встречаться со сверстниками, экспериментировать, изучать себя. А потом в университете перетрахать все, что движется, просто чтобы нагуляться. И вот когда ты, наконец, вырастешь, придет время остепениться…
- То, что вы еще не встретили своего единственного, не означает, что это не может случиться в ранней юности, - рассудительно пояснил Артур. – Почему все у всех должно идти по одному и тому же сценарию? Я не хочу трахать все, что движется, или встречаться с кем-то, кто мне по-настоящему не нравится. Вот, например, я собираюсь изучать экономику и менеджмент в Оксфорде, и мне никто не говорит: «Почему бы тебе не поэкспериментировать, Артур, не потратить время на изучение микробиологии в университете Халла, например?»
- Это не совсем одно и то же.
Они сидели рядом, наблюдая за снующими туда-сюда студентами, которые делились впечатлениями о летних каникулах. Девчонки обнимались, юноши обменивались торжественными рукопожатиями.
Упершись подбородком в коленку, Артур улыбнулся Мерлину.
- Мне вас не хватало, мистер Эмрис.
- Мне тебя тоже, - признался Мерлин. – Только не так, как ты думаешь. Я скучаю по всем своим ученикам, понятно?
Артур расхохотался, наградив его мягким, полным привязанности взглядом, от которого Мерлину по-прежнему становилось не по себе, но он уже как-то притерпелся к этому чувству.
- Поговорим через год, - подытожил Артур, - когда мне исполнится шестнадцать.
- Ну, серьезно. Между нами никогда ничего не будет. Никогда.
- Поговорим через год, - беззаботно повторил юноша.
- Мерлин, друг мой, - заговорил Гаюс, присаживаясь рядом с Мерлином на диван в учительской. - Сложно не заметить, что ты уже минут десять смотришь на спортивную страничку газеты. У тебя проснулся внезапный интерес к футболу?
- Не сказал бы, - Мерлин опустил газету. - Я думал, какие у футболистов красивые икры.
- О да, - понимающе кивнул Гаюс. - Все знают, что молодой человек, обладающий членом, должен ходить на свидания.
- Я бы попросила не издеваться над классикой в моем присутствии, - фыркнула стоящая у кофеварки Гвен. – Но вообще да, как у тебя с личной жизнью, Мерлин?
- Эм-м… пока никого приятного не встретил, - грустно констатировал Эмрис, вспомнив, что Гаюс – гей, добавил мгновением позже, - за исключением присутствующих, само собой.
- Я несвободен, - улыбнулся Гаюс, - а то я бы с удовольствием, конечно.
Мерлин с трудом подавил вздох облегчения. Гаюс был очень милый, но ему уже лет сто. Ну, семьдесят точно.
- Мне надо больше развлекаться, - заключил он.
- Отличная мысль, - кивнул Гаюс. - В качестве временной меры я бы посоветовал сайты знакомств в Интернете.
Только что принявший у Гвен чашку с кофе Мерлин чуть не обварил пальцы горячим напитком.
- Серьезно? – пробормотал он.
- Гаюс не всегда был несвободен, - сообщила Гвен, невинно хлопая ресницами – Лет пять назад он был тем еще плейбоем.
- Серьезно, - простонал Мерлин, стараясь развидеть вставшую перед глазами картинку. – Не знаю, мне всегда казалось, что подобные сайты для последних лузеров. Опять же, за исключением присутствующих.
- Ты уверен, что к ним не относишься? Есть простая формула, она должна прийтись по душе учителю математики. Нам придется учесть всего несколько факторов. Первый: когда ты последний раз нормально трахался?
- Уели, - вздохнул Мерлин под общий смех. – Другой вопрос, почему все мои друзья такие суки мерзкие?
- Мы тебя троллим, потому что это весело, - сказала Гвен. – Давай же, Мерлин! Сходи на свидание. Нам нужна новая пища для сплетен.
Гавейн оказался не таким, как на фотографии в интернете. В реальности он был в десять раз круче.
В дополнение ко всему прочему, он был милым человеком и отличным собеседником. Они без остановки трепались несколько часов, хотя Мерлин периодически терял нить разговора, представляя, как щетина Гавейна ощущалась бы на его обнаженных бедрах.
- А теперь гипотетический, совершенно ни к чему не обязывающий вопрос, - неожиданно произнес Гавейн. – Как ты относишься к сексу на первом свидании?
- О, - Мерлин моргнул. - Что, прости?
- Если ты принципиально против, можем переместиться в кофейню неподалеку и считать это вторым свиданием. Заодно сэкономим кучу времени.
- Ммм… - Мерлин прикусил губу, сдерживая улыбку. - Ты мне кое-кого напоминаешь. Он тоже привык добиваться поставленных целей.
- У меня есть соперник?
- Боже, нет. Ему пятнадцать. Он мой ученик и по-детски влюблен в меня… кстати, я думал, строчка «никаких обязательств» в твоем профиле исключает возможность вторых свиданий.
- Нет, она означает, что я сразу говорю – не люблю тянуть резину.
- Кому-то стоит приложить к профилю словарь, - Мерлин пихнул Гавейна коленом, потерся ногой о его ногу. – К тебе или ко мне?
К Мерлину было ближе.
До дома они добрались ближе к полуночи, ввалились в спальню, чуть не снеся по дороге дверной косяк, потому что не могли перестать целоваться. Щетина Гавейна царапала кожу, и Мерлину это нравилось, он терся щекой о красивое лицо мужчины, желая большего.
- Нам придется вести себя тихо, - пробормотал Мерлин, засасывая язык Гавейна. - Стены бумажные. Соседи. Ты такой классный.
Они дрочили друг другу на незаправленной кровати Мерлина, повалившись поверх смятых одеял, не останавливаясь, чтобы снять одежду. Все тело Мерлина пело от каждого движения рук Гавейна, мышцы расслабились, ликуя после долгих месяцев воздержания. Ему пришлось зажать Гавейну рот, заглушая хриплые стоны, и Гавейн принялся целовать и вылизывать его ладонь. Они кончили, запачкав друг другу руки, и это было облегчением, как глоток свежей воды после мучительной жажды.
- Трахни меня, - едва отдышавшись, прошептал Мерлин, стягивая брюки. - Идет?
- Идет, - прохрипел Гавейн ему в шею. - Только дай мне минутку.
Трахался он так же, как целовался, горячо и умело, заставляя Мерлина дрожать и закусывать подушку, чтобы не выть в голос. Спинка кровати долбилась об стену от ритмичных толчков, и Мерлин пытался удержать равновесие, чтобы меньше шуметь, а потом ему стало наплевать.
Гавейну пришлось на руках нести его в ванную, чтобы там отсосать ему под жалкой струйкой воды, которая у Мерлина именовалась душем.
- Уже два часа ночи, - сказал Гавейн, когда они голышом сидели на полу кухни и пили заваренный Мерлином чай. – Мне пора идти. Или, ну знаешь… остаться…
- Оставайся, - взмолился Мерлин. От радости кружилась голова, и он чуть было не предложил Гавейну остаться навсегда.
- У меня завтра выходной. Можем сходить куда-нибудь позавтракать.
- А у меня уроки, - отозвался Мерлин, покрывая поцелуями шикарную грудь Гавейна. – А… пошло оно все, позвоню, скажу, что заболел.
После завтрака, они вернулись в квартиру Мерлина и снова завалились в постель.
- Как ты думаешь, все соседи сейчас на работе? – спросил Гавейн, вылизывая соски Мерлина. – Потому что мне очень хочется заставить тебя кричать.
Если сначала Мерлина и мучила совесть из-за пропущенных уроков, то к моменту, когда Гавейн начал трахать его языком, перестала.
- Хватит, - какое-то время спустя взмолился Мерлин. Он кончил два раза подряд и плыл от удовлетворения и счастья. – Кажется, я сорвал голос.
Самодовольно улыбнувшись, Гавейн успокаивающе лизнул его шею.
- А это что за звук? – спросил он. – Трубы отопления гудят?
От входной двери слышалось тихое поскуливание.
- Нет, это снаружи, - ответил Мерлин. – Явно какая-то живность. Наверное, на лестницу забрел бездомный котенок или щенок. Пойду подберу. Может он голодный или поранился. А потом надо позвонить в службу защиты животных.
- Ау… ты такой милый, - Гавейн ухмыльнулся, потягиваясь. - Ты же понимаешь, что стоит мне увидеть, как ты воркуешь над бездомным щеночком, я снова на тебя наброшусь.
- Беспроигрышная ситуация, - набросив халат, Мерлин босиком направился в коридор.
Звуки и правда напоминали стоны и всхлипы, сбивчивые и тихие. Бедного зверька, наверное, сильно избили, и он был слишком напуган, чтобы громко скулить. Мерлин бесшумно повернул ручку, стараясь не спугнуть животное, и открыл дверь.
Сидевший на коврике и привалившийся к двери Артур рухнул на пол, от души приложившись затылком о линолеум.
- Что ты тут… - вскрикнул Мерлин, судорожно запахивая халат. – Почему… Артур, ты плачешь?
Лицо Артура было мокрым и покрасневшим, глаза опухли, из носа текло. Он странно извивался на полу, словно хотел свернуться в клубок. И только попытавшись поднять его, Мерлин понял, что Артур отчаянно пытался застегнуть ширинку.
- Какого… почему… ты тут дрочил, что ли? – заорал Мерлин. – Артур!
- Я… - Артур вытер рукавом глаза. - Я не хотел… но вы не представляете, какой у вас голос, когда вы…
- Нет, я… - Мерлин начал заикаться. Интересно, получится списать крики на приступ язвы? А вопли «да, быстрее, Гавейн, сильнее» выдать за результат лихорадочного бреда. Ну да.
- Я собирался уйти, - сказал Артур. – Я не хотел… так получилось. Но вы такой… Вот.
Он встал и поднял стоявший на полу термос.
- Вы явно не больны, - горько выплюнул он. – Но все равно возьмите. Это домашний куриный бульон.
- Ты сварил мне бульон?
- Повара попросил, - наверняка в привилегированном мирке Артура это означало то же самое. – Я думал, вы тут болеете, совсем один, и о вас некому позаботиться.
- Ох, Артур… Погоди… Откуда, черт возьми, ты узнал, где я живу?
- Я вас умоляю. Я еще в прошлом году проштудировал ваше личное дело.
Из спальни вышел Гавейн, слава богу, полностью одетый. Но это не спасало ситуацию, теперь нельзя было даже сделать вид, что ничего такого не было.
- Мерлин, у тебя все в порядке? – спросил он.
- Я уже не уверен, - признался Мерлин, прижимая к груди термос с бульоном.
Артур сидел, привалившись к косяку, и шумно дышал. По щекам снова потекли слезы.
- Он такой крутой, - горько всхлипнул он. – Ну, конечно, он и должен быть таким. Вы очень красивая пара. Мои поздравления. Я пойду.
- Никуда ты в таком состоянии не пойдешь, - сказал Мерлин, затаскивая Артура в квартиру. – Иди, умойся. Гавейн, поставь чайник. Помнишь, где лежат чайные пакетики?
Мерлин отвел Артура в ванную, помог закатать рукава и заставил умыться холодной водой.
- Я ведь знал, что так и будет, - вздохнул Артур, намыливая заплаканные щеки. – И ждал, потому что не хотел вам навредить. А теперь вы встретили другого. Он такой красивый и явно делает вас счастливым…
- Артур…
- По крайней мере, мне посчастливилось услышать, как вы кончаете, - в голосе Артура звучала тоска. – Я представлял, конечно, но…
- О, нет. Из-за меня несовершеннолетний получил доступ к порнографии, - простонал Мерлин. – Я попаду в ад. Или в тюрьму. Гавейн! Ты будешь носить мне передачи?
- В ад? –Гавейн приобнял любовника, ладонь успокаивающе прошлась по спине.
- И туда тоже!
- Мерлин, успокойся, несовершеннолетний сам нарвался. Ты же не станешь ябедничать на своего учителя, парень?
- Конечно, не стану, - шмыгнул носом Артур. – Я пойду. Простите, что помешал.
- Никуда ты один не пойдешь, - возразил Мерлин. – Сейчас я соберусь и провожу тебя домой.
Быстро одеваясь в спальне, Мерлин вдруг пришел в ужас от вида развороченной постели и тяжелого запаха секса, пропитавшего, кажется, всю квартиру.
В гостиной разговаривали.
- Нет, я очень хорошо тебя понимаю, - говорил Гавейн. - Когда я был в твоем возрасте, пределом моих мечтаний было отсосать смазливому учителю географии. Или чтобы меня отшлепал Алан Рикман.
- О, да… профессор Снейп… - вздохнул Артур.
- Скорее, Гай Гисборн.
- Кто?
- Не суть. Кузнечик, суть в том, что мне так и не удалось переспать с учителем моей мечты. И жизнь на этом не закончилась, я это пережил. Вырос. И я счастлив…
- Конечно, ты теперь счастлив! Ты спишь с учителем моей мечты!
- Сдается мне, это ненадолго, - присоединился к разговору Мерлин - Сомневаюсь, что у меня будет личная жизнь, если под моей дверью будут рыдать и дрочить студенты.
- Я больше так не буду! Я не извращенец, так случайно получилось.
- Ну да, ты будешь заниматься этим где-нибудь в другом месте.
- Не будет, - качнул головой Гавейн. – Идите. Я подожду здесь. Возвращайся скорее.
Мерлин проводил Артура до дома. Идти было больше двух миль, но он решил не вызывать такси. Артуру нужно было время, чтобы успокоиться, прежде чем он останется наедине со своими переживаниями.
Похоже, это помогло. Они не разговаривали и не прикасались друг к другу, просто шли рядом, Мерлин чуть укорачивал шаг, чтобы Артур поспевал за ним. И вскоре он перестал волочить ноги, а в глазах, хоть все еще красных и припухших, появился прежний блеск.
- Я люблю вас, - неожиданно сказал Артур, когда они заворачивали за угол.
- Артур…
- Я просто хотел сказать. Теперь, когда все кончено, это уже не имеет значения. Но я вас люблю.
Повернувшись к Мерлину, он искренне улыбнулся чуть подрагивающими губами.
- Я рад, что вы счастливы, вы этого заслуживаете.
Мерлин и Гавейн были вместе восемь чудесных месяцев. Они встречались практически каждый вечер, проводили большинство выходных в угаре страсти и компанейской болтовне. В школе тоже было лучше некуда – Мерлин был таким счастливым и вдохновенным, что его любовь к дробям и функциям передавалась ученикам. На всех параллелях повысилась успеваемость.
Мерлин посещал все встречи альянса геев и гетеросексуалов, в основном затем, чтобы вновь и вновь говорить молодежи, что все наладится, что все может быть просто прекрасно. А еще хотелось сделать хоть что-то для Артура, пусть у него и не было причин чувствовать себя виноватым за отношения с Гавейном. В общем, поддержать альянс – дело благое.
Летом Гавейн повез его в отпуск в Испанию. И там, на пляже Барселоны, под сказочно голубым небом они расстались. Так же легко, весело и полюбовно, как все, что делали вместе.
- На следующей неделе заканчивается мой контракт, - сообщил Гавейн. - Предполагается, что я вернусь в Ирландию.
- Вот как, - Мерлин сглотнул, пытаясь избавиться от внезапно вставшего в горле кома. – Понятно. Ладно. А я все гадал, как именно ты все закончишь. Ну, знаешь, когда резина слишком затянется.
- Мерлин… - Гавейн выглядел смущенным, словно боялся, что Мерлин устроит сцену или затаит обиду.
Сжав руку Гавейна, Мерлин успокаивающе погладил его запястье. Карие глаза Гавейна казались такими яркими под ослепительным солнцем, он был прекрасен и все казалось слишком идеальным, чтобы длиться долго.
- Не надо, не надо, - Эмрис мотнул головой. – Гавейн, не надо ничего объяснять. Я с самого начала знал. Ты же предупреждал меня. Все в порядке.
- Мерлин, послушай, - настойчиво продолжил Гавейн. - Я никогда ни с кем так долго не встречался. И никогда не думал, что способен на подобное. Ты единственный, кого я мог бы назвать своим парнем. Понимаешь, я всегда считал, что роман надо заканчивать, пока все еще хорошо. Пока человека от меня не затошнило.
- Меня бы никогда не затошнило от тебя, - Мерлин поцеловал любовника. Гавейн застонал ему в рот, дрожащие пальцы гладили его щеки, и Мерлин знал, что будет жестоко, невыносимо скучать по нему. Но в то же время, хорошо, что все закончилось так – честно и по-дружески, без трагедий, драмы и предательств.
- Ты прав, так, наверное, лучше, - заключил он. - Спасибо тебе за все, что было между нами. Я всегда буду благодарен тебе. Но удерживать тебя сейчас было бы нечестно. Мы так не договаривались. Езжай. И вспоминай меня иногда. И сделай кого-нибудь таким же счастливым, каким делал меня.
Справившись с грустью, Мерлин подумал, что у них получилась прекрасная, чуть отдающая горечью история. Так он и рассказал ее в первый день нового учебного года в учительской. От переизбытка эмоций в глазах стояли слезы, и он ожидал сочувственных объятий и пирожных. А вместо этого Гвен отвесила ему довольно чувствительный подзатыльник.
- Придурок, - сказала она. - Господи, это ж надо быть таким идиотом… я с тобой сейчас даже разговаривать не могу.
- Чего? – спросил он у Гаюса, когда Гвен выбежала из учительской. – Что это с ней?
- Не обращай внимания. Тебе все равно еще слишком рано остепеняться.
Мерлин чувствовал, что в первый же день занятий его ждет засада, даже подумывал сбежать, смешавшись с толпой студентов, но это лишь оттянуло бы неизбежное. Артур отличался завидным упорством и все равно рано или поздно подловил бы Мерлина в одиночестве.
Судя по непрекращающемуся веселью, класс был в курсе происходящего. Девочки непрерывно улыбались Мерлину и ободряюще смотрели на Артура, от которого просто веяло решимостью. Когда урок закончился, студенты поспешили покинуть класс, и почти каждый счел своим долгом хлопнуть Артура по плечу на прощание.
- Итак, - начал Артур, подходя к столу Мерлина, - я слышал, вы с Гавейном расстались. Мне очень жаль.
- Так я и поверил, - проворчал Мерлин. Артур улыбался от уха до уха, и у него не очень-то получалось изображать сочувствие.
- Ну, он вам не подходил, поэтому ничего и не получилось, - сказал он. - Я не должен был отчаиваться. Если нам суждено быть вместе, так и случится, правда?
- Артур, это противоречит школьным правилам. Уж ты-то должен знать.
- Я узнавал у директора, - весело ответил Артур. – Он согласен сделать исключение.
- Родителям это вряд ли понравится.
- Родителей волнуют только их собственные дети, так что им не о чем волноваться. Вы только мой.
- Я не твой… ладно, похоже, пришло время тяжелой артиллерии, - вздохнул Мерлин, доставая из ящика стола распечатку. – Я кое-что подготовил. И проконсультировался у мистера Монмута, закон действующий, и он ясно запрещает интрижки преподавателей со студентами, не достигшими восемнадцати лет. Так что меня защищает закон.
- Строго говоря, он создан, чтобы защищать меня, но хорошо, допустим, - Артур достал из рюкзака собственную пачку распечаток. Его заметки были идеально организованы, снабжены разноцветными закладками, а текст пестрел выделенными абзацами. – Если вы обратите внимание на двадцать четвертую страницу, я расскажу вам о существующих лазейках.
Сам Мерлин текст закона не читал, приняв на веру слова учителя истории. Да и какие лазейки могли быть в прямом запрете? Но Артур, похоже, тщательно изучил вопрос.
- Как видите, тут две основные составляющие: намеренные прикосновения с сексуальным подтекстом и мотивация либо подстрекание к сексуальной активности. Если ничего подобного с вашей стороны не происходит, все прекрасно. Я же могу и подстрекать и мотивировать, и трогать я вас тоже могу.
- Не может там быть подобного написано, - пробормотал Мерлин, окончательно запутавшись в аргументации.
- Мистер Эмрис, - снисходительно улыбнулся Артур, - я видел высокие оценки в вашем дипломе, но там же одна математика, и снова математика, а еще физика, химия и геология. При такой нагрузке у вас наверняка не оставалось времени на что-то еще, странно, что вы писать то умеете. Так что поверьте, согласно данной формулировке, будет совершенно законно, если я вас свяжу, чтобы вы не могли ко мне прикоснуться…
Выхватив бумаги из рук Артура, Мерлин решительно отправил их в мусорку.
- Вот наглядная иллюстрация того, почему это должно прекратиться.
- Я же не предлагаю на данный момент кинковые игры со связыванием, просто говорю, что нет никаких причин отказываться от чашечки кофе.
- Ладно, будет тебе кофе. Пошли. Этот разговор я предпочту вести в общественном месте.
На общественное место и был жестокий расчет. Мерлин знал, что Артур слишком гордый и считает себя слишком взрослым, чтобы разреветься посреди кофейни.
Он и не заплакал. Сидел, кусал губы, упрямо смаргивал слезы и в кои-то веки слушал.
- Причина, по которой я не вступаю в отношения со студентами, не только в том, что я боюсь увольнения или тюрьмы, - говорил Мерлин, - хотя не жажду ни того, ни другого. Причина в том, что я хочу преподавать. Для этого нужно, чтобы ученики доверяли мне и уважали меня.
- Но я уважаю…
- Не уважаешь. Ты не уважаешь моих желаний или мою частную жизнь. Ты считаешь меня призом, который можно выиграть. Но это лишь одна сторона медали. А вторая – я для студентов авторитет и обладаю властью над ними, на такой основе нельзя строить отношения.
- Мистер Эмрис, какая власть, какой авторитет, о чем вы? Вы работаете на мою семью… да мы, считайте, владеем вами.
- Вот видишь, - Мерлин тыкнул ложечкой от латте в сторону Артура. – Ты меня не уважаешь.
- Вы меня неправильно поняли…
- Молчи и слушай. Даже если отбросить все это, настоящая причина, по которой между нами никогда ничего не будет – это ты, Артур, лично ты.
- Вот как, - тихо выдохнул Артур и сделал большой глоток своего мокко. – Так что, я просто не в вашем вкусе? Вы предпочитаете темноволосых мужчин?
- Я предпочитаю мужчин, а ты мальчик. Но я не об этом. Ты умен, у тебя есть сердце, ты смел и благороден, у тебя куча друзей, и все тебя любят. Но ты погряз в своем глупом недостижимом наваждении, не меняя отношения к нему с тех пор, как тебе было четырнадцать. Да и тогда особо обходительным назвать тебя было сложно. Если не остановишься, кончишь, как твой отец, загонишь себя в ловушку одиночества, а сердце твое охладеет.
Артур сделал глоток. Зубы отбивали мелкую дробь о край чашки.
- Что вы имеете в виду? – потерянно прошептал он.
- Я имею в виду… Артур, так дела не делаются. Нельзя просто приставать к людям, и официальными документами перед их носом в процессе ухаживания тоже не трясут.
- Вы первый начали…
- Ты странный и неловкий, а все потому, что у тебя совсем нет опыта, и ты отказываешься учиться. Ты должен учиться. Должен знакомиться с людьми, флиртовать и целоваться, влюбляться и оказываться брошенным, пережить измену и собрать разбитое вдребезги сердце, трахаться по пьяни и настаивать на заранее обреченных на неудачи романах. Через все это ты должен пройти, должен окунуться в жизнь. Это часть взросления. Мир огромный, сложный и пугающий, и ты не можешь прятаться за детскую влюбленность в учителя. Ты должен пережить боль и радость, делать глупые ошибки, а иначе не сможешь понять, что настоящее, а что наносное, что по-настоящему важно, а что нет, кто ты есть на самом деле и кто тебе действительно нужен.
- Но я уже знаю. Я люблю вас, - голос Артура дрогнул.
- Ну что ж, - вздохнул Мерлин. Он чувствовал себя странно отстраненным, словно замороженным снаружи, хотя сердце бешено стучало. – Значит, это твое первое горе. И пережить его – первый шаг к обретению чего-то настоящего и стоящего.
Положив деньги на стол, он встал.
- Пойдем, я провожу тебя домой.
- Нет, идите, со мной все будет в порядке, - отозвался Артур, не поднимая глаз от содержимого чашки. Он сгорбился, словно промерз до костей. Мерлину отчаянно хотелось обнять его, но он заставил себя развернуться и уйти.
Несколько последующих недель он чувствовал себя так, словно убил котенка, хотя знал, что оказал Артуру услугу. Но потом Артур начал тусоваться с Перси, членом их футбольной команды и завсегдатаем собраний альянса геев и гетеросексуалов, и Мерлину стало легче. Однако в глубине души его эгоистично мучило сожаление, несмотря на то, что скучать по привязанности ребенка было ужасно глупо.
Однажды, проходя мимо крикетного поля, он почувствовал до боли знакомый сладковатый запах. Подкрался поближе, в глубине души жалея, что придется разогнать пыхош, а не присоединиться к ним. Ему бы не помешало немного расслабиться.
Артур и Перси сидели около подсобки с инвентарем, передавая друг другу косяк и поглядывая сквозь ветви кустов на тренировку.
- Думаешь, он страстный? – спросил Артур.
- О да, - выдохнул Перси. – И охрененно подтянутый.
- Ну, наверное, - неуверенно согласился Артур, затягиваясь.
- Ты ничего не замечаешь, потому что думаешь только об одном. Ланс куда круче мистера Эмриса.
Артур пожал плечами. Он выглядел совершенно укуренным, глаза помутнели.
- Но Ланс натурал, - возразил он, - он никогда тебя не трахнет.
- Бу. Хватит заражать всех своей тоской, Пендрагон. То, что мистер Эмрис не хочет трахать тебя, не значит, что надо разрушать мои надежды.
Тяжело вздохнув, Артур принялся методично обрывать листья с ближайшего куста.
- Ну, иди ко мне, - позвал Перси, обнимая его. Опустив голову ему на плечо, Артур вцепился в друга.
- Хочешь, подрочу тебе? – спросил Перси, погладив Артура по волосам. – Музыкальная комната сейчас пуста.
- Не, спасибо, дружище.
- Могу отсосать. Давно хотел попробовать.
- Не, я все равно про мистера Эмриса думать буду.
- Я не против, я тоже о Лансе буду думать.
- Я так не хочу.
Мерлин тихонько отошел и направился в учительскую.
- Эй, Гвен, Артур Пендрагон и Персиваль Лоуэлл курят травку на крикетном поле. Сходи, разгони их.
- Ну, конечно. А почему ты сам этого не сделал? Чтобы я была жутким чудищем, а ты остался классным и милым учителем?
- Не ругайтесь, детки, - вмешался Гаюс, - я их разгоню.
Но разгона не получилось. По словам Гаюса, когда он туда пришел, мальчиков уже не было. Правда, до конца рабочего дня Гаюс периодически хихикал.
Гей-дар Артура, похоже, дал сбой, потому что к середине семестра Ланс и Перси начали встречаться. Скрывались они не больше, чем любая другая парочка в школе: периодически держались за руки, обменивались быстрыми поцелуями в укромных уголках, но в основном беззастенчиво увлеченно улыбались друг другу. Когда Мерлину самому было шестнадцать, он и мечтать не мог так откровенно демонстрировать отношения с парнем в школе. Но, несмотря на легкую горечь, он радовался за этих ребят.
Идиллия длилась несколько недель, а потом, выглянув в окно учительской во время большой перемены, Мерлин увидел, как Перси ломится сквозь толпу отдыхающих учеников, словно разъяренный бык. Учитывая, что он давно перерос большинство сверстников, он явно возвышался над теми, кого отпихивал с дороги. Схватив одного из ребят, он швырнул его на землю. Остального Мерлин не видел, поскольку пустился бежать.
Артур и Ланселот прибежали первыми, и успели успокоить Перси к тому моменту, когда подоспел Мерлин. Парень, на которого напал Лоуэлл, в целом был в порядке, только немного ударился при падении. По дороге в медпункт он был тихим и испуганным, но, придя туда, приободрился и начал угрожать заявлением в полицию.
Повезло, что директор был на обеде, это давало возможность немного разгрести последствия.
Мерлин привел Перси в учительскую и сдал Гаюсу для выяснения обстоятельств произошедшего.
- Перси, ты должен рассказать нам, почему ты это сделал, - насупленные брови старого учителя выражали крайнее неодобрение.
- Он подбросил записку в сумку Ланса, - мрачно сообщил Перси, разглядывая свои огромные кулаки. – Уверен, это был он.
- Какую записку?
- Отвратительную, сэр. И Ланс ее нашел. Я был рядом с ним, и он просто…
- Перси, - мягко продолжил Гаюс, - записка была гомофобного содержания?
Плечи Перси окаменели, но он промолчал.
- Постойте, - нахмурился Мерлин, - я думал, в нашей школе нет подобных проблем. У нас есть альянс, да и Артур никогда не упоминал ни о чем подобном…
- Само собой, ведь Артуру Пендрагону такие проблемы не грозят, - сказал Гаюс. - Что до остальных, нам нечасто становится известно о подобном, детям тяжело говорить об этом, сам знаешь. Перси, ты должен отдать нам записку. Дело серьезное, она нам понадобится.
- Я ее порвал и спустил в унитаз, не хотел, чтобы кто-нибудь еще ее увидел.
- Значит, доказательств нет, а тот парень наверняка будет все отрицать. Если это действительно его рук дело.
- Я знаю, что это он. Простите… я не должен был…
- Боюсь, тебе придется извиниться перед мальчиком и его родителями. И даже в этом случае… я, конечно, поговорю с ними, но…
Назначать наказания студентам – самое неприятное в работе учителя. Даже хуже, чем проверять тетради. К счастью, у Мерлина был следующий урок, и он оставил других разбираться с ситуацией.
Он как раз готовился начинать, когда в класс ворвался Артур и, выгнав одноклассников в коридор, захлопнул дверь.
- Он собирается исключить Перси, - Артур был настолько бледен, что стала заметна россыпь мелких веснушек у него на носу. Мерлин не видел их с тех пор, как Артур больше двух лет назад пытался пригласить его на свидание.
- Уверен, все образуется…
- Нет, послушайте! Перси исключат. Отец только что сам мне сказал. Он давно хотел от него избавиться, с тех пор, как мы с Перси подружились. Он считает, тот дурно на меня влияет. Потому что он, ну знаете… из простой семьи. И отец думает, что я с ним сплю. Мы близки, конечно, но я же говорил ему, что Перси с Лансом…
- Директор не может исключить студента только потому, что считает его неподходящей компанией для тебя…
- Разумеется, может! Тем более, теперь есть повод. Он сказал, что если мы не будем поднимать шум и пообещаем больше не общаться, он даст Перси перевестись в другую школу. В противном случае, он его исключит. Перси здесь на стипендии, его семья небогата, а значит, он попадет в какую-нибудь «дыру».
- Я ходил в государственную школу и не скажу, что там такой уж ад, - проворчал Мерлин, пытаясь придумать, как развеять страхи Артура и убедить его, что волноваться не о чем. Только вот директор, скорее всего, был предельно серьезен.
- Я не знаю, что делать, - Артур устремил на него умоляющий взгляд. - Мистер Эмрис, что мне делать?
- Следить, чтобы ученики оставались на местах и не шумели, пока я не вернусь, - сказал Мерлин. – Отметь отсутствующих. И прекрати паниковать.
Он направился прямиком к директору, обогнув Вивиан, которая делала маникюр вместо исполнения обязанностей секретаря, и без стука вошел в кабинет.
- Вы не можете исключить Перси, - бросил он прямо в угрюмое лицо директора. – Вам прекрасно известно, его спровоцировали. Ему угрожали, мы должны его поддержать…
- Это не оправдание. Ну, написал кто-то записку шутки ради, это не повод применять насилие.
- Не повод, но это и не шутка. Вы знаете, что это на самом деле. Вот на что надо смотреть, наша задача защитить студентов от подобного…
- Эмрис, вы необъективны…
- Как и вы! Это очевидно. Кто-то должен заступиться за студентов с нетрадиционной ориентацией, и, если Гаюс не может вас убедить…
- Гаюс знает свое место, - в мягком голосе директора слышалась угроза. – Это его последнее место работы, больше его никто в таком возрасте не возьмет. А у вас вся жизнь впереди, не стоит ее ломать.
- Думаете, сможете меня погубить? А знаете что, вперед, увольняйте. Но я не намерен забиваться в угол и терпеть. Я такую вонь подниму, чертям тошно станет. Я все припомню, не только этот случай. И слова «чернокожий учитель для галочки» тоже. Вы думаете, я не понимаю, что вы наняли меня на смену Гаюсу, чтобы и напротив строчки «учитель-гей» имелась галочка, чтобы сохранить видимость политкорректности, которой вы так гордитесь. Я покажу предвзятость ваших суждений, и махинации с оценками, и загадочные траты в прошлогоднем бюджете, и ненормальный, вопиющий фаворитизм в отношении некоторых студентов, например, мисс ЛеФэй …
Он собирался перечислить грубые нарушения, сходившие Моргане с рук за последние пару лет, включая избиение нескольких парней, но Утер вскочил с кресла и впился в него горящим от ярости взглядом.
- Не вмешивай в это Моргану, - прошипел он. - Убирайся!
Мерлин выбежал из кабинета, потрясенный ужасным предположением. Моргане было всего четырнадцать, когда он с ней познакомился, а когда все это началось, она была еще младше…
- Вив, - обратился Мерлин к секретарше, - пожалуйста, поправь меня, если я ошибаюсь, но директор и Моргана ЛеФэй…
- Нет, директор и миссис ЛеФэй, мать Морганы, - с готовностью откликнулась Вив, полируя и без того блестящие ногти. - Скользкая ситуация, и тянется уже бог знает сколько. Я думаю, Моргана от него. Она, конечно, ничего не знает, как и Артур. Да и бедный мистер ЛеФэй ни о чем не подозревает, они с директором дружат уже…
Она продолжила болтать, не заметив, как Мерлин ушел.
Ученики дожидались его, смирно сидя на своих местах. Успокаивающе улыбнувшись Артуру, Мерлин пролистал план урока.
Если его уволят, пусть последний урок запомнится. Он должен был научить их чему-то важному. Но с математикой была одна проблема – в ней все важно, все взаимосвязано, нельзя что-то пропустить или пройтись по верхам. Отложив бумаги, он на минуту задумался.
- Давайте отвлечемся от предыдущей темы, - заговорил он. – Сегодня я хочу рассказать вам о тех, кто сделал математику великой наукой. Для начала поговорим об Алане Тюринге, занудном математике-гее, благодаря которому Вторая мировая война закончилась на несколько лет раньше, и были спасены миллионы жизней.
Артур поднял руку. Мерлин кивнул, с горечью подумав, что сейчас его попросят умерить пыл и не поднимать шума.
- Вы про взлом «Энигмы»? – глаза Артура возбужденно блестели.
- Именно, молодец, Артур, - Мерлин повернулся к доске, раздумывая, как упростить уравнения, лежавшие в основе взлома, настолько, чтобы ученики смогли оценить их красоту. – Некоторые из вас, возможно, знают, что такое «Энигма» и почему союзникам так сложно было взломать этот код…
Он говорил до самого звонка, дети внимательно слушали, глядя широко раскрытыми глазами, и, хотелось надеяться, чему-то учились.
- Мораль была слишком очевидна? – спросил он Артура после урока.
- Да кого волнует, очевидна или нет, когда рассказывают про подводные лодки, - рассмеялся Артур. – Мистер Эмрис, спасибо вам. За все.
- Работа у меня такая, - пожал плечами Мерлин. – Заботиться о вас. Обо всех вас. Ну и пытаться вдолбить в ваши головы немного математики.
Глядя на сияющую улыбку Артура, Мерлин вдруг увидел, каким красивым тот когда-нибудь станет. Теперь они были практически одного роста. Артур чуть качнулся вперед, словно хотел обнять его, и Мерлин не был против.
- Пожалуй, пойду, попробую еще раз поговорить с отцом, - пробормотал Артур и ушел.
Мерлин так и не узнал, что в конечном счете повлияло на решение директора. Но его не уволили, а Перси не исключили, только назначили взыскание до конца учебного года.
После прошлого лета, проведенного с Гавейном, нынешнее тянулось бесконечно. Мерлин написал две статьи в профильные журналы, обе были приняты к публикации, побывал на четырех свиданиях, из которых ничего не вышло. Зато написал кучу урочных планов, обыгрывая новые идеи.
Гвен прислала несколько фотографий, сделанных в конце учебного года. Его позабавило, каким счастливым он выглядел, возвышаясь над младшими учениками, и каким потерянным в толпе старших. Он по-прежнему считал их детьми, но фотографии заставили его понять, насколько они повзрослели. Перси и Леон уже были выше него, а Моргана ЛеФэй со своей уверенной и загадочной улыбкой походила на фотомодель.
Нашелся и один совместный снимок с Артуром. Они не позировали вместе, просто Артур влез в кадр, чтобы скорчить смешную рожицу. Но даже с театрально возведенными к небу голубыми глазами и высунутым языком он был жутко милым. Мерлин смотрел на фотографию и улыбался.
- Кажется, по тебе, чучело, я скучаю больше всех, - пробормотал он. Артуру вот-вот должно было исполниться семнадцать. И он наверняка сейчас был где-нибудь, где солнечно, во Флориде, на Барбадосе или в Ницце. На пляже, полном красивых людей, ловил страстные взгляды очарованных мужчин и юношей. Мерлин желал ему от души повеселиться.
Наконец, наступил сентябрь, и Мерлин вернулся в уютную учительскую. Он пил кофе из подаренной в прошлом году студентами кружки и наблюдал в окно за прибывающими учениками, которые обменивались новостями. Он увидел, как Артур выскочил из отцовской машины и побежал к друзьям, на сердце сразу потеплело, хотя он даже не успел рассмотреть Артура как следует.
А когда рассмотрел, понял, какого эффекта стремились добиться режиссеры замедленной съемкой и неожиданными стоп-кадрами. Потому что сейчас случилось именно это: момент идеальной ясности, длившийся бесконечно долго, пока каждая деталь этой секунды не врезалась навечно в память, не стала его частью.
Стоя в окружении друзей, Артур смеялся. Солнечные блики плясали в волосах, отражались от кожи и белозубой улыбки. Широкие плечи тряслись от хохота, а лицо было прекрасно, наконец, обретя черты, которые искажал переходный возраст. Таким Артур теперь будет большую часть жизни, это и был настоящий Артур. В конце учебного года он резко вырос, а теперь и остальное тело было под стать росту. Артур казался крепким и мускулистым, ему явно было комфортно в собственном теле, движения обрели плавность и уверенность. Он все еще казался очень юным, но это был уже не мальчик. Мужчина.
Обернувшись, Артур посмотрел на окна учительской и увидел его. Мерлину захотелось пригнуться, упасть на пол или еще как-то спрятаться, но, к счастью, он был слишком потрясен, чтобы сдвинуться с места, потому и не выставил себя еще большим идиотом.
Артур улыбнулся ему светлой, любящей улыбкой, от которой сердце Мерлина затрепетало, и помахал рукой.
- Вот и все, - пробормотал Мерлин, помахав в ответ. - Гореть мне в аду.
продолжение в комментариях...