Автор: reni_days
Переводчик: Madam T.
Бета: Star Ice
Оформление: ДавыдоФФ
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: PG – 13
Размер: 8500 слов
Дисклеймер: все не мое и даже не автора фика, все принадлежит правообладателям, кто бы ни были эти счастливые люди
Ссылка на оригинал: тут
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Саммари: - После твоего… объявления, - Мерлин вздохнул, - твой отец решил, что ему нужно больше информации. Роль ознакомительного материала, очевидно, досталась мне. Я для него что-то вроде консультанта по вопросам гомосексуализма, в общем, сложно объяснить.
Тема №13.Принуждение
Комментарий переводчика: для Житель палаты. С наступающим!
читать дальше
- Итак, - натянуто сказал Утер Пендрагон, - значит ты… гей.
Мерлин, не сдержавшись, фыркнул. И тут же устыдился.
- Ну да, - просто ответил он.
Таким неловким получилось начало обеда, грозившего стать самым неловким в жизни Мерлина. Короткие, острые, порой оскорбительно личные вопросы перемежались долгими периодами напряженной тишины. Мерлин был неподобающе одет, поскольку Гаюс сказал – обед, а не пятизвездочный ресторан, да и не было у Мерлина одежды, предназначенной для подобного заведения. Утер напряженно замер и пил, как показалось Мерлину, больше, чем привык, словно само существование Мерлина заставляло его нервничать.
И он бы ушел, правда ушел - он, конечно, прекрасно относился к Гаюсу, но происходящее выходило далеко за рамки «у меня к тебе слегка странная просьба, Мерлин» - если бы не одно «но». Палочка-выручалочка Утера, можно сказать.
Он пытался понять.
Да, выходило ужасно и как-то грустно и глупо. Особенно страшно было то, что предрассудки Утера оказались так сильны, что, кажется, он вообще не понимал, как жить в мире, где присутствует такое понятие, как «гомосексуальность. Однако то, как расчетливо и основательно он подошел к проблеме, странно располагало к нему.
Его сын – гей. А в мире Утера, как до боли очевидно стало сегодня Мерлину, такого явления вообще не существовало. Этот резкий суровый человек жил в ужасающе ограниченном мирке, состоявшем из безграничного богатства и холодного расчета. Он держался скованно и отстраненно, был холодным и неприятным, с какой стороны не взгляни. Но одно то, что он сидел здесь, обращаясь с Мерлином, как с подопытным кроликом, которого надо препарировать и изучать, чтобы понять…
Это было своеобразным проявлением любви. Несмотря на все свои недостатки и нелепые методы Утер по-своему пытался вникнуть в проблему и найти способ понять своего сына.
И Мерлин остался.
Он остался до конца обеда. И на портвейн после. Остался на десерт, хотя совершенно не хотел сладкого, а Утер сделал заказал, не поинтересовавшись его мнением, поскольку, по всей видимости этот десерт был самым лучшим. Он остался, несмотря на вопросы типа: «Итак… насколько я понимаю… такие, как ты, носят много цветного» или «Есть какие-то благотворительные организации, которым я теперь должен перечислять деньги?» Он остался даже на кофе в конце, во время которого Утер напряженно разглядывал его, не говоря ни слова, словно хотел найти на лице Мерлина какую-то подсказку для понимания ориентации своего сына.
Вежливо отклонив небрежное предложение подвезти его до дома, Мерлин в последнее мгновение порывисто обернулся и тронул Утера за руку.
- Он по-прежнему ваш сын, - выпалил он. – Он не… ориентация не делает его другим, он тот же человек, что и вчера, и в прошлом месяце, и в прошлом году или еще раньше. Конечно, придется привыкнуть, я понимаю, но его личность не изменилась. И… - чуть помявшись, он слабо улыбнулся. – Ему повезло. Больше, чем многим. Вам сложно, но вы пытаетесь. Это самое главное. И, думаю, это будет важно и для него.
Он покинул ресторан раньше, чем выражение шока исчезло с лица Утера.
- Ну, - Гаюс приветственно вздернул бровь, - и как прошло?
- Больше не проси меня об одолжениях, - сухо ответил Мерлин. – Никогда.
Скрипучий смех дяди провожал Мерлина, пока тот поднимался на второй этаж.
Последним человеком, кого неделей позже ожидал увидеть в дверях кофейни Мерлин, был Утер Пендрагон.
Некоторое время Утер молча стоял у стойки, не торопясь делать заказ. Он опять изучал Мерлина взглядом ученого-экспериментатора. Мерлин неловко мялся на месте.
- Утер, - неуверенно поздоровался он, спиной чувствуя изучающий взгляд Гвен.
- Мерлин, - увидев степенный кивок Утера, Мерлин чуть не рассмеялся, - Я… мне необходима твоя консультация.
Мерлин с трудом удержался от недовольной гримасы.
- Ладно, - как можно спокойнее ответил он. – Но до конца моей смены еще пять минут, так что вам придется подождать. Могу сделать вам кофе.
Утер, казалось, пришел в замешательство, словно ему никогда в голову не приходило, что в кофейне можно заказывать кофе. Мерлин с неприязнью подумал, что Утер, наверное, боится подцепить вирус «гейства» подцепить, но тот, мгновение поколебавшись, кивнул в знак благодарности.
- Естественно, я подожду. И черный кофе, будь любезен. Спасибо.
Мерлину пришлось закусить губу и повернуться к Утеру спиной, чтобы тот не заметил, что он с трудом сдерживает смех.
Следующие пять минут тянулись бесконечно. Мерлин успел придумать и отвергнуть сотню прогрессирующе жутких вариантов того, в чем Утеру могла потребоваться его «консультация» - от покупки радужного галстука, подобающего бизнесмену, до подготовки делового приема по поводу камин-аута его сына.
Но явно чувствующий себя неловко Утер пока лишь снова пригласил его на обед.
Одному богу известно, кто тянул его за язык, но Мерлин сказал:
- Тут за углом есть кафешка «на вынос», пожуем на ходу, - но выражение лица Утера, пока он переваривал подобное предложение, определенно сделало его вечер.
Самое удивительное, что Утер согласился, хоть и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Так что через полчаса они шли рядышком по дорожке парка , и Мерлин развлекался, наблюдая за попытками Утера впихнуть в себя ломтик жирной картошки, не прикасаясь к нему ничем, включая вкусовые рецепторы.
- Так чем я могу вам помочь? – спросил Мерлин, который чувствовал себя виноватым, даже если получилось действительно забавно.
Отправив в рот последний кусочек своего «обеда», Утер неприлично скривился, но, будучи настоящим хорошо воспитанным джентльменом, он дожевал и проглотил еду, прежде чем ответить.
- Артур работает в моей компании, - без предисловий начал он. – И, хотя, в конце концов, он рассказал мне о своих… предпочтениях, я заметил, что он не упоминал об этом на работе.
Обостренное чувство собственной значимости не позволяло Утеру снисходить до каких-то выражений лица или модуляций голоса, но его слова все равно неуловимо напоминали «перемывание косточек».
- Возможно, он морально готовится, чтобы рассказать кому-то, - рассудительно произнес Мерлин. – А может, он вообще не собирается обсуждать свою личную жизнь в конторе. В этом ничего необычного. Это вообще никого не касается, так ведь?
Похоже, Утеру его слова не понравились.
- Хочешь сказать, что он может никогда не рассказать им?
Брови Мерлина, словно против его воли, удивленно приподнялись.
- А что, есть какая-то причина, по которой он должен это сделать? В смысле, возможно, он захочет всем рассказать, когда будет готов, и я рад за него. Но это необязательно. Обсуждать или не обсуждать с кем-либо свою частную жизнь – его личное дело.
- Естественно, это не его личное дело! – взорвался Утер. – Насколько я понимаю, камин-аут входит в договор…
- В договор? – недоуменно переспросил Мерлин. – Между геями, что ли?
- Да, - тон Утера явно намекал, что Мерлин полный идиот. – Совершить камин-аут – значит, рассказать людям. Уж это-то мне известно.
- Но необязательно всем подряд! - возразил Мерлин. – Да будет вам известно, мы не обязаны носить бейджики. Где вы вообще берете информацию? Гомосексуализм – не секта, Утер. Как и у всех остальных, у нас есть право решать, кому следует знать подробности нашей частной жизни.
Но Утера похоже, заклинило, на собственной штормовой волне.
- Если он так собирается прожить свою жизнь, он должен признаться…
- Признаться?
- Именно! Он говорит, что это то, кто он есть, и что он этим гордится. Тем, кто собой гордится нечего скрывать! Я не потерплю, чтобы мой сын прятался по углам и секретничал, словно стыдится себя…
Мерлин скривился.
- Я вас умоляю. Интересно, вы сами проводили собрание с целью объявить на всю контору, какой секс предпочитаете?
Утер аж подавился. Не будь Мерлин так взбешен, он бы рассмеялся.
- Это не одно и то же…
- Совершенно то же самое, - рявкнул Мерлин. – Ну, давайте, не прячьтесь и не секретничайте, словно стыдитесь себя. Вы должны признаться, Утер… Так блондинки или брюнетки? Большие сиськи или вас больше ноги возбуждают? Классический ванильный секс или капелька садомазохизма придает жизни большую остроту? Не стесняйтесь… люди имеют право знать.
Утер остановился, как вкопанный. Лицо побелело от едва сдерживаемой ярости. На мгновение Мерлину показалось, что ему сейчас дадут по морде. Возможно, даже за дело. Все-таки он был груб и прекрасно это понимал.
Но только возможно.
- Понимаете, - продолжил он, постаравшись вернуть своему тону хотя бы видимость вежливости, - никого почему-то не волнуют сексуальные предпочтения гетеросексуалов. От вас не ожидают рекламы в газете или объявления на собрании о том, что вам нравится делать в уединении собственной спальни и с кем. И это нормально. Это не касается никого, кроме вас. Да, некоторые предпочитают совершать камин-аут с транспарантами, флагами и радужными футболками, а некоторые предпочитают ограничить круг посвященных близкими друзьями и членами семьи. И то, и другое нормально. В любом случае, решать Артуру, а не вам или кому-то еще.
Утер молчал так долго, что Мерлин начал думать, что ему лучше просто уйти. Или извиниться, хотя он и не особо понимал, за что именно.
- Но… - Утер, похоже, по-настоящему растерялся. Настолько, что даже забыл разозлиться. – Вам же вроде положено маршировать на парадах, защищать всякие там права и все в таком духе…
Вздохнув, Мерлин засунул руки в карманы.
- Не думаю, что одно имеет отношение к другому, - набравшись терпения, пояснил он. – Вам, наверное, кажется, что гомосексуализм – это что-то, чем люди занимаются. Это не так. Это то, кем люди являются. Я гей каждую минуту каждого дня, вне зависимости от того, знает ли об этом человек, с которым я разговариваю. И да, иногда лично я выбираю маршировать на парадах, «защищать всякие там права и все в таком духе», но это не делает меня обязанным рассказывать каждому встречному, как я люблю члены.
Утер, похоже, временно лишился дара речи. Наверное, от ужаса.
- Послушайте, - на Мерлина внезапно навалилась усталость. – Вам придется обсудить это с сыном. Я не могу вам сказать, что он думает по этому поводу, потому что не знаю. Но вот что я вам скажу – нет правильного и неправильного способа быть геем. Если вы ожидаете, что Артур внезапно перевоплотится в «канонического» гея, то, во-первых, это несправедливо по отношению к нему, а во-вторых, вас в любом случае постигнет разочарование.
А потом он ушел. Ему, конечно, было немного неудобно, но с другой стороны, он никогда не подписывался быть персональным проводником Утера в мир геев.
Он думал, что теперь все закончится, но об этом видимо забыли сообщить Утеру, потому что через два дня он оказался у дверей кофейни как раз к концу смены Мерлина.
- Артур говорит, что не собирается совершать камин-аут в офисе до тех пор, пока у него не появится постоянный партнер, которого он захочет привести на корпоративное мероприятие, - с места в карьер заявил Утер, словно продолжая разговор с того места, на котором они остановились.
Какое-то время Мерлин молча смотрел на него, потом обреченно вздохнул.
- Карри? – хмуро предложил он.
Через десять минут они оказались за столиком непрезентабельного итальянского ресторанчика, где Мерлин обедал не меньше двух раз в неделю. Утер, как обычно, совершенно не вписывался в обстановку, но предпочитал не обращать на это внимания.
- Тебе не кажется, что это плохая идея? – начал допытываться Утер, едва они сделали заказ.
Мерлин с трудом удержался от очередного вздоха.
- И почему же это – плохая идея?
- Это попросту невежливо, - поморщился Утер. – Что будет, когда у него и впрямь появится партнер? Он что, просто так возьмет и придет под ручку с мужчиной? Люди будут не готовы к подобному, так что им придется спонтанно подстраиваться под ситуацию.
- Серьезно? Вам не кажется, что это чушь? А людям не все равно? Нет, я понимаю, что людям будет не все равно, такова жизнь, но почему это должно волновать Артура? Реши вы начать встречаться с двадцатилетней студенткой, вам вряд ли пришлось бы рассылать всем письма с уведомлением, чтобы убедиться, что всех устраивает ваш выбор подружки.
- Да я не об этом, - перебил Утер. - Я забочусь о его партнере. Артур собирается поставить ни в чем неповинного человека в неловкую ситуацию, никого не предупредив. Разве можно так обращаться с тем, кто тебе небезразличен?
Мерлин заморгал, сбитый с толку внезапным поворотом беседы.
- Да с кем вы, черт возьми, работаете? С мафией, что ли?
- Что?
- Вас послушать, так их там зарежут. Мы говорим о деловом обеде, а не о преступлении на почве гомофобии. Им предстоит не самый уютный вечер. Некоторые будут на них коситься, кто-то может сказать гадость, но партнер Артура будет в курсе, чего ожидать. В смысле, Артур же его предупредит о возможных неловкостях, я надеюсь. А если Артура все устраивает и его партнера все устраивает, тогда в чем проблема?
- Это не по-джентельменски, - упрямо выпятил подбородок Утер. Тут подошла официантка и он замолчал, разглядывая содержимое тарелки, словно никогда ничего подобного не видел. Потом он опомнился и заговорил снова. – Это просто трусость, вот что это такое. Если Артур захочет привести мужчину на корпоративное мероприятие, отлично, но зачем же вести партнера туда, где его могут ожидать всякие некрасивости? Так не обращаются с небезразличным тебе человеком. Я думал, что воспитал его лучше.
Мерлин оторвал кусок лепешки и вздохнул.
- Утер, у него кто-нибудь есть?
- Что?
- Артур с кем-нибудь встречается? Или мы обсуждаем гипотетического будущего бойфренда?
- Нет, в данный момент Артур ни с кем не встречается, - нахмурился Утер.
Мерлин так и думал.
- Так в чем на самом деле проблема? Уж больно вы озабочены эмоциональным состоянием вымышленного мужчины, с которым ваш сын еще даже не знаком, и которому придется или не придется выслушать пару ядовитых реплик на воображаемой корпоративной вечеринке в будущем. Так что вас действительно волнует?
Утер открыл рот, потом снова закрыл. Ему было неприятно слышать подобное, он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
- Ешьте карри, - сжалился над ним Мерлин.
Судя по выражению его лица, существовала масса других занятий, на которые Утер предпочел бы потратить свое время, например, ловля угрей голыми руками, но он с мученической гримасой потянулся к лепешке.
На какое-то время воцарилась благословенная тишина. Мерлин пытался понять, как он дошел до жизни такой – стал гей-гуру для застегнутого на все пуговицы прожженного бизнесмена-консерватора – но все мысли начинались и заканчивались словами «чокнутый дядя Гаюс».
- В общем, так, - заговорил он, после того, как они в относительной тишине съели большую часть обеда, - Я думаю, что дело совсем не в Артуре, и не в его воображаемом будущем бойфренде, и не в том, достаточно ли он собой гордится. Я думаю, это вы хотите, чтобы Артур совершил камин-аут на работе, потому что знаете, что рано или поздно это произойдет и уверены, что некоторые люди отреагируют отрицательно. И я думаю, что ожидание убивает вас, потому ли, что вы сами боитесь попасть в неловкое положение или потому, что это причинит боль Артуру. И я думаю, что вы хотите, чтобы я согласился с вами, что лучше поскорее разобраться с этой ситуацией и подсказал, как сделать это наиболее безболезненно.
На щеках Утера выступили красные пятна, в глазах вспыхнул гнев, но он не проронил ни звука. Мерлин счел его молчание знаком согласия.
- Проблема в том, что я не могу вам этого сказать, - как можно мягче продолжил Мерлин. – Артуру придется разобраться с этим самому. Мой камин-аут случился в шестнадцать лет. Моя мама – самый любящий человек на свете и очень хотела меня поддержать. Настолько сильно, что начала носить футболки с лозунгами об ЛГБТ-равенстве и наклеила на стекло машины стикер, что она горда быть матерью сына-гея, - Мерлин поморщился. – Но в школе-то никто не знал. Она хотела как лучше, она гордилась мной и хотела, чтобы все это знали, особенно я… но это совсем не облегчило мне жизнь, когда половина футбольной команды решила, что я остаюсь на дополнительные занятия после уроков, чтобы подсматривать за ними в душе. Для меня дело кончилось разбитым носом и словом «пидор» черным маркером на лбу.
Утер содрогнулся.
- Как родители могут хотеть подобного для своих детей? – пробормотал он и в этот момент выглядел таким потерянным и беспомощным, что у Мерлина защемило сердце.
- Этого не случится с Артуром, - сказал он. – Он взрослый мужчина и знает, что делает. Да, ему придется столкнуться с некоторыми «некрасивостями», как вы это называете. И да, возможно, это случится на работе, если ваши коллеги и впрямь так ужасны, как вы о них думаете. Люди будут говорить гадости, некоторые даже будут их делать. Это может быть страшно и в некоторых случаях опасно, но, так или иначе, это часть жизни Артура. И вам придется позволить ему ею жить. Он совершит камин-аут на работе, когда сочтет нужным это сделать. Вы будете рядом, это самое главное. Но не торопите его. Это не поможет. В конце концов, это его жизнь, его тайна и его проблемы. И вам придется найти в себе силы это принять.
Утер выглядел таким несчастным, что даже стал похож на человека.
- Если вам станет легче, - добавил Мерлин с улыбкой, - то, вполне возможно, вас ждет приятный сюрприз. Хоть вы и думаете, что все будет ужасно, большинству окружающих будет просто все равно. Сдается мне, вы раздуваете из мухи слона. Так часто бывает, когда человек из-за чего-то переживает.
Утер только вздохнул и долго молчал, изучая содержимое своей тарелки. Потом внезапно выпрямился, явно взяв себя в руки.
- В следующий раз, - строгим официальным голосом сказал он, - ресторан выбираю я. Поскольку твоему вкусу явно нельзя доверять.
От безысходности Мерлин рассмеялся.
- Ну, естественно, - сказал он, - как же без следующего раза.
Утер не удостоил его ответом.
- Послушайте, - сказал Мерлин спустя три недели (и пять визитов), - хватит сюда ходить. Гвен начинает думать, что вы мой пожилой покровитель. Почему нельзя позвонить и договориться о встрече где-то еще, как делают все нормальные люди?
Утер откровенно запаниковал.
- Гвен думает ЧТО? – потребовал он. – И вообще, кто такая Гвен?
- Неважно, - вздохнул Мерлин. – Куда пойдем сегодня?
- Мерлин, - задумчиво протянул Гаюс. - Почему Утер Пендрагон шлет тебе цветы?
Ответом ему был хмурый взгляд.
- Потому что он не понимает, что такое прайд-парад, - проскрипел он. – И мне, конечно, не стоило о нем упоминать, но Утер таким тоном спрашивал про праздники, будто мы некая экзотическая религиозная секта. Ты посмотри-ка, тут даже открытка есть: «Поздравляю с гомосексуальностью. Я тобой горжусь».
Гаюс минутку помолчал, а потом откинул голову и долго-долго смеялся.
В какой-то момент, месяца через три после того злополучного обеда, Мерлин понял, что Утер странным образом стал для него почти другом.
Не настоящим, потому что Утер явно не относился к числу людей, с которыми Мерлину хотелось бы обмениваться смсками, трепаться по телефону или просто вместе проводить время. Они в принципе не виделись и не общались кроме тех случаев, когда Утер снова и снова без предупреждения появлялся на пороге кофейни и без разговоров тащил Мерлина разбираться с его гейским ангстом и бесконечным невежеством.
Но Мерлина это уже не так сильно раздражало. Помогало то, что теперь, когда первый шок прошел, визиты Утера стали не такими частыми и, как правило, ограничивались одним разом в неделю. Так что Мерлин иногда даже получал от них удовольствие. Они по-прежнему, в основном, говорили об Артуре, да и Утер все еще оставался безнадежно напыщенным и высокомерным, но он, по крайней мере, перестал относиться к Мерлину, как к лабораторной крысе, а его вопросы из чересчур личных и обидных превратились в искренние и вдумчивые. Он частенько интересовался жизнью Мерлина, спрашивал его о матери и об отсутствующем отце, и даже о планах на будущее. Он даже иногда отвечал на вопросы о собственной жизни, напрямую не касавшиеся Артура, правда, довольно редко и коротко. Но Мерлин знал, что Утер был женат один раз – на женщине по имени Игрейн, которую любил больше жизни и она умерла, рожая Артура, и что от другой женщины у него есть дочь по имени Моргана, с которой у него очень сложные отношения.
А еще он знал, что Утер ненавидит пиццу даже больше, чем карри, что у них прямо противоположные понятия о том, что такое хорошее суши, и что самое смешное зрелище во вселенной – это выражение лица Утера, когда ему приходится есть любую еду из палатки или с лотка.
Но несмотря на все это, Мерлин оказался совершенно не готов к тому, что Утер, взглянув на него через стол какого-то пафосного французского ресторана, потому что была его очередь выбирать, скажет:
- Приходи на обед в воскресенье.
От неожиданности Мерлин вздохнул, забыв, что рот полон воды. И подавился.
- Что-что?
- Обед, - повторил Утер, глядя на него с глубочайшим неодобрением и протянул самый настоящий, классический носовой платок. – В воскресенье. Ты должен прийти.
- Обед, - медленно повторил Мерлин. - В… у тебя дома. Воскресный обед.
- У тебя что, проблемы со слухом?
- Утер, мне кажется или ты только что пригласил меня на воскресный семейный обед? – прищурился Мерлин.
- Я думал, это очевидно, - недовольно ответил Утер.
Ужасное, страшное подозрение закралось в голову Мерлина.
- О боже, - в панике спросил он, - мы же не встречаемся? Ты же не… скажи мне, что ты не гей!
- Что? – Утера чуть удар не хватил. – Естественно, мы не встречаемся! Я хочу, чтобы ты встречался с моим сыном!
- О боже, - благодарно выдохнул Мерлин, - спасибо тебе, господи.
Судя по выражению лица Утера, он готов был провалиться на месте. Или кого-нибудь убить.
- Так ты придешь?
- Что? Нет, - ответил Мерлин, - ни за что на свете. Но… знаешь, все равно, спасибо.
- Что? – нахмурился Утер. - Что значит «нет»? Почему, черт возьми?
- Потому что ты знаешь ровно двух геев на планете, - объяснил Мерлин. - И я понимаю, что в твоей голове мы просто обязаны стать парой, но так дела не делаются.
- Именно так они и делаются, - вспылил Утер, - люди то и дело сводят своих детей. Артур – отличный молодой человек. Тебе вряд ли еще раз так повезет.
Мерлин рассмеялся.
- Он действительно кажется милым, - сказал он, даже не покривив душой, - и я ничего не имею против твоего сына. Но это не означает, что у нас есть хоть что-то общее. Помимо гомосексуальности, естественно.
- Откуда ты знаешь? Вы с ним даже не знакомы.
- Зато я знаком с тобой, - отозвался Мерлин. – Утер, сегодня ты пытался накормить меня улитками. Помнишь рыбу и картошкой?
- Нормальные люди не едят пищу, которую подают в газетных кульках, - проскрипел Утер и еще сильнее нахмурился, увидев, что Мерлин смеется.
- Что и требовалось доказать. Мне нравится еда в газетных кульках. Я не пью виски тысячелетней выдержки и вино, бутылка которого стоит дороже моей жизни. Я не… я не играю в поло, ничего не смыслю в бизнесе. У меня даже костюма нет.
- Артур носит джинсы в свободное от работы время, - возразил Утер. – И я знаю, что во времена учебы в университете он ел пиццу.
Мерлин вновь рассмеялся. Он был заинтригован, хоть и сопротивлялся всеми силами.
- Это нелепо.
- Ты можешь хотя бы попытаться, - настаивал Утер. – Если вы друг другу не понравитесь, то и не надо. Но я не понимаю, что такого, если ты просто познакомишься с ним?
- Знаешь что, - сказал Мерлин, чувствуя, что еще пожалеет об этом, - лучше приводи его с собой на следующей неделе. Не на свидание! – твердо добавил он. – По крайней мере, мы познакомимся, и, кто знает, может, даже подружимся. Идет?
Утер закатил глаза.
- Ты очень несговорчивый. Не понимаю, как я тебя терплю.
- Та же фигня, - согласился Мерлин, чувствуя почти нежность.
Когда Мерлин, наконец, познакомился с Артуром, тот явно выглядел озадаченным.
А еще он оказался прискорбно катастрофически великолепен. О чем Утер по какой-то причине забыл упомянуть.
Не то чтобы это имело значение, потому что связываться с ним Мерлин не собирался ни за какие коврижки. Но знать заранее было бы неплохо.
- Это Мерлин? Мерлин, это ты? – Артур уставился на отца. – Это твой друг Мерлин?
Мерлин вопросительно приподнял бровь, глянув на Утера, который явно чувствовал себя неуютно.
- Ну да, - скованно буркнул Утер, - нам пора идти.
- Не понимаю, - решительно продолжил Артур, - откуда вы вообще друг друга знаете?
- Он племянник Гаюса, - сухо бросил Утер, - а теперь нам действительно пора…
- Привет, Артур, - громко перебил его Мерлин, протягивая руку. – Приятно познакомиться. Я много о тебе слышал.
Все еще не пришедший в себя Артур пожал ему руку.
- Информация явно была сугубо односторонней, - сказал он. – Прости, это было невежливо. Когда отец сказал, что хочет познакомить меня с одним из своих друзей, я ожидал увидеть кого-то более…
- Пожилого? – ярко улыбнулся Мерлин. – Богатого? Гетеросексуального?
- Гетеро…. Что? – подавился вздохом Артур.
- Это обязательно? – прошипел Утер, недовольно глядя на Мерлина.
Тот лишь закатил глаза.
- Насколько я понимаю, ты ничего ему не рассказал?
- Постойте, - вновь влез Артур. – ЧТО?
Мерлин вздохнул.
- После твоего… объявления, - объяснил он, зашагав по улице, так что остальным пришлось последовать за ним, - твой отец решил, что ему нужно больше информации. Роль ознакомительного материала, очевидно, досталась мне. Я для него что-то вроде консультанта по вопросам гомосексуализма, в общем, сложно объяснить.
Артур смерил отца неописуемым взглядом.
- Консультант по вопросам гомосексуализма… - медленно повторил он.
- Именно, - кивнул Мерлин, радостно наблюдая, как лицо Утера заливает краска. – Он обращается ко мне, когда у него возникают вопросы или опасения. Это даже мило, несмотря на дикость ситуации.
- Дикость? – возмутился Утер.
- При первой встрече он спросил, сколько раз в год я лечусь от венерических болезней, - доверительно сообщил Мерлин. Артура передернуло.
- Отец! – простонал он.
- Ты закончил? – хмуро посмотрел на Мерлина Утер.
- Скорее всего, нет, - вежливо ответил Мерлин, - и ты сам виноват. Я же предупреждал тебя на счет сводничества, скотина ты старая. Ты должен был сам ему обо всем рассказать, тогда этого не пришлось бы делать мне.
Утер оглушительно скрипнул зубами.
- Ладно. Проехали. Так мы идем обедать, или ты планировал несколько часов бесцельно таскать нас по улицам Лондона?
Вообще-то Мерлин хотел в кои-то веки сжалиться над Утером и выбрал чистенький неприметный паб неподалеку, но это было до того, как его подсунули ничего не подозревающему Артуру в качестве гей-тренажера. Теперь он был настроен куда менее доброжелательно, поэтому из вредности сказал:
- Да, тут неподалеку отличная палатка с шаурмой.
На лице Утера явно читалось: «фу, крестьянин непромытый».
- Палатка… с шаурмой, - угрожающе повторил он.
- Уверен, вы будете в восторге, - победно улыбнулся он.
Мерлин не мог не заметить, что Артур переводит взгляд с него на Утера и выглядит так, словно окружающая действительность внезапно утратила смысл. Мерлин ему посочувствовал, он и сам ощущал нечто подобное, когда Утер только вломился в его жизнь.
Спустя несколько минут они уже приобрели по порции будущего обеда. Даже Артур с сомнением разглядывал свою, мученическое же выражение лица Утера было незабываемо. Он сжимал шаурму затянутыми в перчатки руками, словно боялся, что она сейчас взорвется ему в лицо.
- Что именно, - заговорил Артур, - подразумевается под «консультантом по вопросам гомосексуализма»?
Тяжело вздохнув, Утер направился к парку, оставив Артура с Мерлином позади.
- В основном я отвечаю на его вопросы о гей-культуре и стиле жизни, - объяснил Мерлин. С Утером он не стал бы разговаривать, а вот Артура пожалел. – Особенно поначалу, он, кажется, искренне не понимал, как вести себя в данной ситуации, но… он очень хотел тебя понять. Так что я для него что-то вроде научного эксперимента.
Артур вздохнул, потерев лицо ладонью.
- Я понятия не имел, - пробормотал он. - Еще удивлялся, что он принял все лучше, чем я ожидал… - потом внезапно остановился и замолчал. Потом подозрительно посмотрел на Мерлина. – Это не тебе я, часом, обязан красочно упакованным подарком по случаю прайд-парада несколько недель назад?
Мерлин покраснел.
- У нас возникло небольшое недопонимание. Мне он цветы прислал, - признался он. – С открыткой. С поздравлениями по поводу моей гомосексуальности. Не переживай. Потом я еще раз все ему объяснил.
Артур расхохотался, запрокинув голову. В лучах заходящего солнца его волосы отливали золотом. Мерлин заставил себя перевести взгляд на Утера и заметил, как тот незаметно выбросил нетронутую шаурму в урну. Мерлин фыркнул.
- Должен тебя предупредить, - продолжил он достаточно громко, чтобы Утер точно услышал, - он дошел до стадии сводничества, так что смотри, вокруг тебя скоро могут начать появляться геи. Я-то сходу отказался, но не удивляйся, если на воскресных обедах вдруг окажется множество мужчин нужной ориентации.
У Утера напряглись плечи, Артура же сказанное, похоже, позабавило.
- Сходу отказался, говоришь? – ухмыльнулся он. – Мне обидеться?
- Не на что, ты довольно симпатичный, - жизнерадостно отозвался Мерлин. - Вот только несколько месяцев назад мне пришлось объясняться с Утером после того, как он имел неосторожность прочитать статейку про жизнь и здоровье геев, в которой упоминались «ректальные разрывы». Некоторые вещи просто невозможно развидеть, ты уж извини.
Артур подавился шаурмой. Споткнувшись о бордюр, чуть не свалился на проезжую часть. Расхохотавшись, Мерлин поймал его за руку, помогая сохранить равновесие. Шедший впереди Утер перестал притворяться, что не слушает и буравил Мерлина свирепым взглядом.
Мерлин солнечно улыбнулся в ответ.
- О боже, - простонал Артур, когда снова смог нормально дышать. – О, боже… прости нас, я понятия не имел…
- Да ничего страшного, - смягчился Мерлин. - На самом деле, я не шутил, когда сказал, что это мило. Так и есть. Он очень любит тебя, Артур. И ему было очень важно понять тебя и твой образ жизни. Он очень старается, на самом деле.
Артур выглядел пораженным. На лице его явно читалось восхищение.
- Да, - тихо сказал он, - похоже на то.
Спустя два дня уже Артур без предупреждения появился на пороге кофейни. Мерлин подумал про себя, что пора бы уже перестать удивляться.
- Артур, - сдержанно поздоровался он.
- Когда я сказал отцу, что собираюсь сюда, - ухмыльнулся Артур, - он велел мне надеть джинсы и есть пиццу. За этим стоит какая-то история, а я не в курсе?
Мерлин зажмурился и тряхнул головой.
- Упрямая старая сволочь, - пробормотал он. – Очевидно, приступ сводничества еще не прошел. Ну, рано или поздно ему все равно придется смириться. Может, в паб? Что мне сейчас нужно, так это кружка пива.
Оказалось, Артур желает знать, что конкретно его отец спрашивал у Мерлина. Оно и понятно. Мерлина на его месте тоже снедало бы любопытство. Так что, уютно устроившись за столиком, они два часа хохотали над рассказом о впечатлениях Мерлина от общения с Утером.
Разговор потихоньку ушел в сторону, и они долго болтали о посторонних вещах. Обсудили все два «серьезных» романа Мерлина; жуткий месяц, в течение которого Мерлин позволил друзьям устраивать ему адские свидания «вслепую»; подростковые мучения Артура по поводу его ориентации, в которой он боялся признаться даже самому себе; камин-аут Мерлина, случайно устроенный ему мамой; каково было расти под полным холодного неодобрения взглядом Утера.
- Больше всего меня удивило, как ты с ним обращаешься, - на середине третьей кружки пива признался Артур. – Никогда не видел, чтобы кто-то, кроме Морганы, разговаривал с ним подобным образом. Но в их случае общение получается далеко не таким дружеским и непринужденным.
- У меня нет причин его бояться, - пожал плечами Мерлин, - он мне не босс, не отец, он вообще не входит в число людей, мнением которых я дорожу. Конечно, он друг моего дяди, но даже если я смертельно оскорблю Утера, так, что тот навсегда меня возненавидит, Гаюсу будет все равно. Гораздо проще переть напролом, когда тебе нечего терять.
Артур сдержанно кивнул.
- Но ты… кажется, он действительно тебе нравится, - видимо этого Артур не мог себе представить. Страх он бы понял, а вот дружбу…
- Поначалу мне просто было его жалко, - признался Мерлин. – Он вел себя жутко оскорбительно и смотрел на меня, как на какое-то насекомое… но он так настойчиво пытался понять. У меня куча знакомых, чьи родители наотрез отказывались понимать, и либо вообще переставали общаться с детьми, либо просто притворялись, что ничего не слышали, а то и пытались убедить их, что это одна из фаз взросления. А Утер, хоть и был полон предрассудков, особенно сначала, никогда не хотел изменить тебя. Он стремился измениться сам. И уже за одно это его можно было терпеть.
Артур внимательно посмотрел на него и кривовато улыбнулся.
- Может, мне удастся изменить твое отношение к идее сводничества?
Мерлин рассмеялся в ответ, чувствуя, как щеки заливает румянец.
- Такой радости я твоему отцу не доставлю, - как можно беззаботней отозвался он. Артур рассмеялся вместе с ним.
Но когда они прощались, взгляд Артура был полон теплоты и желания. Ввалившись в свою крохотную квартирку, Мерлин в отчаянии бросился на кровать.
- Я в такой жопе, - пробормотал он в подушку.
До конца недели Артур приходил еще дважды. Один раз вместе с другом по имени Ланс. Артур по-прежнему смотрел на Мерлина с откровенной заинтересованностью и любопытством, но флиртовать больше не пытался, чего нельзя было сказать о Лансе.
- Ни с того ни с сего откуда-то вдруг раздались волшебные звуки скрипки, - пробормотал Мерлин, глядя на зачарованно глядящих друг на друга Ланса и Гвен.
- Мне кажется или все вокруг стало размытым и мерцающим? - проследив за направлением взгляда Мерлина, фыркнул Артур.
Гвен выбрала именно этот момент, чтобы поднять на Мерлина затуманенные глаза.
- Что?
- Ничего, - вздохнул Мерлин. – Забудь. Можешь возвращаться к задушевным взглядам, - скорчив гримасу, он повернулся к Артуру, - предлагаю нажраться…
- В дугу, - согласился Артур, глядя, как Ланс робко улыбается Гвен.
Мерлин снял фартук. До конца смены оставалось еще пятнадцать минут, но должна же в этом мире быть хоть какая-то справедливость. Гвен через стойку будет строить глазки классному мужику, а у Мерлина появится лишних пятнадцать минут, чтобы залить свою печаль от того, что прекраснейший из мужчин-геев, какого ему доводилось встречать, оказался недавно осознавшим свою ориентацию сыном Утера Пендрагона.
Он имеет право на компенсацию.
Впервые за долгое время Утер не стал нетерпеливо дожидаться за дверью. Наглый, как танк, он подошел прямо к стойке за десять минут до окончания смены Мерлина.
- Мой сын, - громко и зло заговорил он, - влюбился в тебя. Он постоянно о тебе говорит. И дня не проходит с момента вашего знакомства, чтобы я не слышал от него твоего имени.
- Утер, - прошипел Мерлин, в смятении оглядывая сразу же заинтересовавшихся беседой посетителей.
- Почему ты так упираешься? – продолжил Утер. - Ты явно ему нравишься, и сам, кажется, наслаждаешься его обществом…
- Утер, - уже громче повторил Мерлин.
- Неужели у таких, как ты, все настолько по-другому, что взаимное притяжение и приятное общение не считаются причиной для того, чтобы начать встречаться?
- Утер! – рявкнул Мерлин. – Заткнись и сядь за столик! Я подойду через десять минут. Прекрати устраивать сцены.
Наверное, впервые в жизни кто-то осмелился приказывать Утеру Пендрагону, более того, отчитывать его, как провинившегося мальчишку, но, лишь на мгновение заколебавшись, он подчинился. Мерлин бы сейчас злорадно потирал руки, если бы ему не было так стыдно перед коллегами и толпой посетителей. В конце концов, оставив стойку на Гилли, он ушел в подсобку чистить машину для эспрессо. Лицо горело от унижения.
- Таких, как ты? – переспросила Гвен, кажется, она с трудом сдерживала смех.
- Геев, - тон Мерлина не предвещал ничего хорошего. – Мы что-то вроде марсиан, только блестим сильнее и хуже знакомы с земными традициями.
Вежливая Гвен спрятала смешок за стопкой салфеток, а Мерлин посвятил последние минуты смены размышлениям о причинах, по которым до сих пор не съездил Утеру в челюсть. Он уговаривал себя, что жаль было бы профукать такое достижение сейчас.
Десять минут спустя, проявив чудеса выдержки, Мерлин бухнул чашку черного кофе на стол перед Утером. Недовольно глядя на своего гостя, он плюхнулся на стул напротив.
Не успел Утер и рта раскрыть, как Мерлин поднял руку, не дав сказать ни слова.
- Нет, сейчас ты будешь сидеть молча и слушать. Возможно, тебе эта работа не кажется особо важной, но это моя работа. Она мне нужна и мне не нравится, когда ты устраиваешь скандал, унижая меня на глазах у моих друзей, коллег и посетителей.
Утер покраснел, правда, причиной тому, скорее всего, был собственный прокол в социальном протоколе, а не вина перед Мерлином.
- Я… я приношу свои извинения. Это было непростительно, - чопорно извинился он.
- Вот именно, - Мерлин и не думал смягчаться. - Больше так не делай.
Услышав это, Утер нахмурился, но Мерлин и не думал отступать, поэтому, в конечном итоге, Утер вернулся к своему первоначальному плану.
- Насчет Артура…
- Нет, Утер, - вздохнул Мерлин, - никаких «насчет Артура». Я не собираюсь встречаться с твоим сыном.
- Я не понимаю, почему ты так упорно отказываешься. Что за ребячество? - скривился Утер. – Это смешно. Мой сын – достойный человек.
- Я никогда не утверждал обратного, - устало отозвался Мерлин. – Артур очень милый. Я не имею ничего против него лично.
- Тогда…
- Но, кроме того, - продолжил Мерлин, - для него все это очень ново. Он несколько месяцев как определился с ориентацией, даже ни разу не был на «настоящем свидании». Ему предстоит столько всего узнать! Он и сам это признает.
- Но ты то уже все знаешь, - сказал Утер, глядя на Мерлина, как на идиота. - Это и хорошо. С момента нашего знакомства ты неплохо объяснял мне всякие тонкости. Так что и ему сможешь помочь.
- До тебя что, правда не доходит, что я реальный человек? – возмутился Мерлин, не в силах поверить в услышанное. – Возможно, для тебя, самодовольный ублюдок, это станет сюрпризом, но служить проводником через кризис ориентации для тебя и твоей семьи не является моей святой обязанностью. Я старался быть терпеливым, потому что ты явно любишь своего сына, и я это уважаю, и даже принимаю то, что ты сейчас пытаешься делать, как своеобразный комплимент, поскольку ты, видимо, счел меня достойным внимания Артура. Но рано или поздно тебе придется принять тот факт, что может быть, мне нужно что-то большее, чем быть экспериментом для твоего сына.
Наверное, даже если бы Мерлин его ударил, Утер бы так не удивился. Но в кои-то веки Мерлину было наплевать.
Не говоря ни слова, он выскочил из кофейни, оставив Утера потрясенно смотреть ему вслед.
Существуй в мире справедливость, на этом бы все и закончилось, но пока что все общение с Пендрагонами научило Мерлина не цепляться за призрачную надежду.
Поэтому он почти – почти – не удивился, когда на следующий же день, откуда ни возьмись, в дверях появилась похожая на супер-модель женщина и направилась к стойке.
- Вот ты какой, всемогущий Мерлин, - устрашающе ухмыльнулась она.
- А ты, судя по всему, Моргана, - вздохнул Мерлин. – Сказочно. Подождешь до конца смены или начнешь унижать меня прямо у стойки?
Моргана расхохоталась.
- Я подожду, - милостиво кивнула она.
- Чудненько, - устало кивнул Мерлин. – Могу я тебе что-нибудь предложить, пока ты ждешь?
Вместо ответа Моргана снова рассмеялась.
- Чувствую, ты мне понравишься, Мерлин.
Не став ничего заказывать, она отошла от стойки, приковав к себе внимание всех присутствующих, и уселась за столик в дальнем углу с грацией и достоинством королевы, принимающей подданных.
- Иди давай, - хмыкнула Гвен. – Я за тебя доработаю.
- Это предложение выглядело бы куда более заманчиво, если бы ты не посылала меня в логово льва, - вздохнул Мерлин.
- Иди, - повторила Гвен. Мерлин пошел.
Моргана наблюдала за его приближением с ухмылкой, которая напугала бы его куда сильнее, если бы ему на протяжении трех с половиной месяцев не приходилось отбиваться от породившего Моргану демона.
- Вот этот лик, что тысячи сердец гнал в дальний путь, - в ее голосе звучало что-то похожее не теплоту. – Во всяком случае, два сердца точно. Они переживают. Между прочим, оба. Бред, конечно, но так мило.
Вместо ответа Мерлин закатил глаза и плюхнулся на стул напротив девушки.
- Слушай, вашему семейству больше нечем заняться, кроме как доставать меня на рабочем месте? – раздраженно поинтересовался он. – Вы вообще в курсе, что существуют телефоны? Или электронная почта? Да я уже на почтовых голубей согласен, если вам так удобней.
- Ты должен понять одну вещь об Утере Пендрагоне, - по всей видимости, она вела какой-то свой разговор и не собиралась от него отклоняться. - То, что он организовал ваш первый обед, показывает, насколько сильно он на самом деле любит своего сына.
- Это мне известно, - кивнул Мерлин.
- А то, что он продолжает с тобой общаться, показывает, насколько сильно ему нравишься ты сам.
Мерлин фыркнул.
- Я серьезно, - продолжила Моргана. – Утер безнадежен во всем, что касается проявления эмоций. Иногда кажется, что они у него совсем атрофировались. Какая жалость. Его упорное стремление поженить вас с Артуром было бы даже милым, если бы при этом он не был таким невыносимым, но… видишь ли… таково представление Утера об отеческой привязанности.
- Да я понимаю, я правда понимаю, но все равно не хочу быть подарком, который он преподнесет своему сыну.
- Отеческой привязанности не к Артуру, - рассмеялась Моргана, - ну точнее, не только к Артуру. Я имела в виду тебя. В системе ценностей Утера нет понятия «он мне как сын». Это слишком эмоционально и эфемерно, чтобы он мог чувствовать себя комфортно. А вот «зять» уже более основательное понятие. В этом случае ты действительно становишься членом семьи. Он сможет тратить на тебя деньги и заставлять ходить на воскресные обеды. Вот такие отношения он понимает: все роли четко расписаны, заранее известно от кого чего ожидать…
- Но я-то Утеру не «как сын», - решительно возразил Мерлин. – Он меня едва знает. Я ему даже не нравлюсь… мне кажется, сперва он вообще думал, что я – ходячее отделение кож.вен диспансера. Я до сих пор не уверен, что он не воспринимает меня, как ходячего распространителя гомосексуализма. Он не одобряет во мне практически все: от моей сексуальности и места работы до стиля в одежде и предпочтений в еде. И это взаимно! Он бесит меня так , что я порой даже смотреть на него не могу. Он сноб. Он груб и высокомерен, и ждет, что все всё бросят по мановению его руки…
Улыбка Морганы становилась все шире.
- …и несмотря на то, что ты его терпеть не можешь, он все равно тебе по-своему дорог. Видишь? Ты уже один из нас. Добро пожаловать в семью Пендрагонов, Мерлин. Ты только что детально описал, каково быть одним из его детей.
Мерлин устало потер лицо. Ему стало как-то не по себе.
- Во что превратилась моя жизнь? – в голосе звучала безнадежность. – Я ведь всего-то собирался сделать небольшое одолжение Гаюсу, - вздохнул он. – Мне, наверное, придется извиниться за то, что я накричал на вашего отца?
- Ни в коем случае! – твердо сказала Моргана. – Первое правило семьи Пендрагонов: никогда не отступай, особенно перед Утером. Его необходимо ставить на место время от времени, но никто, кроме нас, не посмеет этого сделать, так что на нас вся надежда.
- Прекрати повторять «семья Пендрагонов», - проворчал Мерлин. – Я все равно не собираюсь встречаться с твоим братом.
- Это я как раз понимаю, - махнула рукой Моргана. – Артур, кстати, тоже. Он новичок, у него нет опыта, и ты не хочешь быть его пробным стартом. Мы все это понимаем. Ну, кроме Утера, но он переживет. Артур бесится. Ты милый и забавный, считай, воплощение всего, что он ищет в отношениях, но он не может быть с тобой, потому что не может, как по волшебству перестать быть новичком. Но, тем не менее, он понимает причины твоего отказа. И думаю, он очень хотел бы быть твоим другом.
Про себя Мерлин усомнился, что дружба с Артуром принесет меньше душевных терзаний, чем роман с ним. Но раньше он не смог найти в себе силы отказаться от этих дружеских встреч. А теперь, когда Гвен с Лансом наверняка поженятся и нарожают тысячу милых маленьких детишек, было, наверное, уже слишком поздно.
Внезапно он четко представил свое будущее, словно заглянул в зеркало судьбы: Артур продолжит приходить, а у Мерлина в животе продолжат порхать глупые бабочки; Гвен и Ланс будут устраивать дурацкие семейные посиделки, на которых они с Артуром, как единственные геи, вечно будут оказываться парой; рано или поздно Утер уговорит его прийти на воскресный обед; а Моргана начнет приглашать на ланчи, или за покупками, или требовать, чтобы он все бросил и пришел к ней на вечеринку и Мерлин не сможет отказаться, потому что она добрее, чем кажется, и куда более упертая. Мерлин продолжит любить и ненавидеть Утера в равных пропорциях; Утер продолжит оскорблять его, распоряжаться его временем и жизнью, делая ее невыносимой, а Мерлин будет огрызаться, хамить, ругаться и позволять ему это делать, потому что он слишком мягкий. Рано или поздно Мерлин действительно станет «членом семьи», он увязнет так глубоко, что забудет, каково было жить без них. И все время рядом будет Артур – блондинистый и прекрасный – и он будет повсюду, пока Мерлин, наконец, не сдастся, и у них не случится сумасшедший роман, который, если очень повезет, не закончится катастрофой.
Какая-то часть его хотела сбежать от всего этого как можно дальше. Другая хотела позвонить Артуру и сдаться, предложить себя для тест-драйва и будь, что будет.
То ли Моргана была удивительно проницательна, то ли мысли Мерлина более очевидны, чем ему бы хотелось, потому что она обезоруживающе мягко улыбнулась и сказала:
- Не знаю, поверишь ли ты мне, но Артур – хороший человек. Он первый скажет, что далеко не идеален – он может быть самоуверенным и даже грубым, и они много лет жили с Утером вдвоем, это не могло не наложить свой отпечаток. Но он – не Утер и никогда таким не был. Честно говоря, хотя я прекрасно понимаю твои причины, а я их действительно понимаю, думаю, ты недооцениваешь Артура. Да, он новичок, но он не дурак и давно уже не ребенок. Он знает, чего хочет. Единственная причина его неопытности в таком возрасте то, что ему не нужен тест-драйв. А ты ведь именно этого боишься. Артуру нужно только лучшее, в этом он похож на Утера, как бы страшно это не звучало. Подумай об этом, у людей с внешностью моего брата имеется масса вариантов в выборе партнеров, а он никогда никем не интересовался… до тебя.
Мерлин еще не успел осмыслить сказанное, как Моргана поднялась на ноги.
- Но я уверена, что Артур самостоятельно сможет тебя завоевать, - жизнерадостно сказала она, собирая вещи. – Мы – Пендрагоны – чрезвычайно убедительные ребята. Приятно было познакомиться, Мерлин. – наклонившись, Моргана чмокнула его в щеку и улыбнулась. – Уверена, рано или поздно мы встретимся на воскресном обеде.
Она ушла, оставив Мерлина рассматривать столешницу и гадать, во что превратилась его жизнь.
- Познакомился на днях с твоей сестрой, - сказал Мерлин, когда Артур в очередной раз зашел его навестить.
- Я слышал, - Артуру хватило совести выглядеть виноватым. – Ты ей понравился.
- Я начинаю чувствовать себя домашним питомцем вашего семейства, - скривился Мерлин.
Они шли в забегаловку, где подавали рыбу с картошкой. Надо отдать Артуру должное, он ни разу не попытался затащить Мерлина в пафосный дорогущий ресторан, хотя Мерлин не сомневался, что он, как и Утер, чувствует себя в подобных местах, как рыба в воде. Может, Артур иногда и рассматривал подозрительно очередную шаурму, но пока что молча все съедал.
- Наверное, я должен сделать вид, что сожалею, что втянул тебя во все это, - помолчав, заговорил Артур, - но я не жалею. Мой отец – псих, но если бы он им не был, я бы никогда с тобой не познакомился . А я не могу жалеть, что познакомился с тобой.
- Артур… - Мерлин чувствовал, что краснеет, как мальчишка. Какой стыд.
- Да ладно, - через силу выдавил Артур. - Я все понимаю, на самом деле. Я только после камин-аута, да и с моим отцом ты уже познакомился. Как будто нужны еще причины, чтобы не захотеть со мной встречаться . Я не пытаюсь давить.
Мерлин чувствовал себя задницей. И ему ужасно хотелось поцеловать Артура, а еще ему хотелось, чтобы он никогда не встречался с кем-то по фамилии Пендрагон.
- Ты меня едва знаешь, - как можно спокойнее сказал Мерлин.
- Вот только не надо снисходительности, - закатил глаза Артур. Кто бы говорил вообще-то, но Мерлину не хотелось ругаться. – Я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы ты мне нравился. Может, у тебя было по-другому, но на мои умственные способности камин-аут не повлиял.
- Дело-то не в том, когда именно ты совершил камин-аут, - попытался объяснить Мерлин, - Серьезно. То есть было бы проблемой, если б ты скрывал свою ориентацию, потому что я не собираюсь быть чьей-то грязной тайной, но ты уже не скрываешься и мне неважно, когда именно ты перестал это делать, - помявшись, он продолжил. – А что меня действительно волнует, так это то, насколько все происходящее ново для тебя. Ты не… ты не обжимался по темным углам с одноклассниками и не ходил тайком в гей-клубы. Я всегда знал, что я гей, и для меня это не было откровением, как для тебя. Но я знаю достаточно подобных случаев, чтобы понимать, что это не просто «выключатель повернуть». И многое еще долго будет для тебя в новинку. Ты мне нравишься. Очень. Настолько, что я лучше потерплю, чтобы потом иметь шанс на что-то серьезное с тобой, чем стану для тебя учебным пособием.
Остаток пути до кафе они молчали. Купив еды, так же молча дошли до парка.
- Нет. Это глупо, - неожиданно сказал Артур.
- Что, прости? – удивился Мерлин.
- Я гей, а не дурак. Да, долгое время я не понимал, чего хочу. Возможно, поэтому ты думаешь, что я запутался в своих чувствах. Но я не запутался. То, что мне нравится в людях, то, что я ищу в отношениях, не изменилось, когда я понял, что предпочел бы, чтобы ко всему этому прилагался член. Я неопытен, потому что разборчив. Я не утверждаю, что ты единственный мужчина, который может меня привлечь, и если ты твердо намерен со мной не встречаться, уверен, я это переживу. Но я знаю, что ты мне нравишься, и не понимаю, почему не могу получить опыт с кем-то, кто мне по-настоящему нравится только из-за того, что я теперь гей.
Мерлин беспомощно смотрел на недовольного Артура, словно светящегося в солнечных лучах. В груди жгло, в животе порхали бабочки и стало вдруг нечем дышать.
«Я в такой заднице», - внезапно подумал он и выбросил еду в ближайшую урну.
Артур удивленно посмотрел на него, потом перевел взгляд на свою порцию, словно не знал, что с ней дальше делать, но Мерлина это уже не волновало. Его уже ничего не волновало: ни сумасшедший Утер, ни нависшая над ним угроза воскресных обедов, ни мучительно недавний камин-аут Артура, ни даже нездоровая маньячная привычка всего семейства появляться из ниоткуда и лезть в его дела, словно занимать его время – их богом данная привилегия. Потому что все кончено, он сдался и согласен на что угодно. Возможно, это станет его самой большой ошибкой с того дня, как он согласился пообедать с Утером, но Мерлину было уже все равно.
Шагнув в раскрытые руки Артура, он обнял его за шею и накрыл его рот своим.
Судорожно вздохнув, Артур бросил на землю пакетик с картошкой и сжал Мерлина в объятьях почти до боли. Поцелуй стал жадным напряженным, отчаянным и одновременно полным любопытства.
Мерлин знал, что это не первый поцелуй Артура. Они как-то говорили об этом. Непосредственно до секса с женщиной Артур так ни разу и не дошел, но практически все остальное он пробовал, недоуменно ожидая чего-то, что никогда не могло сработать, никогда не могло показаться правильным. Потом (незадолго до того, как Мерлин познакомился с Утером), выпив дома в одно лицо полбутылки водки, Артур завалился в ближайший гей-бар и поцеловал первого улыбнувшегося ему мужика. По его рассказам, поцелуй был яростным и пугающим, и ужасным, с какой стороны на него не взгляни – Артур, как подросток, кончил в штаны прямо у стойки. Потом пошел домой, молча допил водку и отключился на диване на четырнадцать часов. Следующим вечером он поехал к отцу и все ему рассказал.
Так что это не был первый поцелуй Артура, это даже не был его первый поцелуй с мужчиной, но Мерлин чувствовал, как того потряхивает от страха и возбуждения, от всепоглощающего ощущения откровения, от того, что он нашел, наконец, что-то правильное. Этого оказалось достаточно, чтобы превратить обычный первый поцелуй между двумя людьми, которые думают, что могут понравиться друг другу, во что-то огромное и потрясающее. Именно этого Мерлин и боялся. Вот только сейчас он понял, что ему уже все равно.
Чем бы не обернулось происходящее между ними, оно никогда не будет простым и ни к чему не обязывающим. Для этого уже было слишком поздно. Причем слишком поздно было еще до того, как они познакомились.
Скорее всего, это будет неразбериха эпических размеров – у Артура будет ехать крыша от новизны происходящего, Утер уже наверняка спланировал их свадьбу, а Мерлин, как оказалось, совершенно не может устоять перед привилегированными упрямыми идиотами, вечно уверенными в своей правоте. Катастрофа неизбежна, но…
Какого черта! По крайней мере, будет, что вспомнить.
Вылизывая рот Артура, Мерлин наслаждался его потрясенными вздохами.
О да! Хорошо. Мерлин улыбнулся в поцелуй.
Оно того стоило!
- Утер снова прислал тебе цветы, - буднично сообщил Гаюс на следующее утро.
Мерлин рассмеялся, даже не успев развернуть дурацкую открытку.
«Поздравляю с новыми гомосексуальными отношениями. Жду тебя на воскресный обед».
Конец