Канон: ПВП. Перевод "Забота и уход за (хрупкими) принцами"

[arthurxmerlin]

Название: Забота и уход за (хрупкими) принцами
Оригинал: Care and Feeding of (Fragile) Princes
Автор: srin (mad_poetics)
Переводчик: Arthur's Team
Бета: Arthur's Support Team
Оформление: Arthur's Team
Разрешение: есть
Персонажи: Мерлин/Артур
Рейтинг: NC-17
Жанр: pwp, romance
Размер: ~3400 слов в оригинале
Саммари: Скорлупа Артура даёт трещину, и Мерлину приходится позаботиться о том, что внутри.
Тема: канон-пвп

В итоге именно ожесточённая ссора с Утером надламывает Артура. В последнее время они часто спорят и ругаются: Утер только и делает, что отчитывает сына, а Артур молчаливо всё сносит, но порой не сдерживается и огрызается в ответ. Мерлин не знает, что они наговорили друг другу на этот раз, поскольку ему приказали покинуть зал совета вместе с остальными присутствовавшими, прежде чем началась ругань. Однако он остаётся ждать под дверью и слышит обрывки ужасных фраз, произнесённых повышенным тоном: «позоришь», «неподобающе», «жалкий», — и с каждым словом всё больше съёживается.

Когда Артур наконец вырывается в коридор, его трясёт от злости, а Утер всё ещё кричит ему вслед. Мерлин молча следует за принцем до его покоев, старается не попадаться под ноги, пока тот снимает куртку и сапоги и яростно швыряет их через всю комнату, хранит тишину, незаметно убирая со стола чернильницу, керамическую чашу и другие предметы, которыми Артур может начать бросаться в порыве гнева. Мерлин знает: последнее, что сейчас нужно Артуру, это очередной ехидный комментарий или жалоба — в общем, любой способ провокации. Он мог бы просто уйти, дав Артуру успокоиться, мог бы вернуться в свою комнату и разобраться со всем завтра, но Мерлин достаточно насмотрелся на этот раненый взгляд и не желает оставлять Артура наедине с его горем.

Он молчит, когда Артур разражается гневной тирадой о своём отце, и когда накидывается с руганью на него самого, и когда просто пыхтит и плюётся с едва сдерживаемой яростью. Мерлин молчит, пока Артур внезапно не сдувается, подобно проткнутому мешку с воздухом, опускается на край кровати, обхватив голову руками, и подавленно заканчивает:

— ...И я его точная копия.

— Нет, ты не такой, — тихо говорит Мерлин, вставая перед ним.

Артур поднимает на него глаза. На лице его — нечитаемое выражение.

— Ты правда не такой, — повторяет Мерлин.

Взгляд Артура смягчается, нижняя губа еле заметно дрожит — а потом, совершенно неожиданно, он дёргает Мерлина на себя за рубашку и прижимается к его рту своим. Это даже трудно назвать поцелуем, больше напоминает сумбурную битву губ и зубов — подобно пьяным, которые машут кулаками в темноте, — и Мерлин слишком ошеломлён, чтобы как-то помешать происходящему.

— Артур? — осторожно спрашивает он, когда тот его отпускает.

— Уходи, если хочешь, — глухо бормочет Артур, глядя в пол. — И я никогда не заговорю об этом.

— Или? — мягко подначивает Мерлин.

— Или не уходи.

Мерлин солгал бы, если бы заявил, что никогда не размышлял об этом, если бы отрицал восторженное стеснение в груди, когда Артур схватил его, но в этот момент именно уныло опущенные плечи Артура вынуждают его действовать без промедления. Он мягко проводит пальцами по его волосам, позволяет им скользнуть по лицу, вдоль челюсти — к подбородку, и приподнимает его вверх.

— Я не ухожу, — произносит он, поймав взгляд Артура.

— Ты никогда не уходишь, — отзывается тот с неким благоговением в голосе.

— И никогда не уйду.

Мгновение Мерлин колеблется, но потом собирается с духом и проводит большим пальцем по губе Артура: туда-сюда, туда-сюда. Тот ему позволяет, и, как только Мерлин начинает расслабляться, обдумывая следующий шаг, Артур придвигается и обхватывает его палец губами. Неожиданно влажное тепло шокирует, и движения Мерлина сбиваются. Артур закрывает глаза, всасывает его палец чуть глубже и начинает исследовать кончиком языка.

Мерлину хочется задать множество вопросов: нужен ли Артуру именно он или просто удобно подвернувшееся тело? пожалеет ли он утром о случившемся? отразится ли это на их отношениях? думал ли Артур об этом раньше, как думал Мерлин? — но он ничего не спрашивает. Напряжение покинуло тело Артура, лицо его выглядит моложе и умиротворённей, и Мерлину не хочется чем бы то ни было нарушать хрупкий покой своего принца. Не открывая глаз, Артур выпускает изо рта его палец, но берёт в руки ладонь, переворачивает и целует костяшки. Затем обхватывает Мерлина за пояс, притягивает ближе и утыкается лицом ему в живот. Мерлин кладёт одну руку ему на плечо, другую — на затылок и ждёт.

— Мне не следовало на тебя кричать, — бормочет Артур.

— Всё в порядке, я привык.

— И это тоже неправильно.

— Ну, я точно не стану жаловаться, если ты решишь быть со мной полюбезнее...

Артур издаёт недовольный звук, сжимает Мерлина крепче и тянет на себя, вынуждая встать между своих ног.

Артур регулярно так с ним обращается — даёт волю рукам, — да и Мерлин, в свою очередь, частенько тягает и пихает его, но прежде они никогда не были так близки в такой спокойной обстановке. Мерлин остро чувствует Артуровы выдохи и тепло его ладоней сквозь тунику, крошечные сокращения мышц и текстуру волос под своими пальцами, давление бёдер, прижимающихся к его ногам. Всё это кажется слегка нереальным, словно замок из мыльных пузырей: искрящийся, причудливый и чрезвычайно хрупкий.

— То, что он сказал о тебе, неправда, — шепчет Мерлин. — Не знаю, известно ли тебе это, но так и есть. Ты хороший рыцарь, хороший человек и станешь хорошим королём, великим...

Артур издаёт звук, чертовски напоминающий хнык, и бормочет что-то еле слышное.

— Что ты сказал?

— Не хороший сын, — говорит он таким слабым, ломким голосом, что у Мерлина ноет сердце.

— Ох, Артур...

Мерлин отступает всего на шаг, чтобы хватило места опуститься на колени, после чего обхватывает лицо Артура руками и целует его в лоб, в щёки, в кончик носа крохотными, нежными поцелуями. Поначалу Артур не двигается, но когда наконец пошевеливается, то наклоняет голову, чтобы поцелуй Мерлина вместо подбородка пал на его губы. На мгновение они замирают в такой позе, осторожно прижимаясь друг к другу ртами.

Затем Мерлин приоткрывает губы, пощипывая нижнюю губу принца своими, и тут внутри Артура будто рвётся какая-то струна — то, что вынуждало его быть тихим и сдержанным после первого поцелуя. На этот раз он целует жадно, отчаянно, он хватает Мерлина, толкает, тянет его за руки, за ноги, пока они оба не оказываются на кровати, а потом цепляется за него, льнёт, крепко обхватив сильными руками его тело, словно боится, что Мерлин ускользнёт сквозь пальцы, если его отпустить.

— Артур, Артур, всё хорошо, — повторяет Мерлин, когда Артур на секунду отрывается от его рта. — Я здесь, всё хорошо, я держу тебя.

— Мерлин, — вздыхает тот, сбавляя темп. — Ты такой... — Оборвав себя, он отклоняется, чтобы взглянуть на Мерлина как следует. В глазах его — неприкрытая нежность, от которой Мерлин чувствует тепло. Вернее, чувствует себя ещё теплее, поскольку близость тела Артура об этом уже позаботилась.

— Сообразительный? — предполагает он, глуповато ухмыляясь. — Остроумный? Очаровательный? Красивый. Ты ведь хотел сказать «красивый», я прав?

Шутка приносит желаемый результат: Артур выдавливает улыбку — лёгкую, но безошибочную.

— Нелепый, — говорит он. — Ты нелепый. — Потом наклоняет голову, пряча лицо у Мерлина на плече, и добавляет: — И я хочу тебя, если ты меня примешь.

Мерлин решает было снова пошутить, но что-то хрупкое слышится в голосе Артура, и вместо этого он говорит:

— Ну конечно, ну конечно приму, я тоже тебя хочу, — и целует его волосы.

Похоже, Артуровы резкие переходы от спокойствия к бурным вспышкам будут этим вечером не редкостью: он тут же толкает Мерлина на спину, спускается вниз по его телу, рывком сдёргивает с него штаны, и, прежде чем Мерлин успевает осознать, что это и в самом деле происходит, Артур обхватывает губами его член.

С Мерлином проделывали подобное всего пару-тройку раз, и в большинстве случаев оба участника действа были пьяны и ничего не соображали. Его и сейчас можно назвать пьяным и не соображающим, поскольку его мозг всё ещё пытается переварить информацию: как такое возможно, чтобы принц за один вечер превратился из кричащего Артура в целующего его Артура, затем в непривычно уязвимого Артура, а после этого в отсасывающего ему Артура? Остальное же тело Мерлина не заботит ничего, кроме потрясающих ощущений. Мерлин понятия не имеет, насколько Артур талантлив, но уже один его энтузиазм и тот факт, что это Артур, делает всё прочее неважным.

Нечто чересчур откровенное, опасно разоблачающее, вроде «о чёрт, как хорошо», срывается у Мерлина с языка — он бы и сам смутился, если бы не короткий, тихий стон Артура, который не столько слышится, сколько чувствуется.

И Мерлин задумывается — тем уголком сознания, что ещё способно ясно мыслить: обычно Артур принимает комплименты либо с надменной бравадой, либо с неестественной скромностью, в зависимости от ситуации и хвалителя, но, может быть, сейчас, когда он чувствителен, искренен и всё ещё не отошёл от болезненной критики Утера — возможно, сейчас ему нужно...

— Да, вот так, превосходно, — пробует Мерлин, чувствуя себя немного глупо.

Артур дрожит, прерывается на мгновение, целует головку и шепчет:

— Скажи мне. Скажи, чего ты хочешь.

— Не останавливайся, — говорит Мерлин. Он не знает, о чём ещё попросить, и просто легонько подаётся бёдрами вверх, вновь задевая членом рот Артура. Эта картина останется с ним навсегда, в этом Мерлин уверен: его толстый и твёрдый член на распухших, красных губах Артура, и сам Артур, уставившийся на него, вытянувшийся в одежде на кровати, с взъерошенными волосами, раскрасневшимся лицом и тёмным, голодным, умоляющим взглядом.

Артур заглатывает его — глубоко, целиком, — и Мерлин чувствует, как он давится, но при этом не прерывается и не отстраняется. Мерлин с трудом отрывает руку от покрывала, за которое, сам того не замечая, цеплялся, и запускает пальцы Артуру в волосы — не надавливая, просто отчаянно желая прикоснуться к нему в ответ. Мерлин по природе своей не слишком разговорчив в постели, а влажный жар чужого рта и давление на член такие всепоглощающие, что он с трудом вспоминает шептать Артуру поощрения. Однако крохотные довольные звуки, которые его одобрительные слова выжимают из Артура, становятся действенным мотивом. В шёпоте Мерлина нет ничего выразительного — однообразная литания «как хорошо», и «да», и «потрясающе, ты потрясающий», но этого достаточно.

А потом...

— Артур, Артур, я близко, я...

Мерлин пытается оттянуть его голову, однако Артур обхватывает одно из его запястий и прижимает руку Мерлина к своему затылку, тем самым не позволяя себе отстраниться, — и Мерлин не выдерживает. Он мощно кончает прямо Артуру в глотку, и кажется, что оргазм не закончится никогда. Артур булькает и судорожно сглатывает, но не отпускает Мерлина, пока тот наконец не расслабляется, истощённый. И даже после Артур продолжает нежно посасывать его обмякающий член.

А ещё, замечает Мерлин, когда в должной мере восстанавливает мыслительные функции, Артур трётся бёдрами о матрас. Мерлин подтягивается в сидячее положение и привлекает Артура к себе за плечи; тот издаёт звук, подозрительно похожий на хныканье.

— Иди сюда, — бормочет Мерлин, — давай же, ты сделал мне так хорошо, теперь позволь мне позаботиться о тебе…

Это срабатывает: Артур ползёт к нему по кровати, Мерлин встречает его на полпути, обнимает и крепко целует. Слова требовали усилий, а так почему-то намного легче: заботиться об Артуре руками и прикосновениями привычней, даже если эти касания теперь носят другой характер.

— Разденься, — шепчет Мерлин ему в губы. Он удивлён и вместе с тем до странного не удивлён, когда Артур подчиняется — снимает тунику, штаны и подштанники, пока Мерлин избавляется от собственной пропитавшейся потом одежды и сапог, которые по какой-то нелепости до сих пор на нём надеты. Артур награждает сапоги раздражённым взглядом, делая ситуацию в некой мере успокаивающе привычной.

— Даже не начинай, всё равно именно мне придётся менять простыни, — говорит Мерлин. Артур закатывает глаза к потолку, но не спорит.

Мерлин видел его голым прежде, но никогда — таким, когда он возбуждён, когда глаза его горят и когда он смотрит на Мерлина как на чудо. Послеоргазменный туман в голове испарился, и происходящее опять начинает казаться сюрреалистичным — а также фантастическим и потрясающим, но в первую очередь сюрреалистичным, — однако это не останавливает Мерлина от того, чтобы вновь притянуть Артура в объятия, и теперь тот вроде как сидит у него на коленях. Будь это даже причудливым сном, Мерлин не намерен прекращать, прежде чем Артур не останется таким же выжатым и удовлетворённым, как и он. Артур тотчас обхватывает его за пояс, потирается лицом о горло, и царапанье его грубой щетины контрастирует с нежным жестом. Мерлин поглаживает его по спине и шее, неспешно проводит пальцами, а другую руку просовывает между их телами и оборачивает ладонь вокруг его члена.

Артур непроизвольно толкает бёдрами и вздыхает, опаляя жарким дыханием кожу. Мерлин двигает кулаком — медленно, но твёрдо, время от времени заводя руку ниже и перекатывая в ладони мошонку. Когда его пальцы забираются чуть дальше положенного, за мошонку, он уже собирается убрать руку, но Артур неожиданно сжимает бёдра, не давая ему отстраниться.

— Тебе это нравится? — с любопытством спрашивает Мерлин. Артур не показывает лица, однако Мерлин видит, как краска заливает ему щеку. К тому же, он не отнекивается и не выпускает руку Мерлина. Тот решает, что им необходимо поработать над общением в будущем, но сейчас такого ответа для него достаточно.

— Тебе это нравится, — повторяет он уже без вопроса. — Всё хорошо, можешь отпустить меня, я лишь хочу доставить тебе удовольствие, Артур, всё хорошо…

Артур издаёт какой-то не поддающийся описанию звук, но, когда Мерлин уже начинает волноваться, что не так его понял или зашёл слишком далеко, Артур целует его в шею, раздвигает бёдра и чуть сдвигается, предоставляя ему лучший доступ.

— Да, вот так, — шепчет Мерлин, скользя пальцами туда-сюда, осторожно потирая дырочку, сжимающуюся от прикосновений, — вот так, просто расслабься, я держу тебя…

Угол неудобен для обоих, и спустя мгновение Мерлин прерывается, чтобы сменить позу. Артур охотно подчиняется, хотя по-прежнему избегает смотреть ему в глаза. (Ещё один пункт, над которым им нужно поработать: Мерлину отвратительна мысль, что Артур настолько стесняется собственных желаний). Мерлин откидывается на подушки в изголовье кровати и сажает Артура себе на колени таким образом, чтобы одну руку завести ему за спину, дотянувшись до ягодиц, а другой ласкать его член. Артур обхватывает его за шею и прижимается щекой к его щеке.

— Так лучше, да? — бормочет Мерлин Артуру на ухо.

— Ага, — хрипло соглашается тот.

— Я рад, — говорит ему Мерлин. — Просто получай удовольствие, ладно? Я позабочусь о тебе, всё хорошо…

Он продолжает шептать всякие успокаивающие глупости: слова даются легче теперь, когда всё внимание занимает горячая тяжесть члена в ладони, а под пальцами сжимается и пульсирует колечко Артуровых мышц, в то время как он сам снова льнёт к Мерлину, цепляясь за него руками. Мерлин чувствует себя… привилегированным, за неимением другого слова. Получившим право увидеть Артура настолько беззащитным, и при этом так надолго: ему и прежде доводилось наблюдать проблески этой уязвимости, но обычно те мгновенно подавлялись. Мерлин ненавидит Утера за то, что тот воспитал Артура таким эмоциональным калекой, и в то же время благодарен ему за возможность дать Артуру то, что ему нужно. А если быть честным, Мерлин ещё и чуточку в восторге иметь Артура здесь и сейчас, держать его в своих объятиях. Он совсем не так представлял секс с ним, когда позволял себе скромные фантазии в темноте ночи в собственной комнате, но жаловаться Мерлин определённо не намерен.

Артур рвано двигает бёдрами в его руках, пытаясь одновременно толкаться в кулак и на пальцы. Он тяжело дышит, хватает воздух ртом, охая что-то неразборчивое, но по звучанию чертовски напоминающее «пожалуйста».

— Хочешь большего? — спрашивает Мерлин, прекращая ласкать его член. Он повторяет вопрос, когда понимает, что Артур едва ли его услышал.

— Да, — выдыхает тот. — Я хочу... Мерлин, пожалуйста...

— Ш-ш-ш, хорошо, хорошо, всё хорошо, — обещает Мерлин. Убрав руку с члена, он всасывает два пальца в рот, увлажняя их как можно лучше — и, чёрт побери, это Артур, это его вкус, — после чего меняет руки, подводит скользкие пальцы к анусу Артура, а другую ладонь кладёт ему на член. Артур напрягается, чувствуя прикосновение к своему заду, замирает как статуя, а затем Мерлин делает глубокий вдох и осторожно проталкивает в него один палец. Артур издаёт самый потрясающий на свете жалобный звук и подаётся навстречу вторжению.

После этого многого не требуется: нежные поступательные движения пальцев внутри тела, поглаживание члена Артура — и вот он уже содрогается и стонет, кончая Мерлину на руку и на их животы.

А потом практически засыпает на месте, и на руках у Мерлина остаётся лежать липкий, тяжёлый принц.

— Артур? — зовёт Мерлин, подталкивая его. Артур сопит и пытается зарыться лицом ему в шею, но слезать при этом и не думает. Мерлин вытаскивает из него пальцы, слыша в ответ сопение чуть другой тональности, но на этом всё. — Артур.

Нет ответа. Мерлин пихает его в колени, вынуждая, по меньшей мере, вытянуться во весь рост, хотя руки Артура по-прежнему крепко обнимают его за плечи. Мерлин уже настойчивее пытается столкнуть его, а затем вздыхает, признавая своё поражение, и шёпотом очищает их обоих заклинанием. А следующим вытягивает из-под них одеяло. Он закутывает в него себя с Артуром, как получится, очередным заклинанием тушит свечи и сгребает в кучку уголья в камине, и наконец, чувствуя себя вправе после всего случившегося, крепко прижимает Артура к себе и засыпает.

Когда он просыпается позже, разбуженный выбирающимся из постели Артуром, на улице всё ещё темно.

— Артур? Артур, ты...

— Мне нужно отлить, — буркает тот.

— О-о.

Мерлин ждёт. В комнате достаточно света, чтобы увидеть, что Артур и в самом деле отправляется за ширму, где стоит ночной горшок, а не выходит за дверь. Ему слышно, как Артур облегчается, и это, учитывая произошедшее, не должно казаться таким уж интимным, но отчего-то кажется. Закончив, Артур возвращается в кровать, но вместо того чтобы забраться обратно под одеяло, садится на краешек. Он всё ещё обнажён и выглядит каким-то далёким, будучи всего лишь на расстоянии вытянутой руки.

— Прошу прощения за то, что случилось, — произносит он.

— Тебе не за что извиняться, ты...

— Я имею в виду, за то что уснул на тебе. Это было грубовато с моей стороны.

— О. Да нет, всё нормально. Ты... думаю, тебе это было нужно.

Артур долгое время не отвечает.

— Ты прав, было, — говорит он наконец, и совершенно очевидно, что не только о той части, где он уснул. — Спасибо. Я ценю твою, кхм, предупредительность и, э-э...

— Ты... — начинает Мерлин, но тут же обрывает себя. Он уже видит перед глазами их разворачивающийся диалог: Артур холоден и зажат в своём смущении, Мерлин позволяет ему отдалиться и выходит из комнаты в одних штанах и с убеждённостью, что к утру Артур будет полон раскаяния и отрицания. Нет. Так не пойдёт. Мерлин садится в постели и пробует иную стратегию.

— Знаешь что, к чёрту. Не становись со мной таким официальным. Нам было хорошо, скажешь нет? Нам было хорошо так и может быть хорошо по-другому, так что просто... не будь глупой задницей, ладно? И возвращайся в постель, пока яйца не отморозил. Мне они очень нравятся, знаешь ли, у меня на них большие планы, поэтому...

Смех. Наконец-то. Отлично.

— До чего же ты нелепый. — Артур снова похож на самого себя.

— Тебе это нравится.

— Думаю, да, — признаёт Артур и забирается в постель. Он устраивается рядом с Мерлином — близко, но не касаясь. Тот нависает над ним с суровым видом.

— Только не говори мне, что не любишь обниматься. Мы оба знаем, что это неправда.

Артур вздыхает одним из своих театрально-усталых вздохов.

— Ох, ну ладно, иди сюда.

Мерлин распластывается у него на груди, и Артур добровольно обхватывает его руками.

— Я держу тебя, Артур, всегда, — шепчет Мерлин, чтобы не осталось сомнений.

— Я знаю, — отвечает Артур, сжимая его крепче. — Знаю.


~fin