Подарок всем участникам феста

[arthurxmerlin]

Название: Девятнадцать
Оригинал: Nineteen
Автор: kickflaw
Переводчик: Arthur's Team
Бета: Arthur's Support Team
Оформление: Arthur's Team
Разрешение: запрошено
Персонажи: Артур/Мерлин
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Размер: 1987 слов в оригинале
Саммари: Артур слишком стар для этого.
Примечание: Написано по заявке: Артур правит королевством уже много лет. Мерлин бессмертен. Благодаря этому он перестал стареть физически с тех пор, как достиг совершеннолетия (или же стареет невероятно медленно).
Тема: канон-пвп

Когда они были одного возраста — когда они выглядели на один возраст, — Мерлин был просто Мерлином. Просто его слугой, просто парнишкой с острыми, неловко расставленными локтями, и неуклюжими ногами, и ушами, слишком большими для его головы. Он улыбался своей обычной улыбкой, когда был рад и доволен. И эта улыбка определённо не заставляла сердце Артура делать кульбит.

Артур помнит, каково быть молодым. Молодость — это плавность мышц и суставов, крепкий сон по ночам, острое зрение. И хотя Артур старается держать себя в форме (по меньшей мере час в день уделяет тренировкам), он не в силах тягаться с собственными годами. Он уже не молод.

Но и не стар. Волосы его всё ещё густые, серо-жёлтые, хватка всё такая же крепкая, мускулы по-прежнему вздуваются на руках, когда он сжимает кулаки. Долгие ночи переносить стало труднее, но терпимо. Артур ещё не настолько стар, чтобы об этом беспокоиться.

Однако достаточно стар, чтобы стать осмотрительней, и, как он считает, достаточно стар, чтобы не поддаваться тому, что распускается в его груди с медленной непреклонностью и стремительным жаром. Он знаком с любовью, бывал на короткой ноге и с ней, и с её муками, от начала до конца. Он слишком стар для этого.

Мерлин бессмертен. Они обнаружили это случайно, посредством серии неравномерных событий.

1) Мерлин, уставший до такой степени, что не способен ясно соображать, кидается наперерез летящему в Артура кинжалу. Когда тот пронзает спину, силой удара Мерлина отбрасывает Артуру в объятия. Артур сжимает его, опускается вместе с ним на пол, чувствуя липкую горячую кровь под пальцами. Он не может вымолвить ни слова, не в состоянии думать ни о чем, кроме того что хватка Мерлина за его рубаху слабеет, он кашляет, произносит что-то и обмякает, и вот он уже — бесполезный мёртвый вес в Артуровых руках, он — труп.
Вот только — четыре часа спустя — он открывает глаза.
2) Утер пытается сжечь его — Мерлин сгорает.
3) Утер пытается отрубить ему голову — та катится по земле.

Они бы заметили гораздо быстрее, если бы Мерлин не ушёл. Постоянство его возраста не было бы таким шокирующим, останься Мерлин рядом: на это бы не обращали внимания. Возможно, смеялись бы, приговаривая: «Ох, Мерлин — такое чувство, что он никогда не вырастет». Но Мерлин уходит.

4) Мерлин уходит, и годы летят. Артур, и Гвен, и Гаюс, и все остальные ощущают на себе быстротечность времени. Артур отращивает бороду, у Гвен появляются морщинки смеха в уголках глаз, Гаюс усыхает. Все стареют.

Поэтому, когда Мерлин возвращается, выглядя не старше того дня, когда впервые обозвал Артура задницей (только на этот раз на нём непривычная искусная одежда, а на кончиках пальцев потрескивает магия), все поражены этой странностью, этой ненормальностью — тем, что почти тридцатилетний мужчина выглядит на девятнадцать.

Одно дело — быть бессмертным, и совсем другое — вечно молодым.

Мерлин выглядит точно таким же. Вот только не совсем. Вместо неловких острых локтей — длинные, умелые ладони, переходящие в узкие белые руки. Неуклюжие ноги стали стройными, с красивыми изгибами щиколоток. Уши... уши остались такими же, только теперь Артуру хочется нашёптывать в них грязные словечки и чувствовать, как Мерлин под ним дрожит.

Если бы только он хотел Мерлина, когда был молод, когда они оба были молоды, тогда это было бы возможно.

Артуру сорок четыре; он имел и потерял жену. Он — король, который сформировал единую нацию из грызущихся останков римской экспансии. Король, который ни перед кем не отчитывается, который повелевает величайшим магом, когда-либо жившим (и жившим, и жившим, и жившим) на земле. И всё же он пал жертвой похоти, как дикое животное.

Он стыдится себя, когда смотрит на Мерлина...

...посапывающего во сне; Мерлина, идущего вприпрыжку; Мерлина, склоняющегося в поклоне; Мерлина, помешивающего зелья; Мерлина, плавающего в озере; Мерлина, гладящего котят; Мерлина, призывающего шторм с небес, чтобы отогнать саксонские корабли; Мерлина, пьяно развалившегося в любимом кресле Артура; Мерлина, кушающего виноград; Мерлина, поёживающегося на холодном весеннем ветру; Мерлина...

...и чувствует, как похоть разгорается; стыдится, когда трахает свой кулак утром, и в полдень, и поздним-поздним вечером; стыдится ограниченности своего желания и непристойных вещей, о которых мечтает.

Но когда Мерлин ему улыбается, Артур не чувствует стыд: он чувствует себя надеждой всего мира и знает, что просто устал.

Мерлин приходит к нему однажды вечером, когда Артур сидит перед камином, погружённый в размышления.

— Артур, — нетерпеливо говорит он, привалившись к косяку, словно намеренно позирует. — Ты закончил?

Артур вскидывает бровь, отзывается эхом:

— «Закончил»?

— Ты знаешь, о чём я, — взмахивает руками Мерлин. — Всё это: твоё томление, и благородное подавление, и прочая ахинея. Не мог бы ты уже прекратить?

— Я понятия не имею, о чём ты, — говорит Артур. К сожалению, так и есть. — Объясни толком, Мерлин.

Мерлин награждает его абсолютно незаслуженным осуждающим взглядом — в конце концов, это он тут ерунду несёт.

— Что ж, ладно, — фыркает он, вдоволь насмотревшись на Артура. — Похоже, я здесь один всё должен делать.

Он входит в комнату и закрывает за собой дверь на задвижку, затем идёт прямо к Артуру и садится ему на колени, оседлав его на манер уличной девки — обхватив бёдрами, упершись коленями между сиденьем и подлокотниками кресла. Артур шокированно отшатывается, потом подаётся вперёд, к теплу его тела, затем снова назад, в ужасе от самого себя. Мысли его скачут с «какого чёрта» на «дадада» и «нетнетнет».

— Прекрати, — твёрдо говорит Мерлин и целует его.

Его рот горячий и сочный. Должно быть, Артур отключается на мгновение, потому что следующее, что он понимает — он обеими руками крепко вцепился Мерлину в волосы и вылизывает его зубы. Ему хочется... хочется отстраниться, потребовать объяснений... Что с Мерлином, он околдован? О чёрт... Но Артур не в силах, просто-напросто не в силах. Всё, что он может — это прижимать Мерлина к себе и целовать, целовать, целовать его.

Он стискивает его с такой силой, что Мерлину, должно быть, больно — у Артура самого от напряжения трясутся мышцы, но Мерлин лишь посасывает его язык и стонет, и трётся об Артура. Его упругое тело пылает, словно живая молния, пронзающая Артура в самое сердце. По телу прокатывается возбуждение, член наливается кровью так быстро, что кружится голова, но Артуру так хорошо, так приятно толкаться вверх, во вжимающегося в него Мерлина. Он уже давным-давно не ощущал себя так.

— Проклятье, — глухо бормочет Мерлин: он пытается оборвать поцелуй, но Артур не позволяет, ловит его губы своими. — Давай же, идём. На кровать.

— Мерлин, — Артур пытается ухватиться за остатки самоконтроля, — я не…

— А я — да, — перебивает Мерлин. Он с улыбкой соскальзывает с Артуровых бёдер, хватает его за камзол и вытягивает из кресла — чересчур нетерпеливо, Артуровы колени протестуют. Вместе, спотыкаясь, они ковыляют до постели, где Мерлин опрокидывает Артура на спину и забирается сверху. Он упирается ладонями Артуру в грудь и просто… скользит по его члену своим, трётся похотливо, наклонив голову и приоткрыв рот. Одежда всё ещё на них, но Артур уверен, что способен кончить и так, будто зелёный юнец.

Он гладит ладонями бёдра Мерлина, обхватывает тонкие, костлявые бока, сжимает ягодицы, пытаясь усилить трение. Мерлин снова стонет и цепляется за его тунику, закатывает её Артуру под мышки, царапает короткими ногтями его волосатую грудь. Артуру хочется натянуть тунику обратно, прикрыть свой рыхлый живот, демонстрирующий его возраст.

Он этого не делает. Мерлин смотрит ему в лицо, и глаза его такие тёмные, какими Артур никогда не видел их даже в своих фантазиях.

Беспомощный, он приподнимается за очередным поцелуем. Мерлин уворачивается, вместо этого внезапно сдёргивая камзол вместе с рубашкой ему через голову, затем борется со своей, и всё это время продолжает раскачиваться на нём сверху, помогая себе ногами. Торс Мерлина узкий и бледный, с чёрными жёсткими волосками вокруг сосков и ниже пупка. Шрамов на нём нет.

Артур обхватывает его за шею и тянет вниз. Они снова целуются, наконец-то, мокро и жадно. Артур проводит языком по нижней губе Мерлина, прикусывает её, просто чтобы почувствовать её мягкость между зубами. По его бороде стекает слюна. Кожа Мерлина мягкая и твёрдая одновременно — ошеломляющая.

Артур перекатывает их обоих, вжимает Мерлина в матрас всем своим телом, и Мерлин с готовностью подчиняется. Он такой гибкий: и рот, и ноги, и руки открываются для Артура, привлекая его как можно ближе. Артуру хочется зарыться ему под кожу, под его идеальную кожу, и жить там вместе с Мерлином вечно.

Мерлин обхватывает ногами его бёдра и выгибается, шепча:

— Брюки.

— Ты у нас колдун, — бормочет Артур ему в горло.

— Ха! Ленивец.

Артур собирается ответить тем же, но Мерлин заставляет их штаны исчезнуть, и…

Их члены соприкасаются, скользят вместе, липкие от выступившей смазки. Мерлин влажно ахает Артуру в щеку и проводит ладонями по его спине, собирая пот. Артура пробирает дрожь.

— Мерлин, Мерлин, — стонет он.

— Да, сейчас, только, ух, — стонет в ответ Мерлин, сталкивает Артура с себя и встаёт на четвереньки. Он смотрит на него краем глаза и вытягивается, прогибает спину на всю длину своего порочного, зрелого тела — худой и невероятный в Артуровой постели. Спустя мгновение широкая улыбка разрушает эффект, но следующие слова, произнесённые игривым тоном, всё равно посылают ток по телу Артура.

— Трахни меня?

Пальцы Артура, смазывающие Мерлина, выглядят загрубелыми и старыми, и всё же Мерлин хныкает, нетерпеливо подаётся им навстречу. Артур покусывает его лопатки и царапает бородой вдоль позвоночника. Он зачарованно смотрит, как сжимается розовая дырочка, когда он вводит два пальца внутрь. Масло стекает по ладони, капает с запястья, когда Артур льёт его тонкой струйкой меж раздвинутых ягодиц Мерлина. Делает его задницу славной и влажной, чтобы погрузить в тесноту третий палец.

Мерлин падает на локти под волной ощущений, дрожит, затаивает дыхание, не в силах вымолвить ни слова.

Артур не спрашивает — просто приставляет к анусу багровую головку своего члена, размазывает ею остатки масла между ягодиц и медленно толкается внутрь.

Мерлин — гибкий, как танцоры с ярмарки, — покорно подчиняется, когда Артур раздвигает его колени шире, сминая тяжёлое бархатное одеяло. Он прогибается под Артуром, низко опускает голову, уткнувшись лбом в кровать. Этот Мерлин — весь из себя по-дурацки новый, вечный, красивый — насаживается на его член, издавая пошлые звуки, вроде «чёоооорт да даа ах сюда сюда сильнее ох».

Уютно погружённый в тело Мерлина член — это наслаждение, которого Артур никогда не знал прежде. Он дрожит с каждым толчком, жёсткие лобковые волосы царапают Мерлину ягодицы. Артуру хочется растянуть удовольствие, но он может лишь трахать — быстро, сильно, размашисто. Одна мозолистая ладонь с возрастными пятнами покоится на левом бедре Мерлина, другая — на его пояснице. Артур тянет его на себя, подаваясь вперёд, и их кожа шлёпает друг о друга.

Пока неожиданно оргазм не окатывает его волной, и Артур, дёргаясь, изливается в Мерлина. Тот, выворачивая руку, обхватывает свой член и надрачивает, пока Артур падает на матрас и остаётся лежать сбоку. Несколько быстрых движений — и Мерлин натягивается, как струна, и кончает Артуру на камзол. Артур смотрит: на его дрожащие ресницы, на алые губы, на костлявые коленки, по которым стекает семя, — смотрит в глаза. Мерлин смотрит на него в ответ.

Артур знает, как сейчас выглядит. Выдохшийся, раскрасневшийся, потный и измотанный. Старый.

Мерлин улыбается.

— Я любил и буду любить тебя дольше, чем ты можешь себе представить.

— О, — произносит Артур, чувствуя, как перехватило дыхание.

Он слишком стар для этого.

И всё же, когда Мерлин улыбается…

Когда Мерлин улыбается, всё такой же свежий и юный, как в день, когда они впервые встретились, всё с тем же дразнящим блеском в глазах, Артур снова чувствует себя молодым. Не старше девятнадцати.

END