Ксенофилия, мифические существа. Авторский фик. "Проклятие"

[arthurxmerlin]

Название: Проклятие
Автор: Житель палаты
Бета: -Wintersnow-
Размер: мини, ~3500
Жанр: романс
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: ксенофилия
Примечание: канон-АУ по отношению ко второму сезону и последующим
Дисклеймер: Творим из-под щита!
Саммари: Артур такой Артур, язык чешется проклясть.
Тема: Ксенофилия, мифические существа

На охоте.

Мерлин задыхался от гнева. Слова облепили горло, но всей своей толпой не могли протиснуться, а Артур продолжал целиться в ни в чем не повинного кролика.

Как ему легко. Мерлин сморгнул выступившие злые слезы, пытаясь этим секундным отвлечением от созерцания принца дать себе возможность остыть. Не получилось.

Артур слишком легко произнес самые обидные для Мерлина слова. Артур задница, и Мерлин привык, но… Но он столько преодолел, даже заткнул поглубже свои неправильные чувства к господину, ни на секунду не позволяя им поднять голову. Он съел влюбленность Артура в Гвен. Как легко принц влюбился в нее, а ведь их поведение с ним не слишком-то отличалось?. В неё, а не в него. Он не позволил себе тешиться надеждой после того, как Артур выпил яд вместо него. Не позволил себе ничего. Был предан, защищал и покорялся.

Может быть, у каждого терпения есть предел, и сейчас, слушая оды Гвен и непринужденные вставки о своей бесполезности, Мерлин не понимал, за что любит, но четко осознавал, почему ненавидит.

— Ненавижу, — давясь словом, прошептал Мерлин, чтобы хоть немного отпустить себя.

— Что ты там сказал, Мерлин? — беззаботно поинтересовался принц и выпустил стрелу.

А Мерлин выпустил свой гнев.

— Будь ты проклят, придурок, — выпустил, но шепотом.

Мерлину сразу стало легче, когда он сказал это. Поделился своей злой обидой с воздухом, прогнал ее из себя. Закрыв на секунду глаза, Мерлин ничего не увидел.

— Ненавижу! — шипяще-ревущее эхо металось в ущелье, где под огромный валун забился Мерлин.

Он все еще не мог отдышаться, ощущал себя там, на поляне, рядом с Артуром, на которого в тот момент был ужасно обижен. Словно не было многочасовой гонки. Да ее бы и правда не было бы, если бы Мерлин не превратил своего принца в… в это.

А еще ему бы не пришлось убегать. И защищаться.

Сейчас же Мерлин прятался в своем убежище и боялся. Всего и ничего. Ни одна мысль четко не оформлялась, совершенно бесформенный страх всей своей массой давил, угрожая разорвать голову изнутри.

— Выходи! — снова отразилось от поросшего мхом склона и бухнулось к Мерлину под камень.

Чудовище, пока еще нелепо медленное и неуклюжее, растерянно озираясь, ползло мимо. Полз. Чудаковатое проклятие сохранило Артуру полностью человеческий верх, а еще оно расщепило всю его одежду и даже доспехи, так что доказательство его принадлежности к мужчинам оказалось обнаженным. Мерлин не краснел как обычно. Не подумал ни одной пошлой мысли. Только сердце замирало при взгляде на то, как медленно перекатываются мышцы сильного змеиного хвоста. Как сжимаются кулаки всех шести рук, а вертикальные зрачки слепо обшаривают все вокруг.

Артур не мог полностью встать, не мог управлять своим новым телом. Он часто падал на руки, извивался, словно пытаясь скинуть хвост, и ревел имя Мерлина с отчаянием и злобой.

Сердце мага такое же, как у любого другого человека. Мерлин не выдержал и вышел на зов.

Артур думал, что разорвет Мерлина на части. Схватит руками за горло и положит конец жизни проклятого лжеца. Он падал на землю, не в силах совладать с собственным телом, боялся смотреть на свои бывшие ноги, сдерживал злые слезы и леденящий душу страх. Он чудовище. И как бы Артур ни хотел обмануться, но он повернул голову в тот самый момент, когда Мерлин что-то шепнул, а его глаза вспыхнули ярким золотом.

Колдун.

Мерлин — и колдун. Это не умещалось в голове. Артур не желал об этом думать. Его тело горело в колдовском огне, ломалось и перестраивалось, пока не превратилось вот в это. Наполовину гигантский змей, наполовину человек — но и на ту неправильный. Шесть рук, и ни одна не поддавалась контролю. Артур пытался бежать, пытался найти предателя, звал его, не помня себя от злости, и снова падал на землю, не владея собственным телом.

Мерлин пришел к нему сам.

Артур снова упал, свернул хвост, но не смог подняться. Глаза жгло, а плечи обдавало холодом. Мерлин же молил:

— Прости меня, Артур. Умоляю, позволь исправить мою ошибку, а после я приму от тебя любую кару. Но позволь мне все исправить. Умоляю.

Снова и снова Мерлин шептал “прости” и “умоляю”, тянул руки к Артуру, но тот отбивал их одной из своих. Не желал прикосновений. Лгал, конечно. Так же, как и бросая Мерлину обидные слова. Как каждый раз, обижая своего слугу, Артур лгал. Так и сейчас он помимо собственной воли жаждал его поддержки.

Мерлин снял свой плащ и, терпя толчки и сопротивление, накинул его на Артура.

— Простите, сир. Умоляю.



Спустя три недели

Мерлин, может, и был колдуном, но колдуном ужасным.

— Не дергайся, — шикнул на слугу Артур.

Он бы еще и силой придержал его на месте, но боялся сделать больно. Собственным новым телом Артур пока не очень хорошо владел.

— Как я могу? Щиплет ужасно!

— Неженка.

Свежие ссадины на спине, которой рыцари Камелота приложили Мерлина об дерево, требовали обработки. А раз уж их здесь было двое, потому что Гаюс не мог надолго исчезать из замка, а к нему бежать было далеко, Артуру приходилось самому обрабатывать раны своего колдунишки.

Рыцарей он понимал — они уже которую неделю прочесывали лес в поисках своего принца или хотя бы его останков. А тут какой-то бандит. Маскировка так себе, но Мерлина не узнали замотанным в тряпки по самые глаза, и это главное. Иначе его сожгли бы быстрее, чем он успел бы объясниться выдуманной, да хоть бы и правдивой историей.

— Ай! — заскулил Мерлин и попытался отползти.

— Терпи! — Артур не выдержал и надавил одной из рук ему на поясницу, пресекая попытки сбежать с ложа. — Я вообще не понимаю, почему ты не можешь излечиться сам. Ты колдун или кто?

Мерлин залился краской и предпочел не отвечать. Не говорить же, что с того первого раза две недели назад, когда Артур перевязал ему рану на плече, Мерлин только и мечтает, что о его прикосновениях. И не готов отказываться от них по какой бы то ни было причине. И уж тем более всего лишь из-за того, что будет немного больно.

Артур нанес щипучую мазь на очередную ссадину.

Или не немного.

— Девчонка, — совсем беззлобно шепнул Артур.

— Заткнись.

— Ладно тебе. Лучше расскажи, как там.

— В замке? — Мерлин не хотел бы говорить об этом, но Артуру отказать не мог.

— И про отряд, который встретил.

— В замке траур, тебя уже почти не ждут. Надеются, конечно. Но не слишком… Утер не успокаивается. Он как с ума сошел.

— Лучше бы похоронили уже, — устало буркнул Артур.

И вот на это Мерлин точно отвечать не собирался. Их хрупкий мир держался на полном отрицании проблемы. Артур делал вид, что забыл о том, кто его заколдовал, а Мерлин неустанно пытался исправить свою ошибку. Не забывая о своих обязанностях слуги, видоизменившихся невероятным образом с тех пор, как они нашли себе достаточно просторную и сухую пещеру.

Например, каждую ночь Мерлин с Артуром спали вместе. Оказалось, что Артур чудовищно мерз, и даже украденные из замка теплые вещи не спасали его. Теплый зимний плащ с капюшоном он не снимал вообще, как и длинную рубаху и сделанную из подручного обрывка ткани набедренную повязку. Хвост же все равно оставался голым, если можно так назвать сильную, поблескивающую синевой чешуйчатую конечность, заменившую Артуру ноги.

Мерлин ловил себя на любовании плавными, совершенно змеиными движениями своего принца, но тот его восхищения не разделял. Даже не знал о нем. Передвигался из одного края пещеры в другой, в одной руке сжимая порванную на повязки рубашку, в другой — мазь, в третьей — миску с водой, четвертой активно жестикулируя и разъясняя Мерлину, что надо себя беречь, иначе некому будет служить Артуру. Грубая форма заботы, без которой не обходилась ни одна рана.



Когда ничего не получилось.

Мерлин не плакал. Он один не плакал на похоронах Артура.

Когда мимо несли гроб с кольцом принца, найденным в лесу очередным патрулем, Мерлин только сжимал кулаки и ниже натягивал капюшон. Бояться, что его узнают в такой толпе, было глупо, но все же. Случайный кухаренок мог разрушить все, и поэтому Мерлин кутался в одежды и прятал лицо. В город он пришел за покрывалами, мазями и настойками трав. Даже к Гаюсу не собирался забегать. Только самое необходимое, как можно быстрее.

Он же не знал, что сегодня хоронят Артура.

Как завороженный, Мерлин перестал искать на рыночной площади хотя бы одного лавочника и пошел вслед за толпой. Как он услышал, уже догнав процессию, о похоронах объявили этим утром. Стража встала в воротах, и проститься с Артуром дозволили лишь тем, кто вошел в Камелот до начала церемонии.

Мерлин жалел, что оказался среди избранных. Ни рвануть назад — у ворот охрана вглядывается в каждого, а он будет подозрительным одиноким путником, — ни исполнить задуманного — все лавки закрыты.

Все, что он мог — наблюдать за процессией.

Каждый раз, бросая взгляд на гроб, Мерлин умирал. Не мог не представлять в нем Артура.

Уже ночью, бредя из замка со всем, что намеревался приобрести, Мерлин вспоминал свои попытки расколдовать Артура. Как целую ночь у него не выходило заклинание, а когда вышло — ничего по сути не изменилось. Оно не действовало правильно. Часть заклинаний вообще страшно было пробовать на живом, пусть и не совсем обычном принце. Некоторые только меняли цвет чешуи или ее форму, и вот тогда он бесился. В последний раз Мерлин сделал хвост Артура угольно-черным. Даже количество рук не уменьшилось.

А теперь еще и это кольцо. Откуда взялась кровь? Мог ли сам Артур подстроить это? Мерлин не знал, а спрашивать боялся. Рядом с Артуром он вообще сейчас чувствовал себя кроликом перед удавом. Вина ела Мерлина с костями, а поведение Артура смущало все сильнее. Артур делал вид, что нет в его жизни ничего, связанного с Камелотом. И сам он не принц.

Не верил, что Мерлин его расколдует. Все-таки прошло уже три месяца.



Не все секреты.

На берегу реки в камышах Мерлин честно бил баклуши. Вещи стирались сами, рыбы он уже наловил и теперь думал о том, как они отдалились с Артуром. А ведь в этом лесу они были друг для друга единственными собеседниками. В последнее время Артур ускользал из пещеры раньше, чем Мерлин просыпался, и где-то пропадал весь день. Думать сразу о плохом упорно не хотелось, поэтому для начала Мерлин решил просто проследить за принцем. Это даже не сложно — Артур все еще не понимал, насколько Мерлин могущественный колдун.

Заклинание, отводящее взгляд, было выучено уже давно, а найти кого-то, когда в твоем колдовском распоряжении куча его вещей — проще простого. Оставив все дела на берегу, Мерлин отправился в дальнюю часть леса, где бурелом делал передвижение крайне мучительным для него, но, видимо, не для огромного змея.

Артур обнаружился на поляне нежащимся под лучами позднего летнего солнца. Он развалился на огромном дереве и спал. Это обескураживало. Они всегда ложились чуть ли не сразу после заката.

Кольнуло беспокойством. Никто же не знает, что с Артуром сотворила магия Мерлина. Вдруг Артуру нездоровится? О худших вариантах уже по привычке последних месяцев Мерлин старался не думать. Желая усмирить разросшееся беспокойство, он попытался тихонько подобраться ближе и, конечно же, оступился.

Громкий треск — и в секунду Артур взвился, метнулся со своего места С совершенно нечеловеческой скоростью и быстрее, чем Мерлин успел осознать, оказался рядом, сжимая сильными руками так крепко, что не вырваться. Почти не вздохнуть.

Это длилось лишь миг.

— Я мог тебя убить, — ошеломленно прошептал Артур, отталкивая от себя Мерлина. — Что ты вообще здесь делаешь?

Достаточно было просто отпустить, но он толкнул — и Мерлин повалился на землю.

— Не считая рыбы, птиц и все более редких поисковых отрядов из Камелота, тут никого, кроме нас. Может, еще мелкое зверье осталось. Даже волки ушли из этой части леса. Что я могу делать здесь? Конечно, я следил за тобой.

Мерлин терпел достаточно долго, чтобы слова лились из него, не давая шанса одуматься, остановиться, не говорить всего. Но нет, он почти ненавидел того, кого продолжал так сильно любить.

— Зачем? — спустя несколько долгих секунд спросил Артур.

— Что зачем? — Мерлин даже не сразу понял вопрос.

Он тонул в происходящем, тонул в самобичевании, тонул в бесплодных попытках расколдовать, тонул в своей безответной губительной любви. Зачем он следил за Артуром?

— Зачем ты за мной следил?

Мерлин, все еще полулежащий на земле, резко расставил руки и упал на спину. То ли смеясь, то ли плача, смотря в небо, он сам себе не мог ответить на этот вопрос. Зачем? Неужели это не очевидно?

Артур оказался рядом так быстро, казался таким обеспокоенным и начал шептать своим неизменившимся голосом слова страха, слова извинений и слова утешения. Подтянул с земли к себе в объятия, прижал сильно, но не причиняя боли. Так они и сплелись среди мха и вывернутых деревьев, кустарника и только начавшей опадать листвы. Мерлину щекотали лицо солнечные лучики, запутавшиеся в отросших светлых волосах. От него уже ничего не требовали, но и продолжаться их обоюдное молчание больше не могло.

Это не было ответом как таковым, но настоящей причиной:

— Потому что это я создал чудовище. Уничтожил принца Камелота и создал неизвестно кого. Каждую секунду я боюсь, что не преувеличиваю. Каждую секунду я боюсь, что нет больше самого дорогого мне человека.

Объятия Артура ослабли, он отстранил Мерлина от себя, но не отпустил. Три из шести рук цепко держали за оба запястье и левое плечо. Недоверчивый взгляд пасмурных глаз с вертикальным странным зрачком на неизменившемся лице не сулил ничего хорошего.



Если быть честным.

— Просто успокойся и сядь, —не выдержав, рявкнул Артур.

Сам он уже некоторое время молча пялился в огонь, на котором Мерлин готовил рыбу, одновременно успевая метаться по пещере.

— Это не ты выдал все свои секреты.

И правда. Не он. Артур свой стыдный секрет хранил при себе, хотя можно было уже и сознаваться. Мерлин вон, оказывается, любил уже долгое время, его только обрадует, что в последние недели Артур не мог уснуть из-за тех же чувств. Прижимая к себе Мерлина по ночам и согреваясь в его тепле, почти против воли Артур грезил без сна о невероятных вещах. Таких, какие он бы себе никогда не позволил.

Артур не желал добавлять в котел вины Мерлина еще и это. К тому же, не так важно, что за фантазии будоражили сознание — в первую очередь Артур стал бояться, что становится настоящим чудовищем. Он чувствовал лес, слышал каждую мышь, его уже не тянуло домой. И только Мерлин оставался все так же важен.

Плотские желания и раньше посещали Артура. Изредка, утопая в солнечной улыбке слуги, Артур желал его поцеловать. Иногда, когда тот набирал воду для купания и наклонялся, выставляя свой костлявый зад, его хотелось нагнуть сильнее и повести себя недостойно. Такие мысли случались и раньше, просто Артур не позволял себе слишком задумываться об этом. Но никогда он не боялся, что убьет, попытавшись прикоснуться.

Мерлин же явно понимал свои чувства лучше и успел измучиться ими. Они почти выжгли его дотла. Промолчать было бы преступлением.

— Ты не один это чувствуешь. Успокойся и сядь, Мерлин.

Мерлина как подкосило там, где он в этот момент проходил. Во все глаза он смотрел на Артура, но спрашивать начал спустя очень долгое молчание. Спрашивать так, словно не было ничего, словно перед ним не стояло чудовище. Мерлин в мгновение ока стал тем самым Мерлином, каким был до своего нечаянного колдовства.

Улыбался, как идиот, и не затыкался вовремя. А еще спрашивал. Снова и снова.

— А у тебя уже было такое? — смущаясь, но все равно бесконечно нагло спросил Мерлин прямо с утра, когда они, плотно прижавшись друг к другу, еще не полностью покинули царство снов.

Артур запутался в собственном хвосте и не смог резво сбежать. К тому же, ему впервые за долгое время сладко спалось. Фантазии не мучали, близость дарила удовольствие, а не смутный стыд.

—Артур? — не выдержал ожидания Мерлин, словно не заметивший попытки побега.

— Нет. Я вообще не влюбчив.

— Я помню Софию, — нахмурившись, буркнул Мерлин.

— А я помню, что там что-то было очень нечисто, и я не стал трясти вас с Гаюсом только из-за невероятной неловкости ситуации, — парировал Артур, отползая от слуги подальше.

Еще вчера Мерлин объявил, что они снова попробуют все способы. Его воодушевление немного пугало.

— А ты целовался? — обмакивая тряпку в наколдованную воду с крошевом льда и снова укладывая ее на разрывающуюся от боли голову Артура, неожиданно спросил неудачливый колдун.

Артур, приложенный одним из заклинаний головой о стену, а другими просто намученный до краю, не видел причин скрывать хоть что-то от своего истязателя. Не потому что сдался — просто не видел причин.

— Конечно. Я же принц.

— И как это?

Головная боль отступила на второй план, когда до Артура дошло, что сам Мерлин ни разу ничего подобного не делал.

— Артур, я же понимаю, что могу любить тебя сколько угодно, но между нами пропасть, — задыхался Мерлин между горячими поцелуями, которых он почему-то не ожидал, ложась в этот день с Артуром в их постель.

— Между нами две рубашки и твои ладони, — с трудом оторвавшись от желанных пухлых губ, бездумно бросил Артур, и тогда ладони начали его отталкивать, а их обладатель — сердито сопеть.

Конечно же, Артур позволил. Применять силу он до одури боялся. Не мог себе даже представить, чем станет если навредит Мерлину.

Мерлин же считал, что говорил о слишком важном, чтобы кое-кто шутил.

Той ночью они больше ничего не сделали, а следующей Мерлин сам полез с поцелуями.

После очередной неудачной попытки расколдовать его, Артур решил, что хватит.



Жизнь продолжается.

Может быть, Артур и решил, а вот Мерлин погрузился в изучение магии и слышать про прекращение попыток не желал. Один раз даже ушел на неделю, раздобыл неведомо где книги и углубился в эксперименты. Однажды пещеру после этих опытов заполонили каменные змеи. Они быстро достали Артура, и тот просто прополз по ним, а потом очень удивился, что они все чуть ли не в пыль размололись. Мерлин сердился недолго. Ровно до ночи, когда они легли в общую постель и дорвались друг до друга.

Поцелуи, безумные ласки, горячие объятия. Больше всего Артур любил вылизывать длинную жилистую шею Мерлина. Он находил точку, от ласк которой Мерлин заходился в стонах и терял себя в удовольствии. Им хватало этого, чтобы получить разрядку и спокойно уснуть. Но в последнее время Артур стал жаждать большего.

Прошло уже так много времени, Мерлин и не знал, что будет, верни он Артуру его облик. Король Утер мог и не принять сына. Заподозрить, убить. Эти мысли сводили с ума. Мерлин пробовал что-то новое снова и снова.

Сегодня он варил зелье по старинному рецепту. Оно должно было увеличить его магические силы в несколько раз, и тогда… тогда у него, может быть, получится отменить собственное проклятие. С таким же успехом зелье могло и погубить его.

Но страха не было. Давно уже. Он смотрел, как Артур по привычке уползал из пещеры, чтобы немного побыть среди утрачивающего тепло леса. Скоро ему там станет слишком холодно. Если Мерлин чего-то и боялся, так это думать о зиме. И о том, что Артур однажды не вернется из леса.

Сегодня зелье будет готово. И сегодня, когда Артур вернется, Мерлин попробует еще раз. Если не получится, им придется уйти из Камелота.

Они поссорились. Совсем как раньше, но закончилась ссора иначе. На общем ложе, оплетенный длинным и мощным змеиным хвостом, Мерлин лежал в объятиях Артура. Остановиться — все равно что перестать дышать. Артур не мог оторваться от любимых губ, не мог загладить вину за обидные слова, за неверие в возможности Мерлина. Мерлин же зло сжимал пальцами голые плечи Артура, со всей страстью прижимался телом и подавался навстречу, когда одной из рук Артур касался его стыдной лаской внизу. Надавливая на вход, удерживая Мерлина с разведенными в стороны ногами на себе, совсем близко от того, чтобы взять его, Артур желал большего и точно не хотел останавливаться.

Но остановился, стоило прозвучать глухому “полегче”.

Зарычал на звонкий смех и навалился сверху, чтобы заткнуть язвительные губы. Не обратил внимания на “мое чудовище”, не позволил себе обиду. Сжимал так легко, как только мог. Удерживал вес на двух вытянутых руках, еще двумя шарил по поджарому животу и груди Мерлина. Едва сносил собственное желание.

А потом Мерлин захотел выпутаться из объятий, и Артур чуть было не вспылил. Он не желал отпускать взбалмошного слугу, но поблагодарил богов, что отпустил. Мерлин сполз по телу Артура и накрыл губами ноющую плоть, заставил задохнуться, проклиная себя. Он ласкал языком так откровенно, так неумело, с нотками боли и водоворотом страсти.

Артур молил собственного слугу позволить ему.

И Мерлин позволил. Откинулся на спину, лукаво прищурился, ловко перевернулся на живот и сам развел в стороны бледные половинки, открываясь бесстыдно.

Артур не был святым. Он даже не был человеком. Большего приглашения ему не требовалось. Опустившись сверху, выцеловывая дорожки страсти на шее Мерлина, он вошел в предоставленное тело настолько аккуратно, насколько мог. Он медлил. Он срывался. Двигался слишком резко, подхватывал Мерлина под живот и дергал на себя, насаживая донельзя глубоко, не позволяя отстраниться. Но Артур ни разу не позволил себе непослушание.

Мерлин просил больше. Глубже. Быстрее. Не двигаться минутку. Поцеловать его еще раз. И Артур выполнял каждую просьбу-приказ, зная, что Мерлин тоже понимает: сейчас в их общей постели нет ни слуг, ни господ.

— Зад болит.

— Прости, — завернувшись по самый нос в одеяло, пробубнил оттуда Артур, но кончиком хвоста дотянулся до плеча Мерлина и погладил.

— Не прощу, если не позволишь попробовать это последнее средство.

Что Артур мог? Не запрещать же Мерлину. Артур не идиот и давно заметил, что не мог запретить слуге ничего, стоило только тому попросить. А уж о скольком он не знал…

— Только будь осторожен. — Вот и все, что Артур себе позволил.

Через три дня при полной луне в их уютной пещере Мерлин пил опасное зелье и произносил слова, исполненные силы, а Артур сбрасывал хвост.



Так складываются легенды

Каждый месяц в день перед полнолунием чудом спасшийся от бандитов принц Артур уезжал на охоту со своим верным слугой, остававшимся с ним и в плену. В королевстве все думали, что принц не желает показывать свою слабость и доказывает это, охотясь там, где однажды пропал, где была пролита его кровь.

Мерлин точно знал, что принц не желает никому показывать свою змеиную личину, возвращающуюся ровно на один день в полную луну.

Люди Камелота могли думать, что хотели, Мерлин мог быть уверен в своем знании, а Артур мог обращаться в чудовище по желанию. И это желание над ним возобладало где-то раз в месяц. В поддержку убеждению своего колдуна, Артур приурочил регулярные уступки остаткам проклятия к фазам луны и не забывал лгать. Может это и было неправильно, может, Мерлин и грустил от того, что не смог снять свое проклятие полностью, может, Артур просто законченный самовлюбленный идиот. Но обнимая самого дорогого человека в темноте леса всеми шестью руками, он чувствовал, что полностью насыщает желания змея и не позволяет кое-кому снова счесть себя во всем виноватым.

Конец.