После безуспешных попыток узнать хоть что-нибудь о Мерлине, Артур несколько дней провел, придумывая новые способы, но ничего не предпринимая. С одной стороны он хотел, чтобы Мерлин нашел себя, особенно, если он еще жив, с другой же… это значило бы отпустить его. Наверное, впервые за последний год тоскливой унылости его одинокого существования что-то изменилось. Присутствие Мерлина больше не раздражало. Артур привык видеть его, просыпаясь по утрам, привык, что тот постоянно пялится на него в душе, старается вывести из себя и болтает обо всем на свете. Некоторые заводят домашних животных, спасаясь от скуки и одиночества, у Артура же совершенно самостоятельно завелся Мерлин.

Можно было легко выяснить о предыдущем съемщике через риэлтора, но Артур медлил, воображая, что Мерлину тоже не очень-то хочется уходить от него.

Это были странные дни, наполненные разговорами, прогулками и взаимной симпатией. Артур перетащил стул в их любимое место – на крышу – и мог часами смотреть на соседние дома, слушая только отдаленный шум города и краем глаза наблюдая за Мерлином, который безуспешно пытался найти себе занятие на пустой крыше. Однажды тот размечтался и рассказал, как в детстве родители возили его в большой замок. Он не помнил названия, а повзрослев, не смог найти его на карте, но с тех пор грезил белокаменными замками, но никак не находил времени, чтобы посетить хотя бы один из них.

Артур начал много бродить по городу, компенсируя неясную вину перед Мерлином за то, что не ищет его тело. Они оба надеялись, что какое-нибудь место покажется ему знакомым и подстегнет память. Две недели безуспешных поисков и спокойной, полной маленьких радостей жизни закончилась, когда…

Мерлин остановился как вкопанный посреди улицы перед большой стеклянной дверью ресторана. Артур мельком оценил заведение: в прошлой жизни – возможно, но теперь для него слишком дорого обедать в подобных местах. Большое светлое помещение, россыпь столиков, хаотично расставленных по залу, светло-зеленая цветовая гамма и вышколенный обслуживающий персонал. На стенах вместо обоев тонкие, словно карандашные, наброски красивого замка, рыцарских турниров, короля и королевской свиты. Над входом висела неброская стильная вывеска «Камелот».

– Я знаю это место! – взволнованно воскликнул Мерлин. – Я был здесь, точно. И мне здесь нравилось.

– Часто обедал в «Камелоте»?

– Нет, что ты, никогда. Но любил стоять у окна и наблюдать.

Артур толкнул дверь и вошел внутрь, с любопытством оглядываясь. Если ресторан нравился Мерлину, то есть шанс узнать о нем что-нибудь… пусть не через расспросы официантов, а просто находясь там, где любил бывать его незадачливый призрак.

Почти все столики были заняты, пара – зарезервированы, но у дальней стены нашлось свободное место.

– Если хочешь, мы можем пообедать здесь. То есть я могу, а ты просто посидишь рядом, – предложил Артур.

– С чего бы такая щедрость, я…

Он не успел договорить. В этот момент один из посетителей вдруг схватился за горло и упал на ближайший столик, потеряв сознание. К нему кинулись люди, растерянно обступили, кто-то пытался прощупать пульс, кто-то – расслабить узел галстука, чтобы ничто не мешало дыханию. Женщина в белом костюме прижалась к стене и с ужасом смотрела на распластанного на полу мужчину.

– Здесь есть врач? Хоть какой-нибудь, нам нужен врач! – закричал метрдотель, в растерянности вглядываясь в лица посетителей.

Артур попятился к двери, точно зная, что ничем не может помочь, и лучшее, что он может сейчас сделать – не мешать. Но Мерлин рядом с ним вдруг ошеломленно вздрогнул, вытаращил глаза и зашептал:

– Нужно прощупать грудь, нужно прощупать грудь…

– Что? – переспросил Артур.

– Прощупай у него грудь! – выпалил Мерлин уже гораздо увереннее. – Ну же, мы можем его спасти!

– Ты уверен?

– Артур! Я никогда не был уверен больше, чем теперь. Давай, прощупай его грудную клетку.

Артур растолкал бесполезно суетящихся людей и упал на колени рядом с мужчиной. На миг поколебавшись, он пальцами ощупал грудную клетку, стараясь определить свои ощущения более точно, чем «мужская грудь».

– Ребра прощупываются? – просил Мерлин.

– Нет, но если нажать, то да, – ответил Артур, стараясь не обращать внимания на удивленно пялящихся на него людей. А потом просто попросил их отойти подальше, чтобы появился хотя бы шанс, что так не услышат, как он разговаривает сам с собой, и не примут за психа.

– Грудная клетка вздута? – взволнованно спросил Мерлин.

– Да, кажется, да.

– Скажи, что тебе нужен острый кривой нож и бутылка водки.

– Что? Ты что задумал?

– Артур!

– Хорошо, – Артур взглянул на метрдотеля. – Мне нужен острый кривой нож и бутылка водки.

– Это напряженный пневмоторакс, – пояснил Мерлин так, будто эти слова должны о чем-то говорить Артуру. Но тот в медицине разбирался чуть лучше, чем в ядерной физике, то есть никак. Даже в школе вместо уроков анатомии он предпочитал уединиться с первой красавицей класса в туалете.

– И что значит этот твой невматаракс?

– Пневмоторакс.

– Пневматаксер, пневмотормоз? – Артур прищурился, честно стараясь вспомнить слово. Мерлин подумал, что над ним издеваются, и пробормотал что-то вроде: «Скотина, мы же человека спасем!».

– У него скопился воздух в области грудной клетки: выходит из легких через отверстие-клапан и не дает дышать, – все же пояснил Мерлин. – Нужно выпустить воздух. Расстегни на нем рубашку.

– Ты хочешь, чтобы я его раздел?

– Боже мой, Артур, да! По-другому людей лечить сложно.

Артур быстро расстегнул пуговицы на рубашке мужчины, отвел полы в стороны и повернулся к Мерлину, ожидая дальнейших указаний. Похоже, тот знает, что делает, и ему следует доверять.

– Прощупай ребра, вот, да, так, плесни туда водки и возьми нож.

– Резать человека? – возмутился Артур, но послушно приставил лезвие к коже. – Откуда ты вообще это знаешь?

– Понятия не имею! – Мерлин развел руками и ободряюще улыбнулся. – Режь.

Артур решительно надавил, лезвие, преодолев первое сопротивление, легко вошло в кожу и в пространство между двумя ребрами.

– Теперь возьми дозатор от водки и введи его в образовавшееся отверстие, чтобы выпустить воздух.

– Отлично, – буркнул Артур, извлек дозатор, сделал пару глотков водки прямо из горла – для храбрости, чтобы руки не дрожали от того, что он только что разрезал человека и теперь собирается в него что-то вставить. А потом развел края раны и быстро, но аккуратно ввел дозатор. Послышался шипящий звук, грудная клетка опустилась, а потом поднялась и снова опустилась…

– Он дышит! – громко воскликнул метрдотель, неотрывно следивший за действиями Артура. – Дышит!

– Дышит, – удивленно повторил Артур и повернулся к Мерлину: – Ты спас его.

– Мы спасли его, – улыбнулся Мерлин. – Ты и я.

Точно. Артур не должен был, но в этот момент немного гордился собой. И Мерлином.

Через две минуты прибыли медики и принялись за работу: прощупали у мужчины пульс, сняли первые показатели, перенесли больного на каталку и погрузили в машину. Мерлин грустно наблюдал за ними, хмурился, словно силясь что-то вспомнить. Артур понаблюдал за ним некоторое время и спросил у водителя скорой помощи, в какую больницу повезут пострадавшего.

Мерлин, едва заслышав название, радостно улыбнулся и поспешил на улицу, пройдя прямо сквозь стену.

– Я врач, понимаешь! – завопил он, когда Артур вышел из ресторана. – Пусть я был шлюхой и спал со старыми толстыми мужиками, но я спасал жизни! Я вспомнил, я работал в больнице, недалеко, в двух кварталах отсюда. Я действительно врач…

– Я уже догадался, – улыбнулся Артур, с удовольствием рассматривая блестящие мерлиновские глаза и выражение восторга на его лице.

– Если бы ты знал, какого это, когда кажется, что уже все кончено и шансов больше нет. Но ты собираешься, не сдаешься, продолжаешь массаж сердца и вытаскиваешь человека буквально с того света! Не знаю ничего, что могло бы сравниться с этим ощущением. Победить сложную смертельную болезнь или вылечить больную спину ребенка – это то, что кому-то очень нужно… Я помогаю людям!

Мерлин продолжал болтать, вспоминая случаи из своей практики. Вчера он не знал толком, как его зовут, а теперь мог в подробностях рассказать о миссис Дэвис, в организме которой нашли сложную опухоль, и, когда все сдались, именно он, Мерлин, придумал, как ее можно вырезать. Или о мистере Кларке с позвоночной грыжей, или о старенькой миссис Смит, которая прочно обосновалась в отделении и напропалую кокетничала с Мерлином, каждый раз ожидая от него предложения руки и сердца…

Больница оказалась большая, одна из главных в центре Лондона, куда везли большинство пострадавших. Соответственно, работы у врачей всегда было слишком много, а времени на личную жизнь слишком мало, но они смогли привыкнуть и как никто другой понимали, что ценно каждое мгновение каждого дня.

В приемном покое на мягких скамейках у стен сидели больные, а в центре зала стояла стойка с дежурной медсестрой за ней. Артур направился туда, пока Мерлин тыкал пальцем в каждого человека в белом халате и утверждал, что хорошо его знает. Что того медбрата у каталки с полотенцами зовут Томми, а принимающего больных врача – Энн, а девушку, что едва не сбила Артура с ног и мило улыбнулась в извинение – Роуз, и она замужем и очень счастлива в браке.

– Добрый день, – Артур привлек внимание медсестры за стойкой, жалея, что не может заткнуть уши и громко попросить Мерлина замолкнуть. Тот уже намекал, что в больнице отличное психиатрическое отделение, и если Артур начнет разговаривать сам с собой, то его обязательно определят туда.

Девушка отвлеклась от монитора компьютера и поприветствовала его в ответ. Мерлин тут же сообщил, что ее зовут Мишель, она тоже замужем, хотя первое можно спокойно прочесть на бейджике, а второе вовсе необязательно было знать.

– Скажите, вы не знаете парня по имени Мерлин? Ростом чуть выше меня, черные волосы, довольно примечательные уши.

Улыбка сошла с лица Мишель, будто ее стерли, как мел с доски.

– Вы, наверное, говорите о Мерлине Эмрисе. Он временно не работает. Я… – девушка замялась. – Подождите немного, я приведу старшего отделения.

– Это нехорошо, очень нехорошо, – пробормотал Мерлин, провожая Мишель взглядом. – Обычно так уходят от ответа, когда не хотят сообщать о смерти близких.

Артур промолчал, решив не говорить, что, скорее всего, так оно и есть. Будь тот самый Мерлин Эмрис жив и здоров, вряд ли его призрак появился бы в квартире Артура и перевернул его жизнь с ног на голову.

Мишель вернулась в сопровождении пожилого мужчины с седыми волосами до плеч. Мерлин тут же назвал его Гаюсом и пояснил, что он главный врач в отделении и его наставник. Гаюс улыбался, но глаза оставались грустными.

– Прежде, чем я сообщу вам хоть какую-то информацию о Мерлине Эмрисе, скажите, кем вы ему приходитесь.

– Я… – начал Артур, судорожно соображая, как соврать, чтобы звучало убедительно и давало ему право на откровенность со стороны Гаюса.

– Ты мой парень! – уверенно выпалил Мерлин. Артур скосил на него глаза. – Да, иначе он ничего тебе не скажет.

– Я его парень, – не очень уверенно сообщил Артур.

Гаюс с сомнением покачал головой.

– Мне трудно в это поверить. Мерлин жил только работой и сам не раз говорил, что у него не хватает времени на личную жизнь.

– Мы встретились недавно, – начал сочинять Артур. – Живем в одной квартире…

– Болван! – прошипел Мерлин.

– То есть в одном доме, но в разных квартирах. Мы соседи.

– И вы не знаете про аварию? – удивился Гаюс.

– Аварию? Нет, я… я уезжал на долгое время по работе, я действительно не знал и не мог с ним связаться. Авария?

– Да, – тихо сказал Мерлин, болезненно прикрыв глаза. – Я помню. Это был грузовик. Кажется, я ехал к Гвен, когда он вырулил на перекресток. Это было очень страшно и немного больно, совсем чуть-чуть. Наверное, я быстро потерял сознание.

– Три месяца назад, – пояснил Гаюс. – Его сразу привезли в эту больницу, мы обеспечили ему должный уход.

Гаюс говорил что-то еще: о препаратах, которые использовали врачи, о непрекращающейся работе мозга и надежде, которая угасала с каждым днем. Но Артур почти не слушал его. Мерлин, стоящий рядом с ним, вдруг словно взлетел на несколько сантиметров над полом и поплыл по коридору с совершенно дурацким, удивленным и немного блаженным выражением лица. И если он полетел на яркий свет, чтобы попасть, наконец, на небеса, как и положено всем мертвецам, то… Артур не хотел этого. Всем своим естеством он желал, чтобы Мерлин оставался рядом с ним сегодня, завтра и, наверное, всегда. Словно так было правильно, словно только для этого Мерлин и появился в его жизни – всегда быть рядом. Пусть несколько дней назад он думал иначе, но все изменилось. Стремительно, как на скоростной трассе, и неотвратимо.

Артур нашел его в одной из палат. Мерлин, уже твердо стоящий на ногах, завороженно разглядывал человека на больничной койке.

– Что с тобой было? – спросил Артур, прикрыв за собой дверь. – Ты будто воспарил.

– Смотри, – Мерлин показал на пациента. – Это же я.

Артур присмотрелся… Действительно. Плотный, осязаемый, до невозможности бледный и неподвижный Мерлин. Безжизненный словно кукла. Его тело было опутано трубками, а рядом несколько мониторов отмеряли какие-то показатели. Мерлин вгляделся в один из них, где непрерывная линия колебалась небольшими пиками.

– Это показатели активности мозга? – догадался Артур. – На мой взгляд, с ними все в порядке.

– Нет, не в порядке, – горько ответил Мерлин. – Они слишком слабые. Я три месяца не приходил в себя, это очень долго.

– Но тогда почему ты здесь? Это должно что-нибудь значить.

– Если бы… разве что у меня есть редкая возможность посмотреть на себя со стороны.

– Эй, ты же врач. Наверняка можешь придумать, как себя вылечить. Ты же мне сам рассказывал, что спас множество жизней.

Мерлин слегка покраснел и прикусил губу, послушно задумавшись. А потом хлопнул себя по лбу.

– Не обязательно быть врачом, чтобы догадаться, – издевательски заявил он. – Нужно просто уметь пользоваться мозгами. Я должен соединить душу с телом. Это во всех фильмах показывают.

– И как просмотр низкосортных фильмов связан с мозгами? – Артур усмехнулся, не отрывая взгляда от Мерлина, лежащего на кровати.

– С твоими точно не связано ничего, по причине их отсутствия.

Мерлин подошел к кровати, забрался на нее… и улегся точно в свое тело, став с ним единым целым… или нет?

– Получается? – Мерлин поднял голову. Призрачную голову, тогда как настоящая осталась лежать на кровати, не подавая признаков жизни.

– Я бы не стал это так называть, – выдохнул Артур. Зрелище было дикое. Не каждый день увидишь, как у лежащего в коме человека вдруг появляется две головы, потом две лишние руки и ноги, очень рьяно стучащие по воздуху.

– Здорово, – Мерлин снова сел и оглядел себя самого. – Не понимаю, почему не получается? Знаешь, как будто у меня больше нет связи с собственным телом. Такое бывает? И если так, то к чему вся эта бессмыслица с призрачным существованием?

– Может, ты должен найти своего убийцу и отомстить ему?

– Водителю грузовика? Думаю, его уже осудили, если доказали, что виновником аварии был он, а не я.

– Попробуй явиться ему, напугать…

– Да он меня даже не увидит! Эй, только не говори, что это ты был за рулем грузовика и врубился в меня на полной скорости.

– Нет, – Артуру пришла на ум слегка сумасшедшая идея. – Мерлин, отвернись.

– Зачем?

– Мерлин!

– Хорошо, хорошо, – Мерлин уставился в окно. – И что ты задумал?

Артур перевел взгляд на Мерлина на больничной койке и осторожно взял его правую руку в свою. Погладил большим пальцем ладонь и легко сжал. Рука казалась очень холодной и словно безжизненной. Но Мерлин у окна вдруг вздрогнул и удивленно посмотрел на свою правую руку.

– Я чувствую, – прошептал он. – Как будто легкое покалывание, но совершенно точно чувствую.

– Видишь, – улыбнулся Артур, – связь с телом у тебя еще есть. Значит, не все потеряно.

Он бережно уложил руку обратно и нехотя отпустил ее. На мгновение ему показалось, что Мерлин тоже не хочет разрывать их контакт. Но, скорее всего, он просто увлекся ощущениями, без которых существовал уже три месяца.

– Ее недостаточно. Показания приборов не очень хорошие, и они ухудшаются.

– Ты здесь всего пятнадцать минут, как можно судить о динамике показателей?

– Я врач, – нахмурился Мерлин. – И повидал достаточно людей в коме, чтобы говорить о…

– Конечно. Тогда объясни с врачебной точки зрения свое нынешнее состояние.

Мерлин не нашелся что ответить. Он снова отвернулся к окну и принялся разглядывать аккуратно расставленные цветные открытки и фотографии. Среди них, прямо по центру, стоял старательно нарисованный портрет, очевидно, Мерлина. По крайней мере, огромные уши, удивительно синие глаза и улыбку сложно было с чем-то спутать, пусть даже они были неумело нарисованы цветными карандашами без соблюдения элементарных пропорций. Но ребенок, наверное, тот же, что раскрашивал давешнюю кружку с именем Мерлина, вложил в рисунок чуть больше, чем просто старание.

– У тебя есть дети? – спросил Артур, тоже подходя к подоконнику. – Очень похоже, – он указал на потрет.

– Нет, – улыбнулся Мерлин, получилось немного грустно. – Это мои племянники. Перси и Фрея, настоящие бандиты. Не представляю, как Гвен – это моя сестра – с ними справляется.

– Ты их очень любишь.

– Конечно. Они моя семья. Фактически, все, что у меня есть.

Мерлин провел рукой над открытками и подарками, почти касаясь их. Артур некоторое время наблюдал за ним, а потом попятился к двери, не желая быть лишним среди воспоминаний и чувств Мерлина. Дело сделано, он помог ему, как и обещал. Все. Пора оставить его, изобразить из себя нормального человека и жить дальше. Как-нибудь…

– Мне нужно идти, – сказал Артур, для виду взглянув на часы. – Мне позволили побыть здесь всего десять минут, а прошло уже в три раза больше.

– Да… – немного рассеяно согласился Мерлин, вновь разглядывая самого себя.

– Ты остаешься?

– Да, – он даже не поднял головы. – Я наконец-то нашел себя и теперь не брошу.

Артур взялся за ручку двери, не решаясь ее повернуть. Мерлин выглядел одиноко и потеряно в этой стерильной, слишком светлой больничной палате. Оставить его там казалось преступлением против их странных, но таких необходимых Артуру отношений. Словно все должно быть не так. К чему это бессмысленное расставание? Оно не объясняет, почему Мерлина видит только он, Артур. Не его сестра, не бывшая подружка, а совершенно незнакомый парень, снявший его квартиру. И если все дело в этой квартире, в квадратных метрах, к которым привязан призрак, то это верх несправедливости. Истории, настоящие, жизненные, пусть и попахивающие сумасшедшинкой, не должны заканчиваться так. Когда один остается у своего вновь обретенного тела, а другой уходит, чтобы выкинуть из своей жизни ее последнюю светлую часть.

Артур закрыл за собой дверь и, замешкавшись всего на миг, пошел по больничному коридору к лифту.

– А он красавчик, – шепнула одна из медсестер своей подруге, провожая взглядом Артура. – Знаешь, я рада за Эмриса. Хоть немного, но они побыли вместе.

– По Мерлину было не сказать. Он столько работал, что казалось, больница – его единственная жизнь…

Артур поспешил зайти в лифт, оказавшийся пустым. Он прислонился затылком к холодной металлической стенке и прикрыл глаза. Нет, Мерлину не повезло, жизнь над ним, видимо, жестоко посмеялась. Как и над самим Артуром.

Мерлин обернулся, чтобы что-то сказать, может, задержать Артура, побыть с ним еще немного… но не успел. С тихим щелчком захлопнулась дверь палаты, отделяя немного сумасшедшую жизнь с Артуром от жизни прежней, настоящей – как твердил разум. И пусть сердце с ним было не совсем согласно. Теперь, когда Мерлин вспомнил все: и бесконечные смены, наполненные единственной радостью от работы врачом; и одинокие вечера, когда лучшими друзьями были кружка чая, подушка и одеяло; и частые разговоры с Гвен, которая все порывалась его с кем-нибудь познакомить; и отложенное решение завести собаку; и веселые разговоры коллег о семьях, мужьях, детях – обычном домашнем уюте, когда ты кому-то нужен, когда ты кого-то любишь и кто-то любит тебя…Теперь прежняя жизнь казалась блеклой и однообразной, а их перепалки с Артуром, взаимное раздражение и редкие разговоры по душам – самым настоящим, что было в его жизни. Или не-жизни – глупая ирония.

Мерлин помотал головой, стараясь выбросить из нее грусть и меланхолию, и сосредоточился на собственном теле, лежащем на больничной койке в переплетении трубок и проводов. Не нужно иметь большого медицинского опыта, чтобы понять: дела плохи. Кривая, показывающая активность мозга на мониторе, хоть и колебалась заметными пиками, но стремилась успокоиться и превратиться в фатальную прямую линию. Отрицательная динамика. Люди редко выходят из такой глубокой комы, чаще лежат месяцами, годами, а потом умирают, подхватив инфекцию или просто потому, что пришло время. Но все ли они бродили призраками около своих тел? Мерлин, подумав, решил, что далеко не все, а может, и вовсе никто, потому что тогда рядом слонялись бы толпы сумасшедших, которые, подобно Артуру, могли бы с ними общаться. Или это только Мерлину повезло в установлении контактов с живыми людьми? Но почему тогда он не видит других призраков?

Мерлин, вдоволь наглядевшись на себя и с неудовольствием заметив пару порезов от бритвы на щеке, оставленных неопытными медсестрами, вышел в коридор, не заморачиваясь дверьми. Ходить сквозь стену ему нравилось, да и когда еще выпадет такая возможность? Как супергерой… которого никто не видит.

В коридоре текла, слабо булькая, обычная больничная жизнь хирургического отделения, далекая от суеты в палатах интенсивной терапии и вечного цейтнота в неотложке. Мерлин отправился дальше, оглядываясь по сторонам, улыбаясь знакомым лицам и отчаянно желая, чтобы его увидел еще хоть кто-нибудь.

Перед дверью одного из кабинетов Мерлин остановился, прислушиваясь к доносящемуся оттуда голосу. Если бы все сложилось иначе, этот кабинет был бы его, а теперь он…

– …на Гавайи. Бросай дела, думаю, через месяц смогу взять отпуск. Две недели на пляже с коктейлями, в купальнике. Тебе же нравиться смотреть на меня в купальнике? А после в номере мы обойдемся и без него, – Моргауза заливисто рассмеялась, придержала плечом мобильный и сбросила звонок на рабочем телефоне. – Нет, сегодня я освобождаюсь в семь и ни минутой позже, пусть даже небо упадет на землю и придавит собой все человечество. Рвать кишки я могла, пытаясь заслужить эту должность, а теперь время пользоваться своей удачливостью.

– Удачливостью? – возмутился Мерлин. – Моя авария – это твоя удачливость? Наверное, ты на седьмом небе от счастья.

– Да-да, – продолжала Моргауза, накручивая светлую прядь на палец. – Все складывается именно так, как ты хотел, мой дорогой.

– Я воскресну и выкину тебя из этого кресла! – воскликнул Мерлин.

– У тебя ничего не выйдет, – Моргауза фыркнула и снова сбросила рабочий звонок. – Тебя не отпустят с работы. Или отпустят? Здесь полно свободных дежурок, в которых отлично запираются двери…

– К счастью, мне не нужны двери, – мстительно осклабился Мерлин. – Я узнаю все твои секреты.

– Дурачок, – Моргауза причмокнула губами. – Я же буду без одежды…

Мерлин, внезапно осознав, о чем именно договаривалась его бывшая соперница, поспешил прочь. Стоять дальше перед ней не было никаких сил, а думать, что по праву это место было его – невыносимо. Мерлин всегда считал, что цель медицины в первую очередь – спасение людей, медицина должна быть для них и ради них, а вовсе не хорошего заработка и собственного кабинета со столом, похожим на небольшой аэродром, и кожаным креслом.

В коридоре царило оживление ─ начались часы посещений, и родственники пациентов потянулись в палаты – кто веселый, кто задумчивый, кто уставший, а кто и грустный. Совсем как смуглая девушка с черными вьющимися волосами, держащая за руки двоих детей.

– Гвен! – воскликнул Мерлин и рассмеялся, глядя, как дети побежали вперед, весело болтая. С ними никакого сладу не было, но Гвен не имела привычки жаловаться, а Ланс – ее муж, отец детей и хороший друг Мерлина – и вовсе утверждал, что это самые лучшие дети в мире. Для них они такими и были, и Мерлин порой готов был согласиться: он обожал племянников, и те платили ему взаимностью, хоть иногда и дергали за уши и складывали ему в ботинки недоеденную овсяную кашу.

– Тише, – прикрикнула на них Гвен, входя в палату к Мерлину.

Привычно скользнув по нему взглядом, она глубоко вздохнула, словно собираясь с силами, подошла ближе и погладила по щеке. Дети в это время дергали его за руки, словно старались разорвать на две части.

Мерлин с удивлением посмотрел на свои руки, дотронулся до щеки и не почувствовал ничего. С тем же успехом Гвен, Фрея и Перси могли трогать кровать или мониторы рядом – Мерлин не ощутил даже покалывания. Когда его касался Артур… это было приятно, немного нежно и очень реально… так почему же…

– Гвен? – в палату заглянула Моргауза, нацепив на лицо особое, участливое выражение.

Фальшивое, конечно, обычное дело, но Мерлину оно очень не понравилось. Он разбирался в этих вежливых масках, сам надевал не раз и знал, что с такой врачи обычно сообщали пациентам самые худшие новости…

– Моргауза, – Гвен кивнула в знак приветствия и нервно заправила прядь волос за ухо.

– Мне нужно поговорить с вами о вашем брате, – сказал Моргауза сладким голосом. Мерлин мгновенно возненавидел ее за этот тон и за то, что она, как он догадался, собиралась сказать. – Точнее, о его решении прекратить искусственное поддержание жизни в случае, если надежды на выздоровление нет.

– Но ведь он пока еще жив, – слабо возразила Гвен, с нежностью посмотрев в сторону койки. – Он дышит, у него бьется сердце. Я слышала, люди выходят из комы через года…

– Да! – подхватил Мерлин. – Гвен, хорошая моя, не позволяй им этого сделать, я здесь слышишь? Здесь!

Да, он когда-то подписал отказ, думая, что это наилучший выход, не желая обременять семью и занимать место в больнице. Он был так уверен, что поступает правильно… Конечно, ведь и понятия не имел, что когда-нибудь станет бесплотным духом, в панике мечущимся около своего тела, не имея возможности с ним соединиться. Отключение приборов приведет к смерти. Может, не сразу. Через час, два, день, но это произойдет, и тогда точно появится яркий свет или откроются врата ада – не важно! Потому что тогда Мерлин исчезнет из этого мира и больше не увидит людей, которых любит, не увидит Ар… в общем, друзей тоже не увидит.

– Это было его решение, Гвен, вы должны понять, – продолжала убеждать Моргауза. – Люди в его состоянии не просыпаются, я часто наблюдаю подобные случаи.

– Эй! – закричал Мерлин, будто, если он завопит погромче, Гвен его услышит. – Выходят. Ты, стерва, люди выходят из комы и через двадцать лет. Я жив, я здесь, Гвен!

– Я подумаю, – пообещала Гвен, поймала детей и прижала к себе обоих. – Это слишком серьезное решение, мне нужно посоветоваться с мужем.

– Конечно. Но не забывайте, что Мерлин был врачом и хорошо представлял, чего действительно хочет.

– Я был идиотом! – выдохнул Мерлин. – А теперь все изменилось. Глупые правила!

– Я подумаю! – резко повторила Гвен и вышла из палаты.

– Спасибо… – прошептал Мерлин ей в след.

Он не оставит это так просто, потому что у него есть возможность бороться. Есть человек, который сможет доказать, что Мерлин куда более живой, чем все в этой палате думают!

На этот раз Артур не забыл ключ. Он усмехнулся, машинально скользя взглядом по огнетушителю, под которым был старательно запрятан запасной, затем отпер дверь и вошел в квартиру. В которой было отвратительно пусто. Все находилось на своих местах: и удобный диван перед телевизором, и боксерская груша, и даже носки на журнальном столике. Но никто не ругался, не болтал о пустяках и не улыбался так, что в душе теплело и что-то переворачивалось. Этой квартире очень не хватало Мерлина, которого, скорее всего, Артур больше не увидит. И если через неделю-другую его попросят выселиться, он будет знать: с Мерлином все хорошо, у него получилось собрать себя воедино и очнуться. Вряд ли он захочет встречаться с ним, это было бы… очень странно. И хорошо, что не придется долго смотреть на собственную кровать и вспоминать, как Мерлин всю ночь рассуждал о сантехнике, портя Артуру существование, и в конце концов покраснел и заявил, что Артур плохо промывает себя сзади, в смысле спину, он видел… Не достает немного и оставляет не намыленные участки… Словно хотел впредь делать это сам – тереть Артуру спину.

В тишине Артур сообразил себе поесть и даже умудрился проглотить пару кусков, хотя аппетита не было совсем. Потом устроился на диване, снял носки… и отнес их в корзину для грязного белья, прихватив еще один со столика. Мерлин каждый день об этом твердил, и Артур нарочно не слушал его, а теперь… почему бы и нет? Сделать, как он хотел, показалось самым правильным. Телевизор раздражал, боксерская груша вызывала необъяснимо негативные чувства, поэтому Артур просто прикрыл глаза и попытался задремать. Пятнадцать минут у него даже получалось, потом ему послышался голос Мерлина, через полчаса он решил, что сходит с ума, через час – что уже давно сошел и просто не заметил этого факта. Потом снова задремал, через десять минут проснулся в холодном поту и решил, что пора чего-нибудь выпить, несмотря на данное себе слово и принципы. Через пятнадцать минут он все еще сидел перед полным стаканом виски.

А еще через двадцать минут раздался стук в дверь. Убеждая себя, что это никак не может быть Мерлин ─ тот бы просто прошел сквозь стену и обозвал его как-нибудь по-особенному ─ Артур рывком распахнул дверь.

– Привеееет, – протянула София, поправляя короткий – под грудь – топ и мило улыбаясь.

– Привет, – ответил Артур, машинально оценивая ее пресс, округлые плечи и мягкие груди, почти не скрытые топом.

– У меня захлопнулась дверь, – София махнула вниз, в направлении своей квартиры. – Я жду мастера, и как-то не весело делать это одной в коридоре… Не впустишь к себе?

Артур посторонился, пропуская, и не смог удержаться от взгляда на ее обтянутую тесными шортами попку.

– Девушке сейчас так сложно жить одной. Сломается кондиционер, потечет кран, и совершенно не к кому обратиться. И здорово, если найдется хороший сосед, правда же?

Артур рассеянно кивнул, прикидывая, хочет ли он поддаться ее чарам или сейчас не время. Было бы просто и приятно уложить ее на том же диване, не заморачиваясь чувствами, моралью и ответственностью. Она и сама этого хочет, ясно же.

– Так сложно найти нормального парня, ты не поверишь. Мужчины сейчас или геи, или наркоманы, – продолжала София. Артур с ней мысленно согласился и усмехнулся: как близка к истине она сейчас была. Конечно, геи без пяти минут, ну, и еще немного в прошлом не без удовольствия.

– А слесарь знает, что нужно позвонить ко мне? – предпринял последнюю попытку не замечать откровенного соблазнения Артур.

– Где у тебя здесь туалет? – София обворожительно улыбнулась.

Артур указал направление, отстраненно подумав, что вообще-то планировка квартиры Софии в точности соответствует его. Но, кажется, его вечер обещает превратиться из плохого в сносный. Может, оно и к лучшему. Артур развернулся… и нос к носу столкнулся с Мерлином.

– Ты! – воскликнул Артур, расплываясь в улыбке. О нет, он ошибался. Вот теперь вечер пройдет замечательно.

– А ты ждал ведьму на метле? – нахмурился Мерлин, но глаза выдавали его с головой: сияли так, что сомнений не оставалось – он был рад видеть Артура.

– Скорее, колдуна на драконе.

Потому что ведьма у него уже есть…

Мерлин упрямо мотнул головой и поджал губы. Если не считать секундной вспышки радости от встречи, он выглядел задумчивым и чересчур серьезным. Примерно так, как в тот вечер, когда он первый раз действительно осознал суть своего нового состояния. Это означало только одно: что-то случилось, что-то плохое и непоправимое. Подозрения оправдались, когда Мерлин сбивчиво затараторил:

– Артур, послушай, я… В общем, у меня почти не осталось времени. Я был в больнице, там Моргауза – та еще стерва – и Гвен, они… Я сам был идиотом и сейчас это не исправишь. Я не хочу умирать, понимаешь? Особенно теперь, когда ты и… В общем, теперь. Помоги мне! Если не сможешь, я пойму, но мне показалось, что ты… что мы…

– Мерлин! – строго оборвал его Артур и пожалел, что не может встряхнуть как следует, чтобы он перестал бессвязно бормотать, пугая этим еще больше. – Что случилось?

– Мой личный конец света, – Мерлин тяжело вздохнул. – Я подписал отказ от искусственного поддержания жизни в случае, если мое состояние будет безнадежным. И теперь они хотят отключить меня от аппаратов, а без них мое тело умрет. Я умру.

– Когда?

– Не знаю, Гвен сказала, что подумает, но вряд ли она будет тянуть с этим долго. Обычно она принимает решения очень быстро.

– Конечно, я… – Артур осекся, когда в коридоре раздался томный женский голос, зовущий его имени, и замотал головой, показывая Мерлину, что не имеет к этому никакого отношения.

– София? – Мерин скептически поднял бровь и скривил губы в подобии презрительной улыбки.

– У нее захлопнулась дверь, и она попросилась подождать мастера, – начал оправдываться Артур, сам ненавидя себя за это. Он никогда не оправдывается, это не в его характере и вообще, но…

– И она ждет его в твоей спальне? – Мерлин проводил взглядом вылетевшие из дверного проема шорты, топ, нижнее белье… – Голой?

– Черт, это не то, что ты думаешь!

– А я ничего не думаю, мне просто интересно. Да, очень интересно.

Мерлин сделал несколько шагов по направлению к спальне, остановился у глухой стены и сунул в нее голову.

– Круто! – сказал он. – Она симпатичная и совершенно голая, и у нее татуировка на заднице.

– Мерлин, – простонал Артур, которому было неприятно, что тот смотрит на незнакомую девушку и, кажется, наслаждается видом.

– А что? Я врач, мне можно, и не таких видел. Ты разбираешься в размерах женской груди? Не могу решить третий или четвертый…

– Боже мой, Мерлин, отойди оттуда, – прошипел Артур. София продолжала звать его, Мерлин продолжал смотреть, а ему оставалось только бессильно беситься, зная: точно обломалось одно и грозится закончиться, не начавшись, что-то другое, гораздо более важное. Хотя… Мерлин, наконец, высунул голову из стены и укоризненно причмокнул, словно бы вид голой Софии не пришелся ему по душе.

– Ты ревнуешь, – догадался Артур, прекрасная зная, что сам делает то же самое. – Ты просто ревнуешь!

– Вот еще! Такую задницу, как ты? Оу, – он покраснел, мило выпучив глаза от возмущения.

– Задницу? – усмехнулся Артур. – Ты бы проверил, есть ли у меня татуировки?

– Нету, – буркнул Мерлин, – я уже видел, спасибо.

Артур собрался ответить что-то глупое, но София, не выдержав, выглянула из спальни. Она догадалась захватить полотенце и теперь держала его у груди. Скорее всего, услышав голос Артура, она решила, что он с кем-то разговаривает, но увидев, что в коридоре больше никого нет, расслабилась.

– Знаешь, – начала она, на миг став серьезной и какой-то… настоящей, – я ведь совсем одинока. Прихожу вечером домой в пустую холодную квартиру и думаю, что зря выгнала бывшего приятеля. Хочется, чтобы кто-нибудь обнял, прижал покрепче хотя бы на одну ночь, создал иллюзию, что я кому-то нужна. Мы не должны быть одиноки, если можем это исправить. Я ведь не так уж много прошу.

Она развернула полотенце и, будто случайно, уронила его на пол. Артур, найдя в душе отклик на ее речь, не стал отводить глаза.

– Иди к ней, – тихо сказал Мерлин, смотря в пол. – Иди, слышишь. Она ведь права, и тебе это нужно.

– Я… – Артур растерянно посмотрел на него. – Это совсем не так…

– Эй, – звонко позвала София, расценив его замешательство по-своему. – Тебе нужна виагра? Я понимаю, могу подождать.

Артур посмотрел на нее, а когда обернулся, рядом с ним уже никого не было.

– Мерлин…





Мерлин жестом пожелал Артуру удачи и поспешил уйти. Куда-нибудь подальше, чтобы не видеть, не слышать и не думать о том, к чему сам подталкивал его. Артур живой, здоровый парень, такой точно не откажется от развлечения с девчонкой, которая сама прыгает в его постель. Конечно, он по девчонкам ─ у Мерлина всегда было чутье на такие вещи. И уж точно не по призракам, до которых даже дотронуться не может и которые только и делали, что портили ему жизнь и просили помощи.

Если Мерлину суждено умереть скоро ─ а все идет именно к этому ─ он смирится. В его одинокой холодной жизни давно никого не было, даже на одну ночь. И не стоит воображать себе, что для Артура он стал кем-то большим, чем вредным духом из квартиры. Потому что Мерлин... это же Мерлин – большой растяпа и неудачник, когда дело касается личной жизни. Сначала потенциальные пассии считают его милым, а потом устают от его постоянной занятости, неуклюжести в отношениях и пустой болтовни. Он даже влюбиться умудрился впервые за черт знает сколько времени в человека, который только и мечтает, что поскорее избавиться от него.

Пять минут спустя Артур взбежал на крышу, перепрыгивая через две ступеньки, и только у самой последней затормозил, чтобы спокойно переступить порог.

– Меня посчитали сумасшедшим, – облегченно заметил он, обнаружив Мерлина у перил в дальнем углу крыши, почти неразличимого в ночной темноте. – Пришлось признаться ей кое в чем.

– В чем же? – спросил Мерлин, слишком усердно вглядываясь в окно дома напротив. Там полная женщина лениво помешивала томатный суп большой поварешкой и читала книгу, пристроив ее к хлебнице.

– Я сказал ей, что ко мне приходят и что я не хочу предать этого человека и ранить его чувства, – Артур встал рядом и тоже посмотрел на женщину. В круговых движениях поварешкой было что-то… завораживающее.

– А у него есть к тебе чувства? – Мерлин украдкой сжал собственные пальцы, Артур сделал вид, что не заметил, но этот простой жест сказал ему гораздо больше, чем сухие ответы Мерлина.

– Я надеюсь, что он научился ценить меня, как друга, – осторожно ответил Артур.

– Ага, точно, именно, – Мерлин фыркнул и, развернувшись, сполз вниз и уселся на пол, облокотившись спиной о перила. Почему-то он не проскальзывал сквозь них. Почему-то предметы окружающего мира вели себя непредсказуемо в последнее время, особенно, по отношению к Мерлину. Словно не могли признаться самим себе, что он на самом деле для них значит…

– Мерлин, – Артур устроился рядом и вздохнул, решаясь. Ветер трепал его волосы, бросая светлые пряди на лоб, который прорезала упрямая морщинка. – Я не могу. Не то чтобы физически, но… Послушай, я расскажу…

– Истинную историю Артура Пендрагона? – Мерлин не мог перестать дерзить, это был его защитный механизм от переживаний иного рода.

– Заткнись, – Артур запустил руку в волосы и добавил им беспорядка. – Два года назад я ушел из родительского дома, наговорив отцу кучу глупостей. И, знаешь, ничуть не жалею об этом. Мы с ним редко находили общий язык и в принципиальных вопросах моей жизни всегда имели только разногласия. По поводу моей профессии, образа жизни, женитьбы – он был непреклонен. Мне была уготована карьера юриста, а в будущем – политика, я должен был заниматься учебой и помогать ему в бизнесе, а не развлекаться с друзьями, бегать по клубам с девчонками и целоваться у ворот собственного дома. Отец не отличался мягкостью методов, и просто-напросто запретил мне выходить из дома, словно мне в то время было не двадцать пять, а тринадцать. Меня обручили с дочкой его хорошего друга – Еленой. Конечно, я был решительно против. Иногда думал, что словно живу два века назад: запреты, женитьба на выбранной отцом девушке – ничего не напоминает? Отец думал, что я остыну и приму судьбу, которую он навязывал мне. И два года назад мне это надоело. Я хотел свободы, хотел вырваться из дома, который казался мне тюрьмой и не вызывал никаких теплых чувств. Так сделала моя сестра много лет назад, а теперь решился и я. Елена отговаривала меня. Она оказалась хорошей девушкой, немного странной, но так же живущей под гнетом своего отца. И мы сбежали вместе. Не как пара, тогда об этом и речи не было, но в качестве хороших друзей. Не знаю, зачем я тогда прихватил ее. Наверное, просто испугался одиночества или это показалось мне забавным. Эдакий комплекс Робин Гуда. Через полгода Елена призналась, что любит меня. И я решил попробовать. Я думал, что тоже что-то испытываю к ней, она была самым дорогим человеком для меня тогда. А потом… – Артур прикрыл глаза и посмотрел на темнеющее небо. На западе его освещали последние кроваво-красные лучи заходящего солнца. – Год назад она умерла. У нее попытались выхватить сумочку в квартале, где мы жили, ударили по голове, когда она начала сопротивляться. Этого было достаточно, смерть наступила мгновенно. Врачи сказали что-то про аневризму. Тех малолетних придурков я отыскал, но что толку? Сдал их в полицию, но это не принесло ни удовлетворения, ни облегчения.

– Аневризма очень коварна, – тихо подтвердил Мерлин. – Она могла разорваться в любой момент.

– Я знаю, – жестко перебил его Артур. – Я потом многое узнал об этом. И не прекращаю думать, что если бы не забрал ее из дома, если бы настоял на своем и оставил ее, этого бы не случилось. Она была бы жива. Когда у нее болела голова, она бы обращалась к лучшим врачам, а не глотала таблетки, чтобы не брать больничный. Я малодушно струсил, когда не захотел убегать в одиночку.

Последний луч, скользнув по низким облакам, погас.

– Ты любил ее? – спросил Мерлин и потянулся, будто хотел накрыть его руку своей, но в последний момент передумал.

– Не знаю. Может быть.

– Значит, нет. Когда любишь, – Мерлин вздохнул и подобрался, словно действительно понимал, о чем говорит, – то знаешь это наверняка, просто чувствуешь всем сердцем.

– Я любил ее как друга, – возразил Артур. – И после нее у меня почти никого не было.

– Что? У тебя-то? – Мерлин глупо вытаращил глаза. Артур медленно кивнул.

– Да. Свободная жизнь оказалась гораздо труднее и паршивее, чем я думал, живя в богатом доме с армией слуг. А единственный человек, который всегда поддерживал меня, любил и был готов быть рядом, просто рядом, не беря ничего взамен, умер из-за моей трусости.

– Ты не виноват! – горячо возразил Мерлин. – В этом никто не виноват. Этот разрыв, он мог случиться с ней гораздо раньше, даже останься она с отцом, ни один врач бы не смог помочь.

– Знаю, – Артур передернул плечами. То, как Мерлин защищал его от него самого, было приятно. Но не так-то просто враз забыть год своей жизни, в который он только и делал, что упивался самоедством...

– И?

– Наверное, мне просто тяжело отпустить ее, – сказал Артур.

….и признать, что жизнь, к которой он так стремился, – полное дерьмо. Остановить это бесконечное падение вниз могло только смертельное столкновение с землей – возвращение к отцу и признание его правоты. Еще месяц назад это было неизбежным, но теперь у него появилась призрачная (о, во всех смыслах) надежда выкарабкаться самому.

– Мне очень жаль, – протянул Мерлин и обхватил себя руками, поежившись на ветру. Наверное, рефлекторно, он не мог чувствовать холода.

Артур смотрел на него, впитывая выражение искреннего сочувствия на лице и вновь отмечая блестящие, удивительного синего цвета глаза и острые скулы, и губы, которые будто созданы, чтобы их целовать, и бледную кожу, по которой хотелось провести рукой. Начать со щеки, приласкать шею, дотронуться до чувствительного местечка за ухом, отогнуть воротник рубашки, спускаясь ниже… Чувствовать, чувствовать Мерлина под своими руками, прижимать его к себе, черпая из этой близости силы и даря ему спокойствие и уверенность. И получая то же самое взамен…

– Твоя сестра ведь не подпишет бумаги? – нарушил молчание Артур. – Ты ее знаешь, она способна на это?

– Мозговая активность снижается с каждым днем, – Мерлин покачал головой, и Артур с отчаянием понял, что тот не питает особой надежды. – Гвен устала, измучилась. Но все-таки она моя сестра, она должна чувствовать, что я рядом.

– Не хочу, чтобы ты умирал, – признался Артур. – Не теперь.

– Да брось! – Мерлин кисло улыбнулся, смешно оттопырив губу. – Твоя история должна закончиться хорошо. Встретишь кого-нибудь, влюбишься и перестанешь заниматься самоедством. А я… я уже почти мертв, так что не многое изменится. Тебе даже лучше будет, заполучишь мою квартиру и мой диван…

«Но не тебя», – мысленно продолжил Артур. Мерлин храбрился, но все равно чувствовалось – ему очень страшно. Он очень не хотел умирать.

Он не мог обнять Мерлина, прижать к себе, успокоить. Нужные слова не оказывались на языке, а больше способов поддержать Артур не знал. Разве что… Было одно место, в котором он не бывал уже целый год, и которое, как говорила Елена, было духом его самого. Он не может подарить Мерлину тепло и ласку, но может отвезти его туда, где тот почувствует их сам. Если у него получится, конечно. Елена утверждала, что это могут сделать только самые близкие ему люди, самые любимые…

– Идем, – Артур поднялся на ноги и махнул Мерлину. – Я кое-что тебе покажу.

Мерлин все же уговорил его не срываться с места тут же, а немного поспать. А сам улегся рядом и спел отвратительную колыбельную, которая, однако, помогла Артуру уснуть почти сразу.

Уже рассвело, когда машина выехала за пределы Лондона и понеслась среди пожелтевших полей, сквозь косые лучи восходящего солнца, оставляя позади маленькие сонные городки и речушки. Мерлин будто прилип к окну, с восторгом рассматривая то ли чистое, без единого облачка небо, то ли каменистые склоны дороги, то ли просто вглядываясь вдаль, пока не начинали слезиться глаза. Артур опустил стекло со своей стороны и подставил лицо потокам холодного воздуха. Бессонная ночь дала о себе знать густым туманом в голове и песком в глазах, но ветер быстро развеял их, оставляя приятное покалывание на коже.

В усадьбу Дженкинсов Артур не ездил уже год, опасаясь противоречий в собственных чувствах и боясь, что станет только хуже, если он вновь посетит это место. Но теперь стена, отделявшая настоящее от прошлого, осыпалась, словно пришла в негодность за давностью лет или под взглядом удивительно синих глаз.

Артур остановил машину около калитки – узкого проема в живой изгороди, в который хозяин вставил красивую решетку, увитую, будто плющом, мелкими завитушками – и всмотрелся в глубину сада. Он помнил его до мельчайших деталей, потому что оставил там когда-то частичку своей души.

– Это противозаконно? – засомневался Мерлин, когда Артур нащупал щеколду на калитке. – Тебя не посадят в тюрьму за взлом?

– Нет. Хозяева уже неделю отдыхают в Италии, и они не будут против.

– А соседи? Обязательно кто-нибудь заметит… так всегда бывает.

– Скажи это тысячам ограбленных людей.

– Только не говори, что ты обчистил тысячу человек!

– Мерлин, помолчи, – Артур распахнул калитку и прошел в сад, сразу находя тропинку, выложенную светло-серым булыжником и уходящую мимо абрикосовых и яблоневых деревьев за дом, где…

Это был особенный сад. Часто богатые клиенты просят выстроить у себя на участке Тадж-Махал и Эйфелеву башню одновременно, окружить все это висячими садами Семирамиды и устроить небольшой водопад Виктория в пруду. Обычно итог получается аляповатым и безвкусным, но клиенты довольны, а значит, и мастера тоже. Дженкинсы, обратившись в фирму Артура полтора года назад, попросили иное. В общих чертах обрисовали место с переплетением дорожек, клумбами, скамеечками в самых неожиданных местах, без вычурности, но с одним единственным условием – большой беседкой посередине сада, построенной в виде средневекового белокаменного замка, величественно тянущегося башнями к небу. Артур всецело поддержал эту идею. В его воображении сразу же вырос большой замок, словно кто-то нарисовал его сильным яркими мазками, который он продолжал видеть во время всего строительства, воплощая картинку из головы в реальность. Это был самый дорогой его проект, но не по стоимости, а по вложенным усилиям и любви, которая чувствовалась в каждом камешке этого сада.

– Тебе, кажется, нравятся замки? – Артур повернулся к Мерлину, чтобы пояснить что-то еще, но не смог вымолвить ни слова, глядя в полные восторга и бесконечного удивления глаза.

– Откуда это? – спросил Мерлин, указывая на беседку. – Как он здесь оказался?

– Его построил я, точнее, моя фирма. Раньше я занимался ландшафтным дизайном. В свое время это вызвало много недовольства у моего отца.

Но Мерлин будто не слышал его.

– Я знаю это место, – прошептал он. – Видел его во сне, очень часто. Когда мне было плохо, достаточно было оказаться здесь, чтобы успокоиться и собраться с силами. Этот замок… я всю жизнь мечтал в нем побывать!

Артур не нашелся что ответить. После того, как Мерлин – самый настоящий призрак, которых, откровенно говоря, не бывает – прожил бок о бок с ним почти месяц, сомневаться в его словах было глупо.

– Я думал, что ты играешь в футбол, лупишь свою грушу и хорошо разбираешься в финансовых отчетах. Но ты… – Мерлин широким жестом обвел сад, даря ему лучшую похвалу. – Это же счастье – создавать такое!

– Да, так и было. И футбол, и груша, и это. Было.

– И будет снова! – горячо возразил Мерлин. – Обязательно. Тебе просто нужно время, чтобы прийти в себя.

– Думаешь? – Артур посмотрел вокруг, будто ничего особенно там не было, и он стоял в простом дворике рядом с сараем, в котором хранились только ржавые грабли и пустые ведра.

– Уверен, – рассмеялся Мерлин.

Артур улыбнулся гораздо искреннее и свободнее, чем каждый раз за последний год и протянул Мерлину руку. Больше всего на свете он бы хотел дотронуться до него, ощутить под пальцами кожу, которая, скорее всего, будет мягкой и нежной, как у девчонки. Да она и была такой. Артур успел запомнить, когда держал его за руку в больнице. Мерлин потянулся в ответ, остановившись на непреодолимо малом расстоянии. Они почти касались, почти чувствовали друг друга... Если чуть-чуть прикрыть глаза, то можно было увидеть, как между их ладонями образовался сияющий золотой свет, который с одинаковым успехом мог быть лучами восходящего солнца и некой энергией, призрачной, эзотерической – не важно, соединяющей не их тела, но их души. Так бы точно сказала Моргана. Артур же задумываться не стал, просто смотрел на соединение рук и в глаза Мерлину и чувствовал, точно чувствовал его тепло…

Звонок мобильного телефона разрушил сказочность момента. Мерлин, стушевавшись, отступил на шаг, Артур достал телефон и сильнее, чем было нужно, нажал на кнопку ответа.

– Артур? – голос Грейс, риэлторши, раздался слишком громко, или так показалось в умиротворенной тишине сада. – У меня для вас замечательная новость насчет вашей квартиры. Послушайте, владельцы согласны сдать ее на неопределенный срок, и я уже составила договор.

– Что-что? – Артур отошел от Мерлина к розовому кусту и прочистил горло, стараясь унять вдруг зашедшееся в галопе сердце. – Почему?

– О, это печальная история, – в голосе Грейс однако печали не было. – Предыдущий жилец попал в аварию и все это время находился в коме. Долго тянули, но там больше нет никакой надежды, и теперь родственники решили поставить точку. Они согласны оставить вам диван даром и почти всю мебель за дополнительную плату.

– Ясно, – Артур не стал слушать дальше и нажал кнопку отбоя. Каждое слово Грейс забирало у него крупицы времени, оставшиеся до того момента, как Мерлина отключат от аппаратов.

– Все плохо, да? – спросил тот, оказавшись совсем близко. Артур кивнул и тут же решительно помотал головой.

– Я поговорю с твоей сестрой, – сказал он и сильно махнул рукой к выходу из сада, словно хотел сдуть Мерлина в том направлении. – Объясню ей все, и она поймет, я уверен.



План, как убедить Гвен в своей правоте, Артур разработал по пути к машине. А потом еще пару минут отшлифовал его в голове. Все-таки он был не самым плохим начальником, пока не распустил свою фирму.

– Мне нужен компромат на твою Гвен, – сказал он, выруливая с проселочной на большую дорогу, ведущую к Лондону.

– Это еще зачем?

– Затем, дубина, – язвительно, не замечая, что подражает Мерлину, ответил Артур, – что придется ее убеждать, а делать это лучше, имея на руках веские доказательства и факты, которые она не оспорит.

– Боже, ты учился на юриста! – скривился Мерлин. – Мама говорила, что они лгут больше, чем все наше правительство вместе взятое.

– Не самые бесполезные знания в моей жизни. Ну, вспоминай.

– Хм-м, – Мерлин задумался и почесал нос. Будь его рука плотной, он бы треснулся локтем о приборную доску и сбил на пол кивающую собаку. – Ее второе имя Гаддива, у ее матери было странное чувство юмора. У нее есть еще один брат, старший, но он порвал все контакты с семьей, и я ей гораздо ближе, хоть мы и не кровные родственники. В школе она носила ужасный шиньон, хотя волос у нее было и так немало, но она считала себя почти лысой. А, и она терпеть не может работу по дому и делает это только ради Ланса – своего мужа – и детей. Но, по-моему, она просто так говорит, чтобы не казаться законченной домохозяйкой.

– Нет, не то. Нужно что-то особенное, что знаешь только ты.

– М-м… – Мерлин нахмурился, невидяще глядя вдаль. – Я всегда считал ее почти идеальной, знаешь ли... О, вспомнил! Она целовалась со своим дружком Джи Джеем за пять минут до свадьбы!

– Идеальная сестра, мне она уже нравится, – хохотнул Артур.

– Сказала, что прощалась с вольной жизнью и толпой мужиков у нее под балконом, распевающих серенады. И об этом знаю только я.

– Подходит, – Артур покрепче сжал руль и вдавил педаль газа в пол. – И будет лучше, если ты скажешь мне адрес сестры, уверен, так я найду ее дом гораздо быстрее.

Через сорок пять минут Артур затормозил, оставляя глубокие следы на гравии, около небольшого, но аккуратного дома на западной окраине Лондона.

Дом стоял на высоком пригорке, с которого открывался замечательный вид на город. Вдалеке от суетливого центра, в спальном районе, где хорошо растить детей и отдыхать от беготни на работе. Артур никогда не мечтал жить в таком, но с удовольствием бывал, когда женатые друзья звали его отпраздновать дни рождения или Рождество.

Дверь открыла смуглая серьезная девушка с уставшими покрасневшими глазами и в цветастом фартуке. Из глубины дома послышался детский визг и грохот. Гвен испуганно обернулась через плечо и махнула рукой Артуру.

– Заходите, я... сейчас, – она поспешила в одну из комнат, где разразилась строгой тирадой, сводившейся к тому, что с футбольным мячом в доме играть категорически запрещается.

– Простите, – Гвен, вернувшись, мягко улыбнулась. – За ними нужен глаз да глаз. А вы…

– Я хочу поговорить с вами о Мерлине, вашем брате, – перешел сразу к делу Артур. Времени не было начинать издалека.

Гвен заметно заволновалась.

– Его сейчас нет дома, он…

– В больнице, я знаю, – Артур старался говорить мягко, чтобы не задеть и без того расстроенные чувства Гвен. Особой симпатии он к ней, правда, не испытывал. Она решила отключить собственного брата от аппаратов, потеряв всякую надежду. Как можно было думать, что такой парень, как Мерлин, просто… умрет, не выйдет из комы? Словно она совершенно не знала своего брата.

Артур старался не обращать внимания на Мерлина, который ходил по дому со скорбным выражением лица и вздыхал над каждой безделушкой. Для него это оказалось слишком: воспоминания, родные люди и боль от того, что сестра не может ни увидеть его, ни понять.

– Откуда вы знаете Мерлина? – спросила Гвен, внимательно разглядывая Артура. Она злилась, понял тот, но не на него, а на себя за то, что собиралась сделать.

– Мы вместе работали... – начал Артур.

– Нет! – тут же завопил Мерлин и уселся на маленький детский стульчик. С его худобой он как раз на нем уместился и сейчас напоминал кузнечика с коленями около ушей. – Ты совершенно не похож на врача, даже идиоту понятно, что ты не можешь им быть.

– То есть… – продолжил Артур, мысленно обещав себе сначала дождаться оживления Мерлина, а потом придушить его собственными руками. – Он работал со мной. Я обратился в больницу с болями в животе. До этого обошел множество врачей, но никто не мог поставить диагноз. И когда я уже почти отчаялся, то попал к Мерлину, и он поверил в меня. У меня был, хм-м, спиральный менингит… – выдал Артур первый пришедший в голову по-медицински звучащий термин.

– Что? Такого не бывает! – взвыл Мерлин, схватившись за голову. Артур понадеялся, что Гвен далека от медицины и не усомнится в его словах.

– Лечение было долгим. Он помогал мне советом, выписывал лекарства, верил в меня, и я выздоровел. Он спас мне жизнь, – серьезно закончил Артур, осознавая, что так оно, фактически, и было.

– Да, – Гвен грустно улыбнулась, – очень похоже на Мерлина.

Дверь в кухню открылась, впуская двоих детей ─ мальчика лет шести и девочку лет четырех. Виноватыми после родительского разноса они не выглядели, чинно проследовали к маленькому детскому столику у окна, за которым расположился Мерлин, и уселись на цветные стулья. Девочка принялась заваривать невидимый чай, а мальчик наблюдал за Артуром, глядя хмуро, исподлобья, будто намереваясь в случае чего встать на защиту матери и сестренки.

Мерлин оказался рядом с девочкой, Фреей, и теперь с нежностью смотрел на нее. Фрея отвлеклась от своего занятия, подняла темноволосую головку и осмысленно посмотрела на него в ответ.

– Ты меня видишь? – внезапно осипшим от волнения голосом спросил у нее Мерлин.

Фрея встала со стульчика, прошлась по кухни и поставила на столик три маленьких пластмассовых сервиза из чашек и тарелок – для себя, для Перси и для Мерлина – и положила в них три игрушечных печенья. Без всякого сомнения, она посчитала Мерлина полноценным участником чаепития.

– Фрея, хорошая моя, скажи, что ты меня видишь, пожалуйста! И я куплю тебе самое красивое платье, когда очнусь. Ты будешь настоящей принцессой! – взмолился Мерлин. – И еще столько мороженного, сколько захочешь, и пусть потом твоя мама сама уложит меня обратно на больничную койку.

Фрея ласково улыбнулась ему и… промолчала.

Артур между тем мучительно пытался придумать, как сказать Гвен то, что собирался, и не показаться полным психом. В итоге он начал осторожно, прощупывая почву:

– Я верю, что чудеса случаются. Каждый день происходит что-то неподвластное нашему разуму, и этому есть множество очевидцев. Главное – верить и не сдаваться, – пожалуй, вступления достаточно. – Он выкарабкается, Гвен. Если кто-то и может очнуться после глубокой продолжительной комы, так это ваш брат.

Гвен нервно облизнула губы, развязала фартук, бросила его на спинку стула, стоящего рядом с собой, и сильно сжала руки в кулаки.

– Уже поздно, – тихо призналась она. – Я подписала бумаги, и завтра в полдень отключат систему искусственного поддержания жизни.

В этот момент Гвен показалась ему самым отвратительным существом на планете.

– Что вы наделали! – воскликнул Артур. – Он же ваш брат!

– Я устала, – резко перебила его Гвен. – Эти три месяца были самыми тяжелыми в моей жизни. Даже без указок и советов врачей я вижу, что состояние Мерлина с каждым днем ухудшается. Он уходит. Медленно отдаляется от нас и уже переступил порог, откуда вернуться невозможно. Я не хочу больше бессмысленно держать его, мучить, потому что мне с моей надеждой так проще. Я отпускаю. Поверьте, это нелегкое решение, и о нем я буду помнить до конца своей жизни. И вы не вправе меня осуждать.

Она сделала свой трудный выбор, и теперь никто не мог переубедить ее. Потому что если она хоть на мгновение представит, что была неправа, реальность раздавит ее, и она окажется убийцей собственного брата.

И Артур решился на отчаянный шаг.

– Ваш брат не умер, – заявил он. – Пока не умер. Он сейчас находится в этой комнате, его дух стоит рядом с вами и смотрит с таким выражением лица, будто его только что предали. А еще ему, кажется, вас жаль, но я с ним категорически не согласен. Вы не можете видеть Мерлина, но я могу. Не знаю почему, но я единственный человек, с которым он может общаться. И вам придется мне поверить и выслушать.

Артуру казалось, что он говорит очень убедительно, с отчаянными нотками в голосе. Мерлин закрыл лицо рукой, пробормотав: «Болван ты все-таки…».

Гвен пару раз моргнула, натянуто улыбнулась и не торопясь подошла к игрушечному столику.

– Прошу прощения, я ненадолго, – вежливо сказала она Артуру и обратилась к детям: – Перси, Фрея, идите, посмотрите телевизор. Думаю, я видела в программе передач ваши любимые мультики.

Дети не стали спорить и радостно убежали. Гвен проводила их до гостиной, заперла за ними дверь и вернулась на кухню. Зачем-то вытерла руки полотенцем, схватила нож и направила его на Артура.

– Эй! – возмутился он, отскочив подальше. Она что, умом тронулась? – Что вы делаете?!

– Убирайся! – лицо Гвен потемнело от гнева, она ткнула ножом вперед, угрожая чересчур реально. – Убирайся, псих, иначе, клянусь, я прирежу тебя или позвоню в полицию!

– Идем, – пискнул Мерлин, на всякий случай закрывая Артура собой от Гвен, что было совсем некстати: пусть он и бесплотный, но совсем не прозрачный.

Благо, дверь оказалась за спиной у Артура, и он выскользнул в нее, едва ли не впервые в жизни предпочтя бегство сражению.

– С тобой я себя не узнаю, – вздохнул он десятью минутами позже, медленно бредя по краю отвесного утеса, под которым уютно раскинулись маленькие домики.

– Ты стал лучше? – поинтересовался Мерлин, безуспешно стараясь пнуть носком кроссовки камень.

– Я стал психом, – он усмехнулся. – Спроси у своей сестры. Она совсем бездуховная личность?

– Нет. Просто очень хорошая мать. В ее глазах ты угрожал детям.

– Но сестра из нее паршивая.

– Артур, ты ничего не понимаешь, – Мерлин осуждающе покачал головой. – Кстати, Фрея меня видела, я уверен.

– Маленькая девочка? Ты не мог раньше сказать, вдвоем с ней мы бы смогли убедить твою Гвен!

– Да кто поверит четырехлетке, которая очень любит фантазировать? Да и ты выглядел м-м… не совсем адекватно.

– Я пытался спасти тебе жизнь, идиот.

– Я оценил, спасибо. Всегда мечтал провести последние часы, сидя рядом на койке в психушке и любуясь на капельки пота у тебя на лбу, которые появятся после того, как тебя накачают лекарствами и завернут в смирительную рубашку.

– Если ты оживешь, я первый убью тебя обратно, – беззлобно пообещал Артур и, вопреки словам, нежно посмотрел ему в глаза. – Я придумаю выход.

– Что ты можешь сделать? – грустно усмехнулся Мерлин. – Ты не волшебник и даже не король или премьер-министр. Хотя сомневаюсь, что и они смогли бы отменить действие подписанных Гвен бумаг. Врачебная тайна, воля пациента и все такое.

– Я могу попросить отца, – с сомнением предложил Артур и тут же отбросил эту идею. Ничего не получится. Отец не простит в пять минут и не станет делать то, что решительно не понимает и считает глупым. То есть спасать совершенно незнакомого парня от его собственной прошлой безрассудности. Не предусмотрел все варианты – сам виноват.

– Просто позволь мне провести этот день рядом с тобой, – тихо попросил Мерлин и всхлипнул, будто вот-вот расплачется. Совсем как девчонка.

– Я не могу пойти к отцу, но у меня есть другие полезные родственники, – будто не слыша его, упрямо продолжал Артур, отчаянно цепляясь за последние крупицы надежды. Он не мог иначе: все-таки он был сыном своего отца и умел сражаться до последнего.

Колокольчик, висящий над дверью, мелодично зазвенел, оповещая о новом посетителе. Откуда-то из глубины магазина доносилась тягучая монотонная музыка, напоминающая ритуальную, под которую шаманы вызывают духов. Артур неодобрительно поморщился. Мордред, снова стоящий за кассовым аппаратом, пояснил:

– У нас неделя индейской культуры, не обращай внимания, – он явно не одобрял ничего индейского, но перечить Моргане, как хозяйке магазина, своему учителю и даме с туманом из магического шара в голове, не решался. – Кстати, привет.

– Мне нужна Моргана, – Артур подошел к кассе вплотную. В магазинчике еще и воняло чем-то отвратительным. Припомнив ритуалы древних индейцев, Артур понадеялся, что сестра в данный момент не забивает петухов в подвале и не мажется их кровью.

– Она сейчас недоступна, – Мордред криво усмехнулся. – И не проси ее отвлекать, я еще жить хочу.

– Оживляет своих зомби? – поинтересовался Артур и невольно расплылся в улыбке: он часто так дразнил Моргану в детстве.

– Ушла на свидание. Не спрашивай с кем и почему посреди дня, самому интересно.

Мордред начал казаться Артуру неплохим парнем, у которого просто в мозгах было что-то не туда повернуто, как и у Морганы. Или у всей их семейки, учитывая, что рядом стоял призрак и нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– О, – Мордред повел носом по воздуху. – Ты привел с собой призрака?

– Я сам пришел, – буркнул Мерлин и взмолился: – Пойдем отсюда, а? Он нам точно не поможет.

– Подожди, – Артур не хотел сдаваться так просто. Да и Мордред чувствовал Мерлина и наверняка много чего знал о духах – а это уже кое-что.

– М-м, а он испытывает к тебе нехилые чувства, – Мордред заулыбался и подмигнул Артуру. – Моргана будет в восторге.

– Боже, он совсем придурок! – взвыл Мерлин, но Артур просто проигнорировал его. Как и собственное бешено бьющееся после замечания Мордреда сердце.

– Да, он здесь, рядом со мной, – признался Артур и махнул рукой на то место, где стоял недовольный Мерлин.

– Заметно. Ты бы видел сейчас свою ауру. Приятно глянуть.

– Не в этом суть, – отмахнулся Артур от пустой болтовни. – Я нашел его, он лежит в коме, и у меня есть двадцать два часа, чтобы придумать, как вернуть душу обратно в тело. Можешь помочь?

– А это не так просто, приятель, – Мордред вздохнул и почесал макушку под густыми темными волосами.

– Есть же тысяча способов! Ритуал, электрошок, отвары, травки, таблетки, магические пассы – что угодно!

– Сразу видно, что ты не врач, – вздохнул Мерлин и выразительно покрутил пальцем у виска. Мордред, похоже, едва удержался, чтобы не сделать то же самое.

– Не в моих силах соединить душу твоего друга с телом, – пояснил он. – У меня просто есть дар, но я не умею взглядом передвигать предметы или вырывать с корнем вековые деревья, прошептав пару слов. Но, знаешь, здесь главное – задать правильные вопросы, чтобы получить правильные ответы.

Артур задумался. Мерлин рядом фонтанировал вариантами: от «почему жизнь так несправедлива!» до «обмотать меня скотчем, чтобы душа не выскальзывала». Это немного отвлекало, потому что было местами забавно, а порой – очень даже здраво, но не стоит признаваться в этом Мерлину.

– Почему… – Артур облизал губы и вгляделся в глаза Мерлину, который тут же заткнулся и посмотрел в ответ. – Почему его вижу только я? У меня нет никакого дара, иначе Моргана давно бы взяла меня в оборот. Но отчего-то Мерлин пришел ко мне.

– Бинго! Правильный вопрос, – Мордред довольно сощурился, словно умудренный опытом дядюшка.

– И?

– Ты ждешь от меня ответа? Это твой призрак, сам с ним и разбирайся.

Мордред снова показался Артуру наглой и неприятной личностью. Но все же визит оказался полезен.



До квартиры добрались молча. То есть Артур молчал, погруженный в невеселые мысли, а Мерлин что-то бубнил рядом, но на него никто не обращал внимания. Думать, что это последние сутки, которые они проводят вместе, не хотелось. Больно, несправедливо и откровенная чушь. В Мерлине слишком много жизни и нерастраченных чувств. Больше, чем в иных живых. Он не должен умереть, и его призрачное состояние тому подтверждение, иначе получается полная бессмыслица. Должны быть причины, по которым Мерлина видит только Артур, по которым он вообще завис между жизнью и смертью и не умер в первые часы после аварии. Это не мастерство врачей, не мифические незаконченные дела, а что-то личное, ценимое гораздо больше, чем собственная жизнь… Или мир решил оставить Мерлина среди живых в отчаянной попытке доказать что-то.

– Может, дело в квартире? – предположил Артур, садясь на любимый диван. – Ты жил здесь, поэтому привязался к месту и решил остаться.

– К месту? Поэтому я путешествовал с тобой по всему городу и его окрестностям?

– Хочешь сказать, что привязался ко мне? Но ты даже не знал меня раньше.

– А вдруг знал… Может, мы лежали в соседних колыбелях в роддоме, ходили в один детский сад, а что насчет школы?

– Ты думаешь, я бы забыл мальчишку с такими замечательными ушами и скверным характером? – отмахнулся Артур. Мерлин едва ли не впервые за последний месяц не нашелся с ответом. Он огляделся в поисках подсказок и зацепился взглядом за знакомую фотографию в рамке.

– Ты спер мое фото из больницы? – удивился он.

Артур прочистил горло и кивнул, вытаскивая рамку из-под кипы одежды.

– Хотел взять хоть что-то на память о тебе, – провел пальцем по изображению смеющегося, явно вдрызг пьяного Мерлина, обнимающего одной рукой Гвен, а другой – высокого темноволосого парня с мягким, добрым взглядом.

– Она стояла у меня на столике возле кровати. Это после моего экзамена в медицинский. Мы с Гвен и Лансом, ее мужем, веселились до самого утра.

– Сдал на отлично?

– О нет, – рассмеялся Мерлин. – Провалился с треском. Гвен тогда сказала, что нечего грустить, все равно уже ничего не исправишь, поэтому нужно оторваться по полной. Знаешь, тогда я был очень счастлив. Теперь мне кажется, что последний раз в жизни. Потом началась учеба, работа, которую очень любил. Но жизнь я постоянно откладывал на потом. Девушкам не нравится, когда ты звонишь им в перерывах между лекциями и отменяешь третье подряд свидание, потому что тебя позвали посмотреть на редкую операцию. Парни были более понятливы, но и они не выдерживали и переставали тратить на меня свое время.

– Просто ты никого из них не любил, – подсказал Артур. – Иначе нашел бы способ совместить.

– Наверное… Я вообще не помню, чтобы интересовался чем-то, кроме своей работы. Думал, что обязательно поеду путешествовать, влюблюсь без памяти, но потом… Не знал, что «потом» уже никогда не будет.

– Тогда поехали! В любой уголок планеты, куда пожелаешь! – взволнованно предложил Артур. Сейчас он хотел подарить Мерлину весь мир. Пусть всего на несколько часов, но чтобы тот был счастлив, чтобы сияли глаза и вновь вернулась по-мальчишески задорная улыбка. За это можно было отдать все на свете. В конце концов, по-настоящему важными оказываются самые простые вещи, которые раньше никто не трудился замечать.

– Ты так ничего и не понял, – грустно усмехнулся Мерлин. – На самом деле мне нужно совсем другое…

– Что? – глупо переспросил Артур, с бешено колотящимся сердцем глядя, как Мерлин подходит ближе и тянется, словно для поцелуя.

– Ты, – прошептал он Артур в губы.

Правильный ответ на правильный вопрос.

– То, что меня держит здесь – это ты, – продолжил Мерлин. – Не знаю почему, но это так.

Если бы, закрыв глаза, можно было почувствовать хоть что-то… Артур отдал бы все на свете, чтобы прикоснуться к Мерлину, который подался еще немного вперед и едва не провалился носом сквозь его лицо.

– Идиот, – нежно улыбнулся Артур и обвел рукой контуры щеки Мерлина. Легкая щетина – должно быть, результат долгого дня, который он провел в больнице, не успевая иногда даже кофе попить, не то что побриться. Дня, закончившегося страшной трагедией.

– Если бы ты по-настоящему ко мне прикоснулся, – Мерлин завороженно провел пальцем, повторяя изгиб его губ, – то я бы очнулся, – он посмотрел Артуру в глаза. – Я знаю это.

Потом они долго лежали на кровати, почти соединив ладони, и молча смотрели друг на друга. Когда Артур все-таки уснул, Мерлин, осмелев, подался вперед и накрыл его губы своими. То, что было невозможно осуществить наяву, стало возможным во сне, когда соединяются не тела, но души, для которых уже не существует препятствий, чтобы быть вместе. Артур ответил, вцепившись Мерлину в плечи и перетаскивая его на себя. Он оказался именно таким, как ожидал Артур – угловатым, с острыми коленками и локтями, торчащими ребрами и ключицами, теплым телом и холодными руками и ногами. Он льнул, целовал, словно измученный от жажды путник, не мог напиться своими чувствами и ощущениями. Артур трогал, казалось, каждую клеточку его тела: проводил губами по коже на шее, спускался к груди, водил руками по спине и бокам, искал чувствительные местечки, упиваясь запахом Мерлина и слизывая мелкие капельки пота с косточек на бедрах. Мерлин дрожал в его руках, распахивал огромные синие глаза, цвета которых было почти не разглядеть из-за расширенных во всю радужку зрачков. Словно наяву, Артур окончательно раздел Мерлина, не глядя, расшвырял по разным углам порядком надоевшие ему джинсы и рубашку – Мерлин вынужден был весь месяц ходить в том, в чем сел в машину в тот злополучный вечер. Затем разделся сам, предвкушая первый полный контакт кожи к коже… Мерлин завороженно оглядел его, облизал губы и прошептал:

– Когда я наблюдал за тобой в душе, то даже представить не мог, что когда-нибудь затащу тебя в постель.

– Все-таки тебе нравилось, – усмехнулся Артур, в свою очередь оглядывая худую фигуру Мерлина с таким восхищением, будто это был торс Аполлона. Мерлин смутился и покраснел.

– Стал бы я иначе каждый день караулить тебя там, если бы не нравилось, – буркнул он, взглянув из-под ресниц и улыбаясь одним уголком рта…

И Артур не выдержал. Он набросился на него, подминая под себя и не давая нормально вздохнуть, перемежая жадные поцелуи в губы, в шею с невесомыми прикосновениями к члену, доводя Мерлина до исступления. Тот отвечал, слепо шаря руками по спине и норовя плотнее прижаться пахом. Артур и сам уже мало что соображал, когда обхватил рукой оба члена и начал быстро дрочить, почти замерев на месте и гладя, впитывая в себя вид, запах, стоны подходящего к пику удовольствия Мерлина….



Утром Артур проснулся с запачканными штанами и в твердой уверенности, что сон был реальнее некуда, и один взгляд на забившегося в стоящее около кровати кресло Мерлина это подтвердил. Навсегда останется загадкой, почему сквозь кресло тот не проваливался, а дотронуться ни до чего не мог. Артур решил для себя, что Мерлин просто парил на ничтожно малой высоте над креслом, как и над полом, когда ходил.

– Я знаю, что нужно делать, – заявил Артур, опуская босые ступни на пол и морщась от соприкосновения с холодным полом. – Ты спас меня, – Мерлин что-то промычал, – не спорь. Поэтому в благодарность я украду из больницы твое тело.

– Тебя посадят. Нельзя просто так украсть меня и остаться безнаказанным.

– Ты предпочитаешь умереть?

Мерлин слез с кресла и заметался по комнате.

– Нужно столько всего знать! И быть как минимум врачом, чтобы обеспечить в домашних условиях поддержание жизни человеку, находящемуся в глубокой коме.

– Ты же врач, ты все это знаешь.

– И у нас получится? – Мерлин резко остановился в нелепой позе и, поймав уверенный взгляд Артура, широко улыбнулся. – Тогда тебе нужен фургон и абсолютно аморальный помощник.

Со времен жизни в доме отца у Артура остались неплохие связи. Леон, водитель семьи Пендрагонов, был в общем-то отличным парнем и, что еще важнее, знал множество не менее хороших парней, в том числе и работающих на одной из долговременных стоянок Лондона. Поэтому фургон нашелся быстро – парой звонков и переданных приветов. На роль аморального помощника прекрасно подошел Гвейн. Поворчав для проформы, что после самого лучшего свидания в его жизни, вставать в такую рань – преступление, он быстро собрался и через двадцать минут уже садился на водительское место фургона.

– Есть надежда, что ты мне все объяснишь? – спросил он, пристраиваясь в плотный поток машин.

– М-м… мне нужно забрать кое-что из больницы Роял, – не особо надеясь, что ему поверят, ответил Артур. Мерлин на заднем сидении с чувством фыркнул.

– Значит, не признаешься. Скажи только, что после этого дела я не окажусь по уши в болотной тине и с лягушкой в волосах, как пять лет назад.

– Нет, – рассмеялся Артур. – Надеюсь, до этого не дойдет.

– Замечательно! – Гвейн возвел глаза к небу. – А я-то думал, ты совсем закис.

Мерлин, внимательно разглядывающий Гвейна всю дорогу, подался вперед и мучительно нахмурился.

– Его лицо кажется мне знакомым, – пробормотал он. – Очень знакомым… Не могу вспомнить, где я его видел.

– Как там призрак? – Гвейн резко крутанул руль и въехал на парковку перед больницей. – Больше не докучает?

– Мы с ним нашли общий язык, – осторожно пояснил Артур.

– И сколько ты выпил на этот раз? – Гвейн обеспокоено взглянул на него и едва не врезался в маленький форд, выруливший им навстречу, и громко выругался.

– Ни капли, – Артур наклонился и достал с заднего сидения пару белых халатов и сунул один Гвейну. – Надевай.

– Ты должен ему все рассказать, – посоветовал Мерлин.

– Позже, – под тяжелым взглядом Гвейна ответил пустоте Артур.

В коридорах они почти никого не встретили. Час был не приемным, врачи разбрелись по дежуркам и кабинетам, и добраться до небольшого склада на третьем этаже оказалась легко. Мерлин прошелся вдоль стеллажей, мечтательно улыбаясь странным на вид приборам.

– Нам нужна тележка, манжета для измерения давления и аппарат для искусственной вентиляции легких, – авторитетно заявил он.

– Я рад, но как они выглядят? – Артур растерянно огляделся. Среди всего медицинского добра прибором для вентиляции легких могла оказаться любая куча пластмассы с трубками и проводами.

Мерлин указал на нужное.

– Еще тележка.

– Тележка, – повторил Артур, поворачиваясь к Гвейну. Тот непонимающе оглядывался по сторонам, пытаясь увидеть собеседника Артура, но послушно схватился за ручку тележки.

– Что ты делаешь? – прошипел он.

Артур сгрузил в тележку аппараты и решил больше не юлить.

– Призрак, о котором я тебе рассказывал, помнишь? Он здесь, в этой больнице, то есть его тело здесь. Он лежит в коме, и сегодня в полдень его отключат от системы жизнеобеспечения.

– Артур, – Гвейн вложил в это слово все участие, на которое был способен, жалость и желание помочь. – Говорят, в этой больнице неплохое психиатрическое отделение. Я покажу тебе дорогу.

– Гвейн, – Артур устало покачал головой. И куда делась вся его фантазия и любовь к авантюрам? – Не стоит. Я могу доказать.

– Проведем спиритический сеанс? Я теперь многое о них знаю, о них так забавно рассказывает твоя се…

– Нет, – не дослушав, оборвал его Артур. – Мой призрак стоит у тебя за спиной.

Мерлин скептически оглядел Гвейна с ног до головы.

– Ты лучше, – решительно заявил он Артуру.

– Он говорит, что я лучше тебя, – пояснил тот Гвейну. – Если смотреть сзади.

– И спереди, – довил Мерлин, хитро улыбаясь.

– И спереди, – повторил Артур, вспоминая прошлую ночь и свой не-сон.

– Черт знает что! – Гвейн на всякий случай оглянулся, но не обнаружил ни людей, ни даже зеркала, которое помогло бы Артуру выкрутиться. – Хорошо, – он завел руки за спину. – Что я сейчас показываю?

– Ножницы, – тут же определил Мерлин.

– Ножницы, – послушно повторил Артур под удивленным взглядом Гвейна.

– Теперь бумагу… камень, снова бумагу, ножницы и… фак! – Мерлин возмущенно ткнул пальцем в Гвейна. – Он мне фак показал.

– Ты ему фак показал, – в свою очередь возмутился Артур.

– Боже, одна семейка, – пробормотал Гвейн, снова обернулся и тщательно осмотрелся. Артур терпеливо ждал, решив дать ему время немного переварить правду. Когда Гвейн осознает, что делает, толку от него гораздо больше.

– Так призрак действительно существует и сейчас стоит позади меня? – как-то жалобно переспросил Гвейн.

– Да, – подтвердил Артур.

– И ты рискуешь ради него всем. Почему?

Можно было ответить, что бросать людей в беде не в его характере или что он успел подружиться с Мерлином и понять, насколько тот нуждается в защите и опеке (и как до своих лет дожил и даже стал неплохим врачом?). Можно было пространно рассуждать о человеческих качествах и альтруизме, но на самом деле все было гораздо проще.

– Потому что я люблю его, – четко ответил Артур, глядя мимо Гвейна на онемевшего Мерлина.

И будто ничего не произошло, Артур подтолкнул тележку к выходу и пошел по коридору. На полпути развернулся и зашагал в обратном направлении, так как Мерлин, смеясь, окликнул его и заявил, что он идет совсем не туда. Гвейн, видимо, решил не спорить и не задавать вопросов, следил украдкой за Артуром и решал, как относится ко всему тому, что тот наговорил.

На двух мужчин в белых халатах и с медицинской тележкой никто не обратил внимания.

Едва войдя в палату, Артур бросился к кровати, жадно окинул взглядом тело Мерлина и обернулся, только услышав удивленный возглас Гвейна.

– Этот тот парень, с которым я устроил тебе свидание, а ты не пришел, три месяца назад! – Гвейн взволнованно пробежался взглядом по фотографиям на подоконнике. – Точно он!

Артур перевел взгляд на Мерлина, который выглядел беспомощным и почему-то обиженным.

– Это в тот день, когда я попал в аварию, – он подошел ближе. – Мы должны были встретиться, понимаешь, Артур? Но даже если бы не было этой чертовой аварии, этого бы не произошло. Я тогда безбожно опаздывал, а ты вообще не пришел, оказывается. Болван, мы могли бы просто встретиться!

– Почему? – уже зная ответ, спросил Артур, но ему нужно было услышать это от Мерлина.

– Потому ты – моя судьба, дубина, а я твоя, – Мерлин улыбнулся. – И если мы не поторопимся, будешь приходить ко мне на кладбище и пересказывать последние новости о политике, чтобы позлить меня, потому что я ее терпеть не могу.

Артур торопливо вернулся к прерванному занятию и с подсказками Мерлина переустановил аппарат искусственного дыхания и повязал манжету для измерения давления.

– Откуда ты вообще его знаешь? – Артур бросил Гвейну ненужные провода.

– Когда-то у меня был роман с его сестрой.

– Точно! – вдруг завопил Мерлин и звонко хлопнул себя по лбу. – Это Джи Джей! Только волосы отрастил и, кажется, исправил прикус.

– Ты целовался с его сестрой за пять минут до свадьбы? Джи Джей, – Артур расхохотался. – Я должен был догадаться раньше.

– Меня никто так со школы не называл, – Гвейн непроизвольно улыбнулся. – Дурацкое прозвище. Так он и вправду здесь? Этого ведь никто не знал, кроме Гвен и Мерлина. Он тогда ворвался к нам и напугал до смерти, а я чуть не прибил его самого с поддержки Гвен.

– Я молчал как рыба все это время! – возмутился Мерлин.

– Если так, то я не позволю братишки Гвен умереть! – Гвейн подкатил каталку с телом Мерлина к двери.

Артур осторожно выглянул наружу. К палате приближалась высокая блондинка в белом халате, очевидно, врач Мерлина. На часах было только без четверти двенадцать. Что ей здесь понадобилось так рано?

– Избавься от нее! – Мерлин вылетел в коридор. – Стерва, – выплюнул он ей в лицо. – Всегда мечтал ей об этом прямо сказать, – пояснил он Артуру.

– Э-э, доброе утро, – фальшиво улыбнулся Артур. – Я из… Пендраг… кшен медикал, нас вызвали для независимой экспертизы вашего пациента. Наша специализация – люди в глубокой коме. Мы должны провести несколько тестов, чтобы убедиться в целесообразности отключения этого пациента.

– Твоя бригада внизу, – подсказывал Мерлин. – И у тебя есть разрешение от Гаюса. Тьфу, то есть от доктора Майлза.

Моргауза молчала и смотрела недоверчиво. Ничего не вышло! У нее словно нюх на ложь. Артур успел заметить, как она потянулась к телефону, схватил ее за плечи и быстро втолкнул ее в палату напротив и подпер дверь стоящей рядом шваброй.

– Давай! – крикнул он Гвейну, и тот выкатил каталку в коридор и побежал к лифтам. Артур рванул за ним, придерживая вилявшую из стороны сторону койку, и успел остановить ее прежде, чем она врезалась в металлические двери лифта. Которые распахнулись, выпуская охранника в форме. Гвейн взревел и прыжком, достойным первоклассного игрока в регби, повалил его на пол. Артур с трудом развернул каталку и бросился в соседний коридор, в конце которого собралась шумная толпа. Остановиться он не успевал, как и повернуть или придумать еще какой-то выход. Если бы не сложная система поддержания жизни, он бы подхватил Мерлина на руки и, получив большую маневренность, сумел бы убежать. Из двери справа вышли еще двое охранников. Артур отпихнул их от себя, за что-то зацепился рукой, упал на пол и картинно проехал задницей по скользкому полу. Но только когда охранники – два разозленных здоровых мужика – подхватили его под руки, он понял, что именно зацепил перед падением. Трубка, через которую Мерлину подавался кислород, исчезла с его лица – Артур крепко сжимал ее в руке. Писк монитора замедлился, цифры – сердцебиение – стремительно уменьшались. Последним рывком Артур высвободился и подскочил к Мерлину. Теперь, когда его лицо не было скрыто под трубками, он выглядел совсем бледным и беззащитным, таким родным. И умирающим. В последней отчаянной надежде Артур наклонился и прижался губами к его губам. Чтобы почувствовать, запомнить, чтобы, может быть, таким сказочным образом вернуть Мерлина к жизни. Наверное, в реальности так не бывает, но за последний месяц произошло многое, чего не случается в обычной жизни.

Кто-то оттащил Артура прочь. Призрачный Мерлин, стоящий по другую сторону каталки, рассеянно дотронулся до своих губ, тепло улыбнулся и исчез, растворившись в воздухе. Монитор запищал пронзительно, на одной ноте, показывая прямую линию и фатальную цифру «0» вместо сердцебиения.

Артур огляделся: увидел, как Гвен прижала руку ко рту, давя рыдания, а Ланс обнял ее, крепко прижимая к себе; заметил потрепанного Гвейна в сопровождении охраны, злую Моргаузу… Кто-то сильно стиснул его плечо и больно ткнул в бок, но теперь ему было все равно. Когда теряешь свою судьбу, все становится неважным. Неужели призрак Мерлина был с ним лишь для того, чтобы показать, как много у него могло бы быть, не зациклись он на жалости к себе?

Кто-то вскрикнул. Монотонный писк прервался. Прямая линия на мониторе вздрогнула и устремилась вверх, затем вниз, образовав пик. Потом еще раз, и еще…

Ресницы Мерлина затрепетали, он закашлялся и открыл глаза.

Кто-то, кажется, Гаюс, приказал охранникам отпустить его, и Артур медленно подошел к каталке, стараясь банально не грохнуться в обморок или не продемонстрировать нервный срыв.

– Мерлин, – тихо, нежно позвал он.

Синие глаза обратились к нему, и это было самое прекрасное, что когда-либо видел Артур. Но вместо радости узнавания в них отразилось только удивление.

– Кто вы? – хрипло спросил Мерлин.

– Мерлин? – сердце ухнуло вниз, больно сжавшись в комок. Это не страшно, но дико болезненно, потому что, кажется, все все-таки кончилось. Так или иначе, он потерял Мерлина. – Ты не узнаешь меня?

Артур попытался дотронуться до него, но Мерлин отдернул руку, едва почувствовав его прикосновение. Не узнавал. Совсем.

Истории, даже имеющие сказочный конец, в эпилоге умудряются доказать, что настоящие чудеса слишком похожи на обычную паршивую жизнь.

Артур ушел только с одним желанием – заткнуть себе уши, чтобы не слышать слабого голоса Мерлина, что-то отвечающего Гвен. С него хватит.



Всю следующую неделю Артур гулял по городу, старательно обходя места, куда он ходил с Мерлином, которые обсуждал с Мерлином или которые просто о нем напоминали. Он не мазохист, чтобы снова и снова ковырять палкой в открытой ране на своем сердце. Может быть, ему не суждено любить, быть счастливым. Потому что все, кто любил его, умирали реально или забывали, вычеркнув из своей жизни.

Хуже всего было в квартире. Его попросили освободить ее через два дня после того, как Мерлин очнулся, и дали неделю на выселение. Каждая вещь в ней была словно пропитана Мерлином, даже солнечный свет, струившийся из огромных окон. Однажды Артур заметил, что Мерлин будто соткан только из теплых солнечных лучей, золотых – тогда он стоял в потоке света, ругался, улыбался, взъерошивал себе волосы и страдал от того, что не может ничего делать. Мол, какой прок от безделья, если знаешь, что это единственное твое времяпрепровождение. Может быть, именно тогда Артур влюбился в него окончательно. На третий день после того, как Мерлин осознал себя призраком.

Теперь он так же будет стоять напротив окна, любоваться на крыши домов, и кто-нибудь другой заметит, как бережно окутывает его золотое сияние.

Единственным светлым моментом за эту неделю было сочувствие Гвейна и Морганы, которые, похоже, завели бурный роман, больше походивший на издевательство, а не на утешение, если случайно оказаться с ними обоими в одном помещении. Но судя по довольному виду Мордреда, Гвейн был тем самым парнем, которого напророчила себе когда-то давно Моргана. Артур был за них очень рад. Только немного жалел Гвейна, вольная жизнь которого благополучно закончилась в цепких лапках сестры.

Артур покинул квартиру в означенный срок, уверенный, что не вернется к прежней унылой жизни, и с отчаянной надеждой, что еще не все потеряно. А так же планом, как это осуществить. Мерлин влюбился в него один раз, и что мешает ему сделать это во второй?

Дни в больнице тянулись медленно. Оказалось, что быть пациентом не так уж весело и терпеть бесконечные анализы, упражнения на восстановления мышечной активности, расспросы лучше, когда делаешь их сам, в качестве врача. Мерлин быстро шел на поправку, но плохо ел – больничная еда казалась ему отвратительной – и постоянно о чем-то грустил. Даже когда его навещала светящаяся от счастья Гвен (несмотря на то, что считала себя виноватой за решение отключить брата от аппаратов), Мерлин ловил себя на мысли, что упустил что-то важное, словно потерял частичку себя. Он рассказал об этом Лансу, и тот предположил, что это просто последствия комы и трех месяцев, на которые Мерлин выпал из жизни.

Его навещали друзья из больницы, знакомые, просто те, кто решил полюбоваться на медицинское чудо. Мерлин и сам мог припомнить не больше пары-тройки примеров, когда люди оживали, подобно ему. Везение это было или нет, но жизнь теперь казалась совсем другой, и вернуться к привычному существованию было очень сложно. Словно он стал совсем другим человеком за эти три месяца.

Через неделю его выписали. Мерлин хотел сразу вернуться к себе домой, но Гвен настояла, чтобы он несколько дней пожил у них с Лансом. Это было необходимо прежде всего ей, а уход, который якобы требовался еще слабому Мерлину, хорошее питание и компания были лишь удачными предлогами.

Фрея и Перси кинулись ему на шею, едва не придушив в своей детской непосредственной радости. Мерлин обнял их в ответ, защемив Фрее волосы, а Перси – ухо. Лет через десять, когда мальчик явно перерастет Ланса и даже Мерлина и превратится в большого увальня, он, Мерлин понадеялся, даже не вспомнит о прижатом ухе. Но сейчас Перси завопил так, будто его собирались лишить вышеупомянутой части тела.

Мерлин любил гулять с детьми, с Гвен или в одиночестве по краю обрыва, с которого открывался чудесный вид на крыши маленьких домиков внизу. Он всматривался вдаль и думал, что кроме сестры и ее семьи у него никого нет. И некому было поддержать Гвен и попросить бороться за него еще тогда, когда он лежал в коме. Мерлин не винил сестру за ее решение, только жалел, что некому было с ней поспорить. Не было человека, для которого Мерлин имел бы хотя бы такое же значение, как для нее.

Любимый ресторан вызвал у него противоречивые чувства. Он больше не казался потрясающе красивым и недоступным атрибутом какой-то иной, счастливой жизни. Он стал частью этой.

Однажды Мерлина занесло в незнакомый квартал, и какой-то парень, продавец в эзотерическом магазине, приветливо помахал ему рукой. Вместо того чтобы подойти и, скажем, познакомиться, Мерлин просто сбежал.

В свою квартиру Мерлин вернулся только через две недели после выписки. Он успел подзабыть, какая она светлая и уютная в солнечный день и как понравилась ему с первых секунд, стоило только переступить порог. Ланс и Гвен попрощались с ним через час и ушли, с опаской оставляя одного. Им нужно было отпустить няню, которая не могла сидеть с детьми дольше.

Мерлину и не хотелось, чтобы они задерживались. В своей квартире он предпочитал находиться в одиночку. Но его не покидало ощущение, что в ней чего-то не хватает. Например, раньше на потолке не было дырок от каких-то креплений, но ничего кроме теплых чувств они не вызвали. Квартира тоже преподносила сюрпризы, и стоило заглянуть в единственное место в ней, которое должно было остаться постоянным и самым прекрасных из всех, как…

Мерлин потянул на себя знакомую дверь, медленно поднялся по узкой лестнице, пересчитав все девять высоких ступеней и… попал в другой мир.
Его грязная, запущенная крыша преобразилась. Теперь она утопала в зелени с редкими яркими пятнами цветов, а прямо по центру высился самый настоящий белокаменный замок со шпилями, флагами и маленькими окошками, опрятный и больше похожий на сказочный, чем на настоящий рыцарский. Но Мерлину нравился именно такой.

Из гротескно большого дверного проема вышел светловолосый парень и отряхнул ладони о штаны. Симпатичный, но Мерлин понятия не имел, кто он.

– Я хотел закончить к твоему приходу, но, кажется, немного не успел, – парень улыбнулся, но было видно, что он надеялся встретить Мерлина здесь. Может быть, ждал этого каждый день из этих двух недель.

– Как вы попали сюда? – Мерлин нахмурился, ухватившись за понятные ему вопросы. В голове роилось множество непонятных, а сердце билось так, будто решило поставить рекорд по самому быстрому темпу отбивания чечетки.

– Запасной ключ под огнетушителем.

Мерлин огляделся и потрогал большой куст рядом с собой.

– Я просто хотел, чтобы у тебя был сад и замок, – пояснил парень, стараясь скрыть волнение в голосе. Мерлин не помнил его имени, но знал, что стоит назвать его, поймет, что слышал уже множество раз.

– Ну я пойду, не хочу тебя пугать, – парень опустил закатанные рукава, отряхнул слегка запачканные брюки и направился к выходу.

Мерлин смотрел ему вслед и понимал, что не может его отпустить, что это будет ошибкой, самой фатальной ошибкой в его жизни. А он больше не намерен глупить и прятаться ото всех.

– Стойте! – выкрикнул Мерлин, судорожно ища предлог, чтобы задержать его. Взгляд упал на ключ, зажатый у него в руке.

– Да? – парень обернулся так быстро, будто только и ждал, что его окликнут.

– Верните ключ, – Мерлин подошел к нему ближе и всмотрелся в правильные, несомненно, красивые и мужественные черты лица. – Где я вас видел?

– Может быть, во сне?

Парень усмехнулся и взял Мерлина за руку, чтобы вложить в нее ключ.

И в то мгновение, когда их ладони соприкоснулись, Мерлина будто током ударило. В его голове открылся шлюз, через который хлынули воспоминания о новом жильце в его квартире, об их маленькой войне. О подглядывании в душе, о ночных разговорах, о просьбе помочь, о совместных вечерах, об его улыбках, взглядах, почти прикосновениях, о прекрасном саде в чужой усадьбе. О словах любви, о ночи, которая никогда не случалась наяву.

– И это был не сон? – спросил Мерлин, имея в виду ту самую ночь.

– Все, что ты помнишь, реально, – Артур еще сомневался, удалось ли...

Артур… Артур. Артур! Как он мог забыть? Того, кто, как они определили, является его самой настоящей судьбой.

– Значит, теперь ты от меня не отделаешься, – прошептал Мерлин и подался вперед, целуя Артура, возвращая себе ощущения, испытанные в их не-сне. Губы Артура были мягче и слаще, чем тогда, а руки нежнее. Наверное, он просто боялся навредить Мерлину после того, как видел его в больнице слабым, умирающим, одиноким.

– Куда уж мне, – рассмеялся Артур, отстранившись. – Мерлин?

– Мм? – на попытку вновь прильнуть к желанным губам сильные руки удержали его за плечи.

– Как меня зовут?

Мерлин прищурился, чуть сжав губы, оценивающе вгляделся в его лицо, будто вспоминая, а потом предположил:

– Арфур Пенпрадон? – получилось нелепо, будто Мерлин лишился зубов и набрал полный рот каши, что значительно повлияло на его дикцию. Он даже покраснел немного.

Артур расхохотался и притянул его к себе, крепко обнимая и зарываясь носом в темные завитки отросших волос.

– Артур, – позвал Мерлин. – Ты же никуда больше не уйдешь?

– Дай подумать… Мне нравится твой диван и твоя кровать, и вообще любое место, куда тебя можно уложить или посадить, или прислонить…

– Артур! – теперь Мерлин точно покраснел, почувствовав, как пылают кончики ушей.

– Надеюсь, тебе уже можно? – невозмутимо продолжал тот, но потом добавил почти серьезно: – Ты же не думаешь, что я создавал такую красоту для тебя одного.

– Разве нет?

– Нет.

– Какая жалость, ты оказался настоящей задницей.

– И ты согласен, что я буду жить с тобой в одной квартире?

Мерлин на миг задумался, заставив Артура немного поволноваться. Вдыхал запах его волос, который раньше никогда не чувствовал, ощущал под ладонями горячую кожу и неплохие мускулы, на которые обычно только смотрел, – не мог отказать себе в этом удовольствии – и думал, что романтический бред про вторую половинку не такой уж и бред.

– Если ты не будешь разбрасывать носки и одежду…

– Уберешь.

–… и вешать грушу в гостиной…

– Потерпишь.

–… и говорить со мной таким тоном…

– Тебе нравится.

–… и называть меня Мёёёёлином.

– Обойдешься.

–… и позволять мне дальше смотреть на тебя в душе.

– На душ у меня иные планы.

– Боже, на что я соглашаюсь?

– На бесконечное число лет простого человеческого счастья.

– Ну если так…

– Только так.

– Я люблю тебя, – сказал Мерлин, обвил руками шею Артура и снова поцеловал, о чем, кажется, и мечтал всю жизнь…





Артур целовал его в ответ, думая, что Мерлин сумел пробудить его от тягучего, мучительного сна, в котором он пребывал, кажется, с самого рождения.





Тремя этажами ниже, риэлторша по имени Грейс Килгарра, случайно проходя мимо, посмотрела вверх и одобрительно улыбнулась…

Спасибо огромное за чудесный фик

это просто великолепная вещь ++

это было восхитительно т.т

Прекрасная трогательная история

Так здорово написано, зачитываешься

Хорошо, что я знала, что всё закончится хорошо
Спасибо за историю -)
Баннер очень правильный в своей минималистичности -)))

какая же трогательная история получилась
обожаю этот фильм, ретеллинг на него вышел изумительным!
огромное спасибо автору за это!

вижу, не смогли удержаться, чтобы не вставить энцу - её-то в фильме не было

Столько слёз выжали... Автор, стыдно должно быть
Очень пронзительная история, красивая, напряжённая - по всем канонам прекрасная *__*
Не знаю, на что это ретейлингом было, но как фильм представилось очень чётко=)))
Спасибо

ыыы!!! чудесный ретейлинг)))

team-arthur, когда читал в первый раз всё думал ну что же, ну как же? а вот как все обязательно получилась)))
отличная история))) большое спасибо)
перечитаю ещё не один раз)))

Я безумно люблю этот фильм, более того, это один из очень немногих фильмов, над которыми я плакала (а для меня это многое значит).
Увидеть в таком антураже ничуть не менее любимых и дорогих Мерлина и Артура, это... Это магия, чудо, волшебство...
Потрясающий текст. Он такой живой, наполненный чувствами и эмоциями, как и фильм, по мотивам которого написан.
В эту историю хочется верить, потому что она такая светлая...
Спасибо большое автору
И спасибо за оформление - ненавязчивое, но четкое, соответствующее тексту.

Спасибо за прекрасную историю!

Очень милый и добрый фанф))? Люблю я этот фильм а вот я долго ухахатывалась с момента где Артур вызывал свещенников и т.д особенно про братьев на импале) сверхъественнное))

Автор, спасибо большое!
Очень хотела увидеть любимых героев именно в этой истории
Оно прекрасно! Лучи любви Вам и обожания

Спасибо, это было бесподобно!))

Спасибо

не люблю немагические аушки, но у этой такой сюжет, что я просто не смог пройти мимо. отличный фик, такой яркий и живой, и я так люблю, когда начинают за упокой, а кончают за здравие, ыыыы) ну и отдельное спасибо за братьев на импале, я ржал как лось на всю квартиру.
да и вообще, большое спасибо за прекрасный фик, он очень жизнеутверждающий!))

Какой трогательный и восхитительный фик.
Автору лучи любви и печенек

о боже я ведь ОБОЖАЮ этот фильм. что может быть лучше, чем ретеллинг любимого фильма с любимой парой? *О*
все заиграло новыми красками, вот это я понимаю))

наконец-то добралась!
вау вау вау!!! это просто потрясающе, прочитала, как книгу! по ходу дела не раз восхищалась, как прекрасно написано!
фильм не смотрела, поэтому история для меня новая) было очень интересно. и трогательно, и романтично.
и местами очень весело, очень понравилось, когда Мерлин доставал Артура, залезал в холодильник, садился на плиту, прыгал сквозь него
на паре моментов смеялась просто в голос))
Я из… Пендраг… кшен медикал, нас вызвали для независимой экспертизы вашего пациента.


и оформление - красота!

просто чудесно!