Под мягкий лиричный проигрыш самолет взмыл вертикально вверх, набирая высоту, словно хотел вырваться за пределы ограничивающего его пространства, а когда достиг высшей точки, замер, остановил вращение винтов и, плавно качнувшись назад, начал падать вниз, словно раскинувший руки человек, все быстрее и быстрее вращаясь в полете. Казалось, еще немного и он врежется в землю и разобьется. Но когда до неё остался какой-то десяток метров, мотор взревел, и самолет резко вышел из пике над самой землей, чтобы вновь с ревом устремиться вверх по идеальной параболе. Трибуны взревели, приветствуя этот рискованный маневр, который — Артур был в этом, черт возьми, уверен — описывал всю суть их отношений. Его вдруг посетила одна мысль, которая словно вспышка ударила в голову. Мерлин не смог знать, что он будет на соревнованиях и увидит все это, и даже если бы он знал, то все равно не смог бы подготовить такую программу меньше чем за сутки. На то чтобы добиться подобного, отточенного исполнения должны были уйти недели, даже месяцы! Осознав, что это может значить, Артур вскочил с места и начал проталкиваться к выходу с трибун.
Композиция меж тем закончилась, и самолет Мерлина пошел на посадку под восторженные крики публики. Зрители вставали с мест и аплодировали, выражали свои явные симпатии. Артур с трудом пробился к краю ограждения, перемахнул через него прямо перед носом у крепкого парня в форме.
— Эй, вам нельзя сюда! — преграждая ему путь, выкрикнул тот на итальянском.
— С дороги, — прорычал Пендрагон и, оттолкнув охранника, помчался вдоль поля в ту сторону, куда после приземления неторопливо выруливал самолет Мерлина. Едва он остановился, его обступили механики и другие члены британской команды, приветствуя возвращение Мерлина уважительными аплодисментами. Мерлин выбрался из кабины, стащил шлем, улыбаясь всем вокруг с радостью и облегчением. Товарищи обступили его, дружескими объятыми и хлопками по плечам поздравляя с удачным выступлением, и этот момент до стоящей возле самолета группы добрался Артур. Пендрагон бесцеремонно растолкал окруживших Мерлина людей, сгреб его в охапку, прижимая к себе так крепко, что Мерлин невольно охнул.
— Скажи мне… — выпалил Пендрагон, задыхаясь вовсе не от быстрого бега, — Это ведь значит да? Ты согласен?
Мерлин сжал его плечи и отстранил от себя, чтобы посмотреть в глаза. На его лице сияла широкая, ослепительная улыбка.
— Согласен, — сказал Мерлин, и вновь крепко обнял его, словно поставив точку в их затянувшемся противостоянии. Артур коротко выдохнул и зажмурился, ощущая, как его переполняет ликование и яркое, всепоглощающее счастье. Это было лучшее, что он испытывал в жизни.
— Результаты! — выкрикнул кто-то, и Мерлин разомкнул объятия, и обернулся. Все присутствующие обратили взгляды на огромное табло у края поля, где с левой стороны бежали столбиком цифры, а с правой светилась таблица с именами участников. Прямо на глазах, сдвинув вниз остальные, имя Мерлина возникло на первой строчке. Артур не знал, как начисляются баллы на таких соревнованиях, но и без всяких пояснений видел, что результат Мерлина совершенно недосягаем. Должно быть, не одному Артуру это стало ясно, потому что стоящие вокруг люди засвистели, зааплодировали, после чего Мерлин вновь подвергся объятиям и дружеским хлопкам разной силы и эмоциональности, которые выдерживал на удивление стойко.
— Две медали на одном соревновании, Мерлин, — сказал ему Артур, когда поток бурных изъявлений радости, наконец, иссяк. — Это круто. Тебе идет быть чемпионом.
— Знаешь… — Мерлин смущенно потер ладонью шею и поднял на него сияющий взгляд, — Это не самое лучшее, что случилось сегодня. Важнее то, что ты сейчас здесь.
— Вот как? — прищурился Артур и расплылся в самодовольной улыбке, — Тогда пусть я буду самой главной твоей победой. Меня это вполне устроит.