Название: Meeting in a snowstorm
Автор: Кью.
Форма: коллаж
Персонажи: Брэдли, Колин (почти за кадром)
Жанр: романс
Предупреждение: нет
Примечание: арт выполнен на Артур/Мерлин ОТП фест «Две стороны одной медали»
Саммари: Что может быть романтичнее встречи в метель?
Размер: 1580x1140 px
Тема: РПФ

@темы: Arthur's team, Арт, Arthur/Merlin OTP fest 2015, romance, PG

Название: Перед рассветом
Автор: Tyen
Бета: -Wintersnow-
Размер: 3 034 слова
Жанр: ангст, романс
Пейринг: Колин/Брэдли, Брэдли/Колин
Рейтинг: R
Дисклеймер: Творим из-под щита!
Саммари: Колин давно оставил все в прошлом. Правда?
Тема: РПФ

Лондон считался довольно большим городом Европы, и чтобы встретиться в нем, нужен был тот самый шанс на миллион, о котором так часто говорят. Некоторые называют это судьбой, но Колину это слово набило оскомину еще во время съемок в «Мерлине». Проторенных маршрутов у него не было, его путь всегда зависел от места съемок или расположения театра, где проходили спектакли. Но в конечном итоге все дороги сводились к метро и ближайшей от его дома станции. Неподалеку от последней располагался небольшой супермаркет, где Колин закупался продуктами. И он бы не удивился, встретив Брэдли там, но совершенно оторопел, увидев его в небольшой кондитерской, которую сам нашел только пару дней назад и которая находилась в стороне от его обычного маршрута.

В первое мгновение он застыл не зная, как поступить. То ли уйти, пока Брэдли его не заметил, то ли проявить элементарную вежливость, поздороваться, а потом, сославшись на неотложные дела, быстро сбежать. Времена, когда им было хорошо вдвоем, давно прошли. После окончания сериала их встречи постепенно сошли на нет, не было ни бурных выяснений чувств, ни громких слов при расставании — они просто виделись все реже и реже, что-то недоговаривая, где-то ленясь искать компромисс, пока не перестали встречаться совсем. А теперь Брэдли стоял в трех шагах от него, спиной, предоставив Колину самому выбирать, хочет он говорить с ним или нет.

И Колин уже направился к выходу, но остановился, развернулся и решительно подошел к Брэдли.

— Привет, — сказал он, когда Брэдли обернулся на звук его шагов.

— Привет, — улыбнулся тот, цепляясь взглядом за лицо Колина и жадно разглядывая.

Сам Брэдли изменился с тех пор, как Колин видел его в последний раз. Для очередной роли ему снова перекрасили волосы, и что-то случилось с его носом. Колин не решился пока спросить, что именно, но знал, что без крайней необходимости Брэдли бы на такое не пошел.

— Я просто покупаю… — начал было Колин, но замолчал, не зная, как продолжить. И так ясно, зачем он пришел в эту кондитерскую — уж точно не чтобы подкарауливать бывших друзей, а больше ничего на ум не приходило.

— Я тоже рад тебя видеть. — Брэдли отобрал у него пакетик со сладостями и оплатил покупки на кассе. Раньше он всегда так делал.

Колин терпеливо дожидался его у входа, подумывая сбежать, но не всерьез.

— Идем. — Брэдли подтолкнул его в сторону станции метро, до которой нужно было пройти еще пять кварталов.

— Ты надолго в Лондоне? — осторожно поинтересовался Колин.

— На пару дней, потом вернусь в Америку.

— Ты сейчас снимаешься, да?

Колин прекрасно знал, где Брэдли снимается. Информация о нем постоянно попадалась ему на глаза, хотя он не искал ее и даже не хотел знать. Конечно, Колин порадовался успехам бывшего друга и лишь немного пожалел, что Брэдли строит свою карьеру не в Англии, а на расстоянии целого океана от нее.

Брэдли охотно поделился с ним новостями. Рассказал о Дэмиене, своем персонаже, о том, как воспринимает эту роль, как ему нравится играть в этом сериале. Смеясь, в лицах разыграл несколько забавных моментов со съемок и признался в любви ко всему касту. Колин смеялся вместе с ним, жадно впитывая в себя подробности жизни Брэдли, в которой больше не принимал участие. Ему было интересно все, даже то, сколько этажей в отеле, в котором Брэдли жил в Канаде, и сколько ступенек на лестнице.

Затем Колин рассказал о себе. Ему было чем похвастаться, роли сыпались одна за одной, не оставляя времени на передышку. Пусть не все они были главными, но каждый его герой был по-особому дорог Колину, каждого он сыграть так, будто прожил его жизнь. Брэдли кивал, улыбался, понимающе заглядывал в глаза, и Колин заподозрил, что он следил за его карьерой и знал имена его героев наизусть.

Дойдя до метро, они не стали в него спускаться, а прошли дальше, в небольшое кафе, которое оба любили еще с незапамятных времен. Брэдли заказал лазанью, Колин — овощное рагу. Перекидываясь редкими фразами, они пообедали. Поговорив о своих карьерах, они словно исчерпали все темы для разговора. Снова пришла неловкость. Колин хотел и боялся спросить Брэдли о личной жизни, о том, есть ли у него кто-нибудь. У самого Колина, вот, не было никого. Уже давно самой преданной его подругой оставалась работа, и он не хотел тратить время и силы на новые серьезные отношения. Одни у него уже были, но тогда казались легкими и даже естественными. Многие ведь заводят романы с партнерами по съемкам, и Колин не считал себя исключением. Правда, больше он ни разу не пытался так сблизиться с кем-то, но больше и не играл в сериалах по пять лет подряд.

Брэдли запивал лазанью соком, а Колин грел руки о чашку с травяным чаем. Над их головами висели красные ленты и шарики — у кафе недавно был юбилей, десять лет со дня открытия. Колин постарался отбросить некстати пришедшие в голову ассоциации и упрямо уставился в свою чашку, наблюдая за случайно попавшей туда одинокой чаинкой.

— Почему мы перестали видеться? — вдруг спросил Брэдли, отбросив всякие условности и церемонии.

— Не знаю. — Колин повел плечом и сделал глоток чая.

— Раньше я первым делом заглядывал к тебе, а теперь даже стараюсь не ездить по ветке метро, на которой обычно ездишь ты. Каждый раз я порываюсь заглянуть к тебе, но останавливаю себя. Мне это не нравится.

Колин кивнул, показывая, что и ему не слишком-то по душе такое положение дел. Он прекрасно знал, почему перестал звонить Брэдли, видеться с ним в каждый его визит в Лондон, ждать его смс по вечерам. Потому что это было слишком больно. Раньше они постоянно были рядом друг с другом: на съемках, после них в гостинице, даже хиатус часто проводили вместе, навещая семью Колина в Арме. А теперь Брэдли жил в своей Америке, и его изображение, радостное и веселое, на мониторе компьютера не могло заменить его настоящего, такого нужного Колину. Поэтому он потихоньку учился жить без Брэдли, погружаясь с головой в работу, чтобы не думать о нем, о своей вдруг ставшей бледной и холодной жизни. Только в театре или перед камерой Колин был счастлив. Брэдли он об этом не говорил, но видел отражение своих чувств в его глазах. Брэдли тоже было тяжело, и он задавался вопросом, стоит ли продолжать их отношения, в которых нет никаких перспектив.

— И что? — вздохнул Колин, не желая развивать эту тему.

— А то, что я хочу видеть тебя всегда.

— Но зачем? По старой памяти?

— По новой памяти. Ты один из тех людей, Колз, которых я не хочу отпускать из своей жизни. Я пытался, поверь, много думал об этом, старался заменить тебя кем-то, но не вышло.

— Я не хочу возвращаться к прошлому. — Колин для наглядности помотал головой. Брэдли на эмоциях может говорить что угодно, но Колин давно принял решение и не отступится от него.

— А я и не предлагаю. Я просто хочу такое будущее, в котором будешь ты.

— В качестве кого?

— Моего друга, конечно. Я устал смотреть на тебя со стороны, иногда натыкаться в Интернете на твои фотографии с очередного проекта, или на наши с тобой старые. Я хочу разговаривать с тобой, знать тебя, видеться хотя бы пару раз в месяц. Я ведь не так много прошу.

На самом деле непомерно много, но Колин не стал об этом говорить. Он не мог жить вот так, наполовину, заменяя одно чувство другим. Если в его жизни будет Брэдли, то только в том качестве, в котором был до того, как ушел из нее. Лет семь назад он еще мог бы попытаться остаться другом, но не теперь, не после того, что они прошли вместе.

— Нет. — Колин быстро поднялся и, подхватив рюкзак, кинул на стол наличные, даже не посмотрев, сколько, и направился к выходу из кафе. Если раньше он и сожалел, что не поставил точку в отношениях с Брэдли, то теперь ему представилась такая возможность. Хватит переживать, вспоминать, как им было хорошо вместе, хватит терзать тебя. Однажды он уже сказал свое «нет», а теперь повторил так, чтобы Брэдли его услышал. Вот только тот не захотел ничего понимать.

— Стой! — Брэдли догнал его на улице и схватил за руку, разворачивая лицом к себе. Прохожие косились на них, и Колин поспешил низко опустить голову, чтобы его никто не узнал.

— Отпусти, — буркнул Колин, но Брэдли не и подумал разжать пальцы. Вместо этого он молча потащил Колина к входу в метро, наплевав на то, что на них оборачиваются люди, всматриваются в их лица и вот-вот узнают, если получше напрягут память.

— Ты что творишь? — Колин все-таки вырвался, но Брэдли тут же перехватил его вновь, правда, на этот раз это было больше похоже на объятие.

— Объясняю, что не собираюсь снова потакать тебе и поступать так, как хочешь ты.

— Мне казалось, мы оба этого хотели.

— Мы оба попробовали так жить, но у меня, как видишь, не получилось. Да и не у меня одного, судя по тому, что, кроме работы и старых друзей, у тебя больше никого нет.

— Очень трогательная забота, но отвали. Убирайся в свою Америку!

В этот момент Брэдли усадил его на единственное свободное место в вагоне метро, а сам навис сверху. Колин никогда не боялся Брэдли, даже в те времена, когда казался в два раза меньше него по габаритам, но сейчас было что-то такое в его лице, отчего он проглотил все возмущения. Уставился на свои руки, чтобы не разглядывать Брэдли, который стоял непозволительно близко. Еще немного, и можно было бы почувствовать его запах, а если неловко дернуть ногой, то задеть его колено.

Колин понятия не имел, куда Брэдли решил его отвезти, но ничуть не удивился, выйдя на станции около своего дома. Брэдли зашел в супермаркет, где взял пива и кое-что из еды, Колин тенью ходил за ним, не отставая и даже не пытаясь сбежать. Даже если он сейчас выскочит из супермаркета, то все равно не отделает от Брэдли — тот будет ждать его у квартиры, сидя на лестнице и просматривая с телефона очередную страницу в Интернете. Брэдли умел быть терпеливым, когда это ему было действительно нужно.

Молча они дошли до квартиры Колина. Без колебаний тот отпер дверь, пропустил вперед Брэдли и кинул ключи на столик. Слабо звякнув и прокатившись по гладкой поверхности, они свалились с другой стороны. Перестарался. Нервничал.

Брэдли отправился прямиком на кухню, а Колин уселся на диван в гостиной.

— Держи. — Вернувшись, Брэдли сунул ему в руку холодную бутылку. Стаканы он не потрудился найти, и сам припал к горлу, делая большой глоток.

— И что? — с вызовом спросил Колин, тоже отхлебнув пива.

— И ничего. Посидим, поговорим, заново узнаем друг друга, разве не здорово?

— Ты псих, я же сказал, что не хочу этого…

— Хочешь. Просто, как обычно, упрямишься и не желаешь этого признавать. Без меня ведь легче, правда? Удобнее, не нужно отвлекаться на что-то другое, кроме работы.

— Если бы я хотел, то отвлекался бы, как раньше.

— Раньше я всегда был под рукой, я был частью твоей работы, а потом…

— А потом ты уехал, Брэддерс, за кучу чертовых миль! И я долго отвыкал от тебя, от твоего постоянного присутствия, я научился жить без тебя.

— Ты научился прятаться от жизни без меня.

— Но я счастлив!

— В своей работе, Колз, но этого недостаточно. Ты — это не только твои персонажи и их истории, ты — это Колин Морган, у которого давно нет личной жизни и который упрямится, не желая признать это.

— А у тебя есть?

— Была. Говорю же: я пытался жить без тебя, но не смог.

Брэдли со вздохом поставил на стол пустую бутылку — Колин и не заметил, когда тот успел ее выпить, — поднялся со своей стороны дивана и подошел к Колину. Теперь вокруг не было толпы случайных прохожих, которые могли бы помешать ему. Колин понятия не имел, что задумал Брэдли. Он мог бы сейчас ударить, хотя никогда не поднимал на него руку, даже на съемках старался смягчать тычки, которыми Артур награждал Мерлина, или вовсе уговаривал съемочную группу убрать их из сценария. Скорее Колин, славившийся своей сдержанностью, пару раз ударил Брэдли, когда тот по-настоящему доводил его. Но теперь… теперь ведь все было по-другому. Другой Брэдли, в котором чувствовалось больше жесткости, опасности, другой Колин, слабый в своем сопротивлении, ведь Брэдли был совершенно прав, но не желающий отступать от своего решения.

Колин поднял голову, чтобы посмотреть на Брэдли, а в следующее мгновение тот сильно дернул его за руку, поднимая на ноги и бросая в свои объятия. Брэдли не пытался поцеловать его или сделать что-то еще столько же интимное, он просто обнимал, зарывшись носом в волосы у виска и дыша, дыша его запахом, наслаждаясь его теплом. Именно этого не хватало Колину все эти месяцы. Не безумного секса, не долгих разговоров, не совместного веселья, а крепких рук, поддерживающих его спину, и дыхания, щекочущего волосы на виске. Сильного, надежного, такого знакомого тела Брэдли, которое прижималось к нему, даря гораздо больше, чем требуя взамен. Колин ответил на объятие, чувствуя, как расслабляется Брэдли в его руках. Скольких сил тому стоило прийти к этому моменту? Он ведь не мог знать, был ли прав насчет Колина, не мог быть уверен, что тот до сих помнит его, любит его…

— И что теперь? — спросил Брэдли, мигом растеряв весь свой напор.

— Я не знаю.

Колин слегка улыбнулся и, отстранившись, сделал то, о чем давно мечтал, что снилось ему по ночам. Подавшись вперед, он поцеловал Брэдли, разом принимая все его условия и предлагая свои. Не просто друзья — для них это оказалось невыполнимым, — а любовники, пусть на пару ночей в месяц, а то и реже, но все-таки рядом друг с другом. И нужно попробовать это сейчас: переспать, а потом расстаться на то время, что Брэдли будет в Америке, чтобы понять, смогут ли они на самом деле жить так дальше.

Брэдли утянул их обоих обратно на диван, потому что ноги отказывались держать. Колин повалился на него, сразу ощущая и желая так много. Память подкинула все те моменты, когда они с Брэдли сбегали от съемочный группы и в темных углах замка быстро наслаждались друг другом, словно ночью им не представится такая возможность. Им нравился привкус опасности, когда в любой момент их могли застукать, они были пьяны своими чувствами, такими новыми, яркими, такими настоящими. Ни один из них не испытывал ничего подобного раньше, хотя они, как им казалось, влюблялись в других, но, видимо, не так сильно. А теперь все это вернулось. Колин целовал, трогал, стаскивал с себя и Брэдли одежду и не мог понять, как он столько времени жил без этого. Серьезно? Он думал, что унылые вечера, тихие, проведенные за чтением сценария и размышлением над ролью, это и есть та самая жизнь, в которой он нуждается? Одно появление Брэдли, который знал его гораздо лучше, чем он сам, разрушило все заблуждения.

Если у Колина и мелькнула мысль, что стоило бы перебраться на кровать, он отбросил ее как невыполнимую. Сейчас он и шага не смог бы сделать, а уж тем более оторваться от Брэдли, который был таким восхитительным под ним! Брэдли похудел с того раза, когда Колин спал с ним в последний раз, изменился. На ключице у него появился шрам — еще яркий, недавний, который сойдет со временем. Его волосы стали жестче от краски и короче. Почему в Америке нет спроса на настоящих блондинов? Колин так любил естественный цвет волос Брэдли, помнил их мягкость и ощущение, когда пропускал их между пальцами. Впрочем, это было неважно на фоне того, что сам Брэдли, возбужденный и разгоряченный, лежал сейчас под ним и смотрел на него все теми же невозможными голубыми глазами. Колин всегда тонул в них — в самом деле, он даже зажмуривался, когда следовало поговорить серьезно, не отвлекаясь на посторонние мысли.

Брэдли принял его в себя, судорожно втянув в себя воздух, — видимо, у него давно никого не было, а может, и вовсе не было парней после Колина. Колин на несколько мгновений замер, позволяя ему привыкнуть, а затем начал осторожно двигаться, постепенно ускоряя темп.

Брэдли прижал его к себе в кульминационный момент, а Колин, чувствуя, как он выплескивается между их плотно стиснутыми телами, сам сорвался в оргазм…


— Значит, я не ошибся, — сказал Брэдли, когда они немного пришли в себя. Он лежал на боку и играл с волосами Колина, отводя со лба упрямые пряди.

— А когда ты ошибался в моих чувствах? — улыбнулся Колин, подвигаясь ближе, чтобы не свалиться с узкого дивана.

— Ты был так упрям, что я начал сомневаться. — Брэдли потер красный след на груди, оставленный щетиной Колина. Тому снова нельзя было бриться для роли, а Брэдли всегда ворчал и возмущался, что Колин царапает его нежную кожу, и все грозился в ответ тоже перестать бриться и пару раз действительно отращивал бороду и усы.

Колин осторожно дотронулся до носа Брэдли, но тот перехватил его руку.

— Не спрашивай, — вздохнул Брэдли. — Но по-другому было никак.

— Не хочу тебя огорчать, но прошлый мне нравился больше.

— Забудь.

— Брэ-э-эддерс.

— Забудь.

Колин вдруг наклонился и укусил его за сосок, а затем, смеясь, принялся щекотать его. Брэдли пытался отбиться, перехватить руки Колина, но в какой-то момент неловко повернулся, и они оба рухнули с дивана. Теперь Брэдли оказался на Колине и, судя по блеску в его глазах, собирался этим незамедлительно воспользоваться.

— Это все из-за тебя, — вдруг признался он. — Просто парень в баре в Канаде вдруг узнал, что я был геем и принялся оскорблять меня и моего партнера, тебя. Я бы стерпел, если бы он поливал грязью только меня, но ты такого не заслуживал.

— Придурок, — ласково сказал Колин. — И сколько ты тогда выпил?

— Много. И поплатился за это носом.

Брэдли поднялся на ноги и помог встать Колину, а затем повел его в спальню. Колин был совсем не против перебраться на нормальную кровать и сам потянул на себя Брэдли, вновь целуя, но на этот раз желая отдаваться ему, а не брать. Он хотел в полной мере насладиться им, его ласками, их отношениями, помня, что очень скоро Брэдли вновь уедет в свою Америку на долгое, долгое время.

— Как ты оказался в той кондитерской? — спросил Колин ближе к ночи, когда они наконец-то угомонились и решили поспать.

— Случайно. Но как только я увидел тебя, твою смущенную девчачью улыбку, то решил никуда больше не отпускать.

— Девчачью? — Колин хмыкнул и потерся щетиной о щеку Брэдли.

— Как обычно, — хмыкнул Брэдли, явно вспомнив их давнюю шутку, точнее, шутку Артура и Мерлина, которую он нагло позаимствовал когда-то и не уставал повторять.


Они провели вместе еще день перед отъездом Брэдли. А вечером, когда Брэдли уже улетел, Колин обнаружил на своем столике его кольцо. То самое, с которым он никогда не расставался. Намеренно или нет, но Брэдли оставил самое крепкое обещание вернуться не только в Лондон, но и к Колину.

Колин осторожно примерил его на большой палец, но с сожалением обнаружил, что оно велико. Хотя все равно он не смог бы появиться с ним на людях, а пока через него можно продеть цепочку и носить на шее, так будет лучше.

Может быть, самый темный час для них с Брэдли миновал. И очень скоро начнется рассвет, а за ним придет и новый день, когда они наконец-то по-настоящему смогут быть вместе. Без расстояния в океан и глупого упрямства. Нужно только ждать и верить и никогда не отпускать Брэдли из своей жизни, как бы тяжело это ни было.

@темы: angst, Arthur's team, Фик, Arthur/Merlin OTP fest 2015, romance, R

Название: В глазах твоих свет (даже когда ты их закрываешь)
Автор: Капитан Колесников
Бета: alada
Размер: ~15000
Жанр: drama, romance
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: R
Предупреждение: мат, ООС, авторский стиль и пунктуация, употребление алкоголя
Примечание: модерн!АУ
Дисклеймер: Творим из-под щита!
Саммари: "Свежие новости подземного градостроительства — Ад закрыт на реконструкцию. Был".
Тема: Физический или душевный недуг


Врач сидит напротив Артура, и выражение лица у него — подвижный слепок сочувствия и равнодушия, как у настоящего профессионала.

Артуру с каждым услышанным словом всё больше думается, что день сегодня немного не задался. А когда харакири начинает казаться не таким уж архаичным и варварским явлением, а вполне себе сносным жизненным планом, становится совсем уж кристально ясно: дела действительно не очень.

— Мистер Пендрагон? — врач — мистер Беверли — окликает его, когда Артур забывает в очередной раз кивнуть понятливо.
— Да, да, я слушаю, — заверяет он, потирая виски одновременно большим и указательным пальцами правой руки.
— Вам нужно подумать о себе. При всём уважении, вы просто загоните себя в могилу. Сколько вы спали на этой неделе?

Это вряд ли, думает Артур, отвечая машинально. Это было бы неуместно. Какая еще могила, если он внутри пустой, как не проданный гроб?

— Я выпишу вам успокоительное. Или снотворное. Или и то, и другое, — вежливо подбадривает его врач.
— Хорошо. Спасибо, — Артуру нахрен не сдались никакие седатики — он их ест в последний месяц вместо витаминов, но спорить и объяснять что-либо сейчас нет сил. Сил нет никаких. Вообще. Артур хочет домой или в запой — тут по ситуации.
— Вы хотите его увидеть?
— Нет, — без раздумий отвечает Артур, качая головой, будто слов недостаточно. Будто ему надо тут убедить кого-то, кроме врача.
— Я считаю, это было бы полезно. И не только для вас, — рассудительно сообщает ему тот, вертя в руках карандаш, позволяя Артуру самому пройти в заботливо расстеленную постель этической западни.

Хреновы мозгоправы.

— Я не… если только быстро, я тороплюсь.
— Ну разумеется, — тут же соглашается мистер Беверли, поднимаясь, а Артуру кажется, что он запрятал снисходительную усмешку куда-то под оправу своих дорогих очков. — Долго и не получится: уставом клиники, вообще-то, запрещены посещения в первые две недели, но ради вас я сделаю исключение.

Вот спасибо так спасибо. Остается надеяться, что мистер Беверли приезжает на работу с большим чемоданом: в руках ему необъятные благодарности Артура просто не унести.

Артур выдает что-то многозначительное, но односложное, поднимается с кресла и выходит следом за ним из кабинета.

Они идут по пустому коридору, Артур не смотрит по сторонам — лишь вперед — и пытается понять, как ему стоит вести себя. Если так, как хочется, то версия с харакири снова безобразно притягательна. Если так, как надо, то как это — как надо? Утопить его в жалости? Сжечь в огне праведной ненависти? Переехать катком амбивалентных порывов? Сгрести за шкирку, встряхнуть и спросить за всё? Забить, оставить в покое и просто оставить?

Как будет по-честному, а как по-хорошему? И точно ли это не одно и то же? Боже.

— Десять минут, — напоминает мистер Беверли, открывая ключом монументальную дверь и дергая ручку на себя. — Скажете дежурной медсестре потом, она вас выпустит.
— Хорошо.
— Позвоните мне вечером. Или завтра. Как время будет.
— Ладно. Спасибо вам, — без энтузиазма отвечает Артур, пожимая ему на прощанье руку и заходя внутрь.
— Вы к кому? — тут же бдительно перехватывает его медсестра с постиранной, но уже изрядно поношенной усталостью во взгляде — чисто, но некрасиво.
— Эмрис, — сообщает Артур, запоздало соображая, что пришел с пустыми руками. Справедливости ради надо сказать, что он, собственно, и не собирался приходить. Кроме главврача отделения, никому светские визиты он не планировал наносить.
— Разрешение лечащего врача на посещение есть?
— Девушка, он меня сюда за руку привел. Насильно, — не то чтобы Артур жаловался, но хоть с кем-нибудь он может поделиться?

Медсестра коротко улыбается, кивая знающе:

— Да. Он может. Но не волнуйтесь — он знает, что делает. Мистер Беверли — лучший специалист клиники. Да и вообще в своей области.
— Я знаю, — заверяет он: вообще-то, именно из-за высокой квалификации местных врачей он и выбрал эту клинику.
— Да. Хорошо. Пойдемте. Он в комнате отдыха, — медсестра кивком предлагает следовать за ней, и Артур ни капли не удивлен. Отдыхать — это то, что Мерлин умеет делать лучше всего. По крайней мере, так бы Артур обязательно сказал ему в недавней прошлой жизни, демонстративно закатив глаза. А Мерлин бы просто фыркнул в ответ, не отрываясь от ноутбука, и швырнул бы в Арутра не глядя очередной скомканный черновик.

Худший помощник в мире.

Идеальная пара для Артура — худшего лучшего друга в мире.

— Время посещения — не больше десяти минут, — произносит медсестра, когда они останавливаются в дверях просторной комнаты с прозрачными стенами.
— Я знаю, — бросает Артур через плечо, потому что ему становится особо не до церемоний, когда он замечает Мерлина — моментально, цепко, безошибочно выхватывает его взглядом среди остальных пациентов. Он стоит у окна, привалившись плечом к стене, и словно пытается что-то разглядеть на зарешеченной улице. Впрочем, он тут же подбирается и резко оборачивается, стоит Артуру только зайти внутрь.

Вот же, а. Всегда он это умел. Всегда моментально отрисовывал присутствие Артура в орбите реальности.

Артур останавливается возле большого стола посреди комнаты и рассматривает Мерлина в ответ. Взлохмаченные, не очень чистые волосы, тускло-желтый синяк на правой скуле — работа Артура, — еще больше, кажется, отощавший силуэт в убогом оформлении казенного халата в цвет глаз медсестры: такой же добротно-чистый и вылинявший.

И да, Мерлин выглядит просто отлично по сравнению с последним разом, когда Артур его видел. И с последними месяцами в целом.
Улыбнувшись с прорезиненной приветливостью и отлипнув от стены, он идет к Артуру мягкой, плывучей походкой — такой, какой за ним никогда не водилось. Всё, что про мягкость, осторожность и текучесть, с Мерлином не водится — по-детски так. В глухой ссоре все эти явления с ним.

Господи, да перестань ты улыбаться уже.

— Привет, — независимо здоровается Мерлин, садясь на диван, приглашающе хлопая рукой по обивке. — Не думал, что ты придешь, — замечает он, когда Артур опускается рядом.
— Для меня самого это сюрприз, — Артур выбирает пока сдержанно-нейтральную модель поведения, изучая Мерлина теперь с более выгодного расстояния.

Он странный — и это с учетом обстоятельств. Какая-то дикая мешанина мощных седативных, на которых его тут держат (Беверли даже перечислял, но Артур так старательно считал скрепки на его столе, что, конечно, прослушал), и неделимых, скомканных в одно эмоций. Артуру пока видится лишь ненависть, стыд, надежда и благодарность — уму непостижимо, как он вообще еще дышит, потому что ни одно нутро такого не выдержит.

Но это же Мерлин. Он и не на такие фокусы способен. Вот и маскирует сейчас слона прозрачной пленкой — бессмысленно, но упрямо.

— Как дела? — вежливо интересуется Мерлин обметанными губами, и, кажется, злость придает ему сил. Хотя злость не совсем точное слово. Он будто внутри себя — на войне и одновременно хочет рассказать об этом Артуру и чтобы он никогда не узнал. Чтобы он догадался и провалился к чертям немедленно.

— Лучше, чем у тебя, — со знанием дела сообщает Артур, заводясь с пол-оборота — как и всегда с Мерлином. Никакие внутренние установки и уговоры, что это не Мерлин, что эта его вытоптанная агрессия — не к нему лично, что этот оскал — отчаяние, синдром, симптом, стадия, побочный эффект, не помогают. Ни хрена ничего не помогает. Артур видел всё это неоднократно. Артур реагирует каждый раз, как первый. Чёрт, как знал же, не хотел ведь идти.

— Надо думать, — язвительно-отстраненно соглашается Мерлин, не глядя сейчас на Артура, как будто боится, или видеть не хочет, или боится, что видеть не хочет. Кто его знает. Ну, кроме Артура.
— Тебе что-нибудь надо? — ровно спрашивает Артур — потому что надо хоть что-то спросить, наверное.
— Как обычно, — так же ровно отвечает Мерлин, натягивая рукава водолазки на пальцы. Водолазка — серая, а пальцы подрагивают. Господи, Мерлин, что ты здесь делаешь? Что ты с собой делаешь?

— Хорошо. Если смогу, сам привезу, но вряд ли. У меня нет времени таскаться к тебе, — без злобы, в общем-то, произносит Артур, привычно подменяя понятия. Сил у него нет, а не времени. Жизненного плана — тоже. Харакири всё-таки немного радикально.
— Конечно, — покладисто соглашается Мерлин, коротко облизывая губы. — Артур. Я здесь надолго? — быстро спрашивает он, видимо, единственное, что его интересовало с самого начала.
— Как решит врач, — пожимает плечами Артур.
— Да брось, — фыркает Мерлин. — Ты меня сюда запихнул, от тебя всё и зависит.
— Ну да, — Артур не собирается оправдываться, нет. Не за что. На здоровье. Не благодари. Да посмотри ты на меня уже. — Ладно. Мне пора. Выздоравливай, — негуманно глумится над ситуацией он, поднимаясь.
— Стой, — Мерлин зеркалит его позу, встаёт, легко покачнувшись, и хорошо, что у Артура руки были в карманах джинсов и он просто не успел дернуться вперед. — Мне правда здесь не нравится.
— Мерлин… — предупреждающе перебивает Артур. — Это вообще не обсуждается. Лучшая клиника Англии. Почти санаторий. Пятиразовое питание, прогулки, хорошая библиотека, что тебе еще надо?
— Библиотека, — задумчиво хмыкает Мерлин и наконец поднимает на Артура взгляд. — Она здесь жуткая.
— Жуткая? — переспрашивает Артур серьезно, не успев напомнить себе, что нельзя адекватно воспринимать Мерлина сейчас. Уже.
— Да. У них там Жорж Санд стоит рядом с Сартром.
— И?
— Что и? Сартра будет тошнить, — важно поясняет Мерлин, улыбаясь впервые совершенно нормально, знакомо и так хитро-легко, а не долбано-обдолбанно, и, блять, какого же чёрта, а? Какого чёрта ты делаешь, Мерлин?

У Артура кости ноют от этой уже забытой нормальности. От того, как словно где-то в кромешной мёртвой ночи вспыхнул след трассирующей пули.

— Поверить не могу, что у них здесь есть «Тошнота», — цыкает Артур. Поверить не могу, что ты не разучился шутить. Серьезно. Это только Мерлин и может.
— Очень актуально. Особенно после местных сэндвичей на ланч, — качает головой Мерлин. Ни одна мясорубка, кажется, не способна отучить его упоенно жаловаться по мелочам, словно по утрам он умывается эликсиром бессмертия или глушит его галлонами вместо кофе.
— Я привезу тебе апельсины, — сдается Артур. Мерлин их просто обожает и ест очень странным способом — кусая, как яблоко, вместе с цедрой.
— И сигареты еще.
— Держи, — Артур вытаскивает из кармана начатую пачку, всовывая в холодные пальцы Мерлина. Тот не курит и никогда даже не пробовал, но в клинике это самая ходовая валюта.
Артур уже даже не ненавидит Мерлина за то, что вообще пришлось узнать это несколько лет назад.
— Спасибо, — серьезно говорит тот, перекатываясь с пятки на носок, и благодарит словно совсем не за сигареты.
— Не за что, — кивает Артур на прощанье и выходит, не добавив ничего напоследок.

Оказавшись на улице, он садится в машину и долго смотрит прямо перед собой, не заводя мотор. В парке, вольготно раскинувшемся вокруг клиники, колышутся деревья, и каштаны падают вниз, как подстреленные воробьи.

Артур ощущает себя безнадежно одиноким и прокаженным, как кресло палача в средневековых храмах. Еще никогда в своей жизни он не сталкивался с подобным самосостоянием тревожного, раздраконенного льда, по которому чинно прошелся ледокол.

Не смей, уговаривает он себя. Вот просто не смей вестись. Не обольщайся. Даже не вздумай. Ты слышал, что сказал доктор Беверли. Ты и без него всё это знаешь. Это уже не Мерлин. И уже никогда им не будет, пусть он еще иногда и улыбается так по-родному, сам довольный собственной же шуткой.

Ваш друг сходит с ума, мистер Пендрагон. Мне очень жаль.

Артур прикуривает деревянной автоматикой движений и затягивается глубоко, почти мстительно, как кусок мяса отбивая стылую пустоту внутри.

Мой друг — и на слове «друг» Артур кривит рот в усмешке — сходит с ума.

Мерлин сходит с ума.

С ума сойти.


Артур помнит Мерлина смутно и образно лет с четырех, а с шести уже вполне чётко и крепко. Упрямо мерещится душное июльское утро. Артур слоняется на улице в одиночестве — гувернантки спасаются от жары в доме, напичканном кондиционерами, а Артуру очень быстро надоело торчать внутри, и он ускользнул гулять. На качелях под большим деревом он замечает Мерлина, сына Хунит — Артур не знает, кто она, просто часто видит ее работающей в саду. У Мерлина черные волосы, смешные уши, светлая кожа и красивая книжка, которую он держит на коленях.

— Я тоже умею читать, — тут же сообщает Артур, бестрепетно плюхаясь рядом на качели. Он уже пару месяцев назад научился побеждать длинные предложения и теперь чувствует себя донельзя важным и взрослым. И нужно сразу предупредить Мерлина, что Артур, вообще-то, и сам не промах, чтобы не выдумывал там ничего себе.

— Меня мама научила, — Мерлин поворачивает голову и хорошо улыбается. Ну, то есть так, что если бы Артуру было плохо, ему бы стало хорошо, — он почему-то в этом уверен.
— А у меня нет мамы, — делится он, наваливаясь на Мерлина и заглядывая через плечо, пытаясь разглядеть, что он там читает. Интересно же.
— Как так — нет? Так разве бывает? — удивленно хмурится тот, а Артур разводит руками.
— Бывает, наверно, раз у меня нет, — он точно не знает, отец все время говорит что-то разное и не совсем понятное, так что Артур просто принял этот факт как данность, как мюсли по утрам и апельсиновый сок.
— Наверное, — задумчиво говорит Мерлин и смотрит на Артура с открытым интересом. — Хочешь, я попрошу свою маму, чтобы она стала и твоей тоже?
— Надо спросить у отца, — с сомнением тянет Артур, но очень уж здорово звучит. Хотя он, в принципе, не особо знает, зачем ему мама и что с ней делать. Он до недавнего времени вообще не подозревал, что у детей бывает кто-то, кроме отца. Только когда услышал, как Мерлин зовет Хунит, спросил у своей гувернантки, что такое мама, и в чем отличие от папы, и зачем она нужна. Гувернантка как-то странно на него посмотрела и почему-то долго после гладила по голове. Артур так и не получил ответы на свои вопросы, а для себя решил так: у кого-то есть папа, у кого-то мама, всё по-честному.

— Ага, — беззаботно кивает Мерлин и спрыгивает с качелей. — Ну что? Кто первый до лабиринта?
Мерлин отчего-то очень любит лабиринт — живой, из каких-то кустов, которые цепляются за одежду, когда они играют в нем в прятки.
— Давай! — с радостью соглашается Артур, срываясь с места и легко обгоняя Мерлина уже через пару секунд. Впрочем, на полдороге он специально слегка притормаживает, позволяя догнать себя, а потом просто поддерживает темп наравне с Мерлином. Этот метод он изобрел случайно после того, как в первый же раз безбожно обогнал Мерлина, а тот грустил после целую минуту. Артуру не нравится грустный Мерлин — наверное, потому что ему самому нравится веселиться. Зачем ему грустный друг? Это глупо. А Артур совсем не глупый — он ведь уже умеет читать и считать аж до ста.

Они прибегают к началу лабиринта, конечно же, одновременно, и Артур привычно ныряет внутрь, оборачиваясь на входе:
— Догоняй! — выкрикивает он и исчезает за изгородью. Солнце тепло кусает руки и лицо, а кусты шелестят, стоит только дотронуться. Артур не осознаёт, но он очень счастлив.



В восемь лет Артуру пора поступать в младшую школу — начальную он пропустил, её заменили домашние преподаватели, — и у Артура только что родилась гениальная идея. Пусть Мерлин перейдет в его школу, и тогда они смогут еще и учиться вместе. Но у Хунит не оказывается и четверти необходимых денег на эту школу, а отец, когда Артур просит его помочь, смотрит в ответ не очень одобрительно и качает головой.

— Я не занимаюсь благотворительностью, Артур, — говорит отец, и на этом разговор заканчивается.

Артуру незнакомо это слово, поэтому он спрашивает у своей гувернантки.

— Благотворительность — это когда ты бескорыстно помогаешь другим людям, — поясняет она. — Делаешь что-то хорошее просто так.

У Артура не очень складывается этот пазл в голове. Если благотворительность — это хорошо и просто, то почему отец ею не занимается? Не хочет даже попробовать?
Странно.

Артур не спорит с отцом — потому что он хороший сын, — но неосознанная настороженность к нему поселяется в тот день внутри очень основательно.

Впрочем, чуть позже отец предлагает Хунит занять освободившуюся должность на кухне, и теперь они с Мерлином могут жить в маленьком доме на приусадебном участке не только летом, а круглый год. Гаюс, старый друг отца, одобрительно улыбается, когда узнаёт эту новость от радостно взволнованного Артура.
Всё складывается просто отлично: скоро школа, Мерлин никуда не уезжает, да и отец все-таки сделал что-то хорошее просто так. Артуру очень, очень нравится это тёплое чувство в груди.



Артуру четырнадцать лет, когда они с Мерлином впервые крупно ссорятся. Вернее, кажется, вообще впервые ссорятся. До этого Артуру не удается вспомнить хоть одну их размолвку. С Мерлином просто невозможно поругаться — ну, точно не Артуру. Он не анализирует, почему, просто знает это. Но сегодня, похоже, их дебют, премьерный показ.

— Ты не можешь переехать, — авторитетно заявляет Артур, мигом усаживаясь в кровати, как только слышит эти новости.
— Очень даже могу, — Мерлин закатывает глаза, плюхаясь рядом и несколько секунд покачиваясь на пружинах.
— Не можешь. Зачем? — Артур откладывает в сторону свой новенький кассетный плеер, который упоенно слушал до того, как к нему в комнату завалился Мерлин.

— Затем, что, во-первых, на дорогу в школу я трачу три часа — полтора туда, полтора обратно. Это очень неудобно. А во-вторых, маме тяжело работать с утра и до вечера. Она подыскала себе место в городе, где не нужно стоять у плиты весь день.
— Глупости, — фыркает Артур. — Что сложного в готовке? Почистил, порезал, закинул в духовку.
— Ты сам-то когда последний раз готовил? — в голосе Мерлина появляются вкрадчиво-оборонительные интонации, но Артур их не замечает просто потому, что ни разу до этого не слышал их от Мерлина.
— Издеваешься?
— Нет.
— Зачем мне это? Для этого есть прислуга, — недоуменно напоминает он.
— Прислуга, — повторяет Мерлин, и да, вот теперь Артур замечает странное разочарование во взгляде Мерлина.
— Да что с тобой? Сначала заявляешь, что хочешь переехать, потом обижаешься непонятно почему, — Артур действительно не понимает, что он такого сказал. Он же не оскорбил никого. Для вождения машин есть водители. Для сада — садовник. Для готовки — кухарки. Где тут что-то неприятное?

— Да это с тобой что? — вскидывается Мерлин, резво поднимаясь с места и скрещивая руки на груди. — Ведешь себя как избалованный принц. Не желаешь слышать то, что тебе не нравится. И принимать те факты, которые тебя не устраивают. По-твоему, я должен остаться тут только потому, что ты хочешь? Прислуга, блин, — возмущенно отрезает он напоследок, прежде чем выйти из комнаты. Спасибо хоть дверью не хлопнул — не хватало Артуру еще расспросов от отца.

Они не разговаривают целых два дня — абсолютный рекорд, принимая во внимание нахождение на одной территории, — и, зная Мерлина, Артур его не переупрямит. Да Артуру и не надо — он остывает так же быстро, как и заводится, и потом — ну что за ерунда, дуться на Мерлина.

Он находит его вечером у лабиринта в саду и просто усаживается рядом, протягивая один наушник. Максимальный уровень раскаяния по шкале Артура.

— Я не хочу, чтобы ты переезжал, — проговаривает он, откидываясь спиной на плотную изгородь.
— Я не хочу, чтобы ты так относился к людям, — в тон ему отзывается Мерлин, пожимая плечом.
— Да что я сказал? Это же правда! — нет, это невозможно, Артур не готов сдаться без боя.
— Даже если. Поменьше высокомерия, Артур. Люди работают и честно получают деньги. В отличие от тебя, — беззлобно подмечает Мерлин, и это почему-то цепляет Артура больше, чем он готов признать.

Они молчат минут семь, и одна песня успевает сменить другую. Артур всё думает о том, что сказал Мерлин, и ему начинает становиться стыдно. Он ведь действительно не хотел обидеть никого, тем более Хунит. Это просто вырвалось. Да и отцовское воспитание иногда даёт о себе знать. Ну и ладно, Артур в самом деле не подумал.

— Я буду приезжать к тебе хоть каждый день, — наконец произносит он, несильно пихая Мерлина локтем в бок.
— Вот только не надо мне угрожать, — в шутку предостерегает Мерлин, поднимая руки к груди в демонстративно защитном жесте.
— Брось, ты меня обожаешь, — Артур закатывает глаза, подгребая его к себе и широким жестом обнимая за шею, удерживая в таком захвате. — Не так ли? — и быстро ерошит ему волосы кулаком, не давая вырваться.
— Ты невыносимая задница, — со стоном смеется Мерлин, отпихивая его, и наушники падают на траву, но Артур уже не обращает внимания. Зачем они нужны, если можно просто разговаривать с Мерлином?


— Мерлин? Что случилось? — Артур никогда не видел его в подобном состоянии. И дело даже не в алкоголе.

— Спасибо, что приехал, — с унылой теплотой отзывается тот, когда они бредут по начавшим медленно опускаться сумеркам. На Мерлине толстовка поверх белоснежной рубашки — сбежал с выпускного в самый разгар веселья.

— Перестань, — морщится Артур. — Кофе хочешь? Или чай? Здесь где-то должны быть кофейни, — не то чтобы Артуру надо было заполнить бессмысленной болтовней эфир, но вот согреться Мерлину точно не помешает. Артур миллион раз говорил ему: либо больше жрать, либо больше на себя натягивать. Рецепт простой.

— Нет. Может быть. Давай потом, — просит он, останавливаясь, и Артур тоже останавливается, странно собираясь нутром, словно собака, почуявшая грозу за много километров.
— Господи, да не тяни ты. Что произошло? — Артур осознает, что раздражается, но не столько на Мерлина, сколько на общую ситуацию неизвестности, когда что-то явно случилось с Мерлином, а Артур не в курсе, и это, наверное, что-то не очень хорошее, раз он так мнется.

— Я… ты помнишь, я говорил, что мне кое-кто нравится?
— Помню, — ровно произносит Артур. Он чуть не повесил Мерлина своими расспросами, но тот стоял намертво, не выдавая ни одной детали, и это царапнуло не очень больно, но ощутимо. Артур рассказывал ему обо всех своих влюблённостях, как только таковые появлялись в его жизни. Раз в пару месяцев — стабильно. А Мерлин единственный раз на его памяти влюбился и слова не желает сказать лишнего. — И что? Ты ей признался? Старик, она тебя отшила, да? — несложно было предположить этот сценарий, учитывая выражение лица Мерлина. Будто ему снова шесть и он заблудился в лабиринте.

— Нет. Не совсем. О боже, — Мерлин выдыхает неровно, переминаясь с ноги на ногу, и Артур сейчас натурально начнет его лупить и трясти, потому что это уже невыносимо.
— Мерлин! — гаркает он просительно, ловя его руки и останавливая их беспокойный ход вверх-вниз по молнии толстовки.
— Да. Я… в общем. Этонеона, — в одно слово тарабанит он, глядя чуть правее от Артура — ювелирно мимо. — Это парень. И я его поцеловал. Сегодня. Решил, что лучше момента, чем выпускной, не будет, а если ничего не сложится, так мы всё равно вряд ли увидимся еще когда-нибудь. Вот. Ну, встречи выпускников не в счет, я могу и не…
— Мерлин, — останавливает его Артур, дергая головой. — Подожди. Я должен переварить.

У Мерлина странный взгляд, будто он боится — ради бога, боится Артура? — и очень ждет чего-то.

— У тебя с этим проблемы? — он явно силится звучать независимо, но эти надежда пополам с отчаянием в интонациях сдают его с потрохами.

По-хорошему — да, у Артура с этим не то что проблемы, но как минимум ряд невнятных ощущений. Неожиданно это всё, конечно, но если парень нравится Мерлину — значит, он хороший человек, по-другому быть не может, а если хороший — то какая разница, девушка или парень. В конце концов в самом Мерлине это не меняет ничего, да и как индивидуальные предпочтения могут сказаться на отношениях Артура с ним? При чем здесь вообще Артур? Почему у него должны быть проблемы? Господи, у людей что, реально бывают с этим проблемы?

Но некоторые претензии всё-таки есть.

Почему он так долго скрывал это? Боялся, что Артур скривится презрительно и видеть его не захочет? Или врежет? За одну только эту предполагаемую мысль Артур действительно хочет ему врезать.

— У меня проблемы с тем, что ты мне сразу не рассказал, — наконец отвечает он, улыбаясь ободряюще. — Ты мой лучший друг, — словно это что-то объясняет, напоминает Артур, и нет, он ни за что не станет сейчас задвигать сопливые тезисы в духе «главное, чтобы ты был счастлив, остальное неважно».

Мерлин молчит недолго, а потом кивает:

— Извини. Я просто не знал, как подступиться к разговору, — он дергает плечом и даже на вид — расслабляется.
— Хорошо. С этим разобрались. Но что-то ведь произошло, раз ты выдернул меня с моего выпускного? — не всерьез возмущается Артур.
— Я поцеловал его, — кисло отвечает Мерлин, и что-то дергается нехорошо у Артура под рёбрами. Наверное, он просто чувствует, что дальше события развивались явно не как в сказке. — А ему… в общем, я оказался не в кассу, — подытоживает он скомканно, и только то, что на нём нет ни ссадин, ни синяков, слегка успокаивает Артура. По крайней мере, несчастная любовь Мерлина оказалась не воинствующим гомофобом.

— Отстой, — сочувствующе выдыхает Артур. — Блин, мне жаль, Мерлин.

Артуру действительно жаль. Учитывая, что это первая более или менее серьезная его влюбленность, ситуация на самом деле отстой. Как вообще Мерлин может кому-то не нравиться? Это же… Мерлин.

— Да. Мне тоже, — он переводит взгляд вниз, и Артур понимает, что так и не убрал свои руки с его и теперь бессознательно легко поглаживает ладонь Мерлина большим пальцем. Кажется, это успокаивает — их обоих.
— Так. Хватит с меня драмы. Идём пить кофе, — провозглашает Артур бодро, отстраняясь.
— С ликером.
— Я — да, а с тебя уже хватит, — он бегло оценивает обстановку и качает головой.
— Ты не можешь мной командовать.
— Ох, да конечно же могу, — самодовольно фыркает Артур, и они бредут по майскому вечернему Лондону, препираясь ни о чем, а Артур фоново сердится на мир какими-то неизвестными уровнями восприятия — за то, что Мерлин так долго молчал, за то, что кто-то его расстроил, за то, что кто-то может настолько нравиться Мерлину, что он выглядит разбитым.

За то, что этот кто-то — не Артур.

И за эту мысль Артур тоже сердится — сам на себя, — потому что рассуждать так — эгоистично, бесправно и мелко.

И за то, что Мерлин под боком ощущается самым правильным и логичным завершением выпускного.


Артуру двадцать один, когда он понимает, что они с Мерлином наворотили. Наворотили-то они играючи, а понимает Артур убийственно серьезно.

Всё очень плохо.

Как только Мерлин достиг совершеннолетия, ему удалось устроиться на подработку в бар при кампусе, и Артур приходит к нему почти каждый вечер. И не за бесплатной выпивкой, а просто. Ну. К Мерлину. Будто мало того, что они живут в одном крыле кампуса, пересекаются на общих лекциях, в столовой, в библиотеках, в перерывах. Артур познакомил Мерлина со своими друзьями-однокурсниками, и он очень быстро и органично влился в их компанию. Никаких сюрпризов, Артур и не думал, что может быть по-другому.

Ланс, например, вообще души в Мерлине не чает.

Еще раз — всё очень плохо.

Сначала Артур не замечает. Но как-то раз он приходит к Мерлину в бар и застает там Ланса, сидящего за стойкой и с серьезным лицом что-то рассказывающего, а Мерлин смеется и пихает его кулаком в предплечье.

Странно. Они ведь ходят сюда все вместе. К другу Артура. Почему Ланс ничего не сказал и пошёл один? Они ведь с Мерлином косвенные друзья, через посредника. Ну, по крайней мере, так было изначально.

Артур отмахивается от этой мысли и усаживается рядом с Лансом, заказывая кофе. Его друзья отлично ладят между собой — и слава богу. Не всем так везёт.

Но однажды замеченное становится уже сложно игнорировать. Ланс все чаще появляется рядом с Мерлином, вытаскивает его на концерты какой-то идиотской музыки, которую Артур никогда не понимал, помогает с зачетом по международному праву, которое они в своем колледже уже сдали благополучно в прошлом году. Ланс почему-то всегда знает, как у Мерлина дела, засиживается у него в комнате допоздна за игрой в го — Артуру никогда не хватало терпения на эту черно-белую стратегическую тоску.

А потом Артур видит, как Ланс мягко перехватывает руку Мерлина, когда тот поднимается со скамейки в парке и собирается идти на пары, и кивком указывает на развязавшиеся шнурки. И в этом жесте столько мимолетной заботы, нефиксируемой, фоновой, будто Ланс в постоянном необременительном карауле. Будто он не знает, что это место давно и всецело принадлежит Артуру — еще с тех пор как он позволил в первый раз обогнать себя на пути к лабиринту.

Ну всё, думает Артур. Это уже ни в какие ворота.

— Тебе нравится Мерлин? — без обиняков спрашивает он, выцепив Ланса из толпы студентов и оттащив в сторону.
— Что?
— Мерлин. Он тебе нравится, так? — Артур не обвиняет, он просто хочет понять.
— Допустим, — сдержанно произносит тот. Сдержанно — это максимально про Ланса. Артур никогда не видел его не то что разъяренным, а хотя бы вышедшим из себя. Кажется, у него нет никаких отрицательных качеств. Это вообще законно? Гадость какая.
— О, — с улыбкой продолжает он. — Я прямо предвидел эту твою реакцию.
— Какую? — Артура начинает раздражать эта наблюдательность и безмятежность.
— Брось, Артур. Я знаю вас обоих четыре года. Я знаю, какие у вас близкие отношения, и что вы лучшие друзья, и что мир Мерлина вертится вокруг тебя, и я честно ждал, что ты сообразишь раньше, но сейчас — не лезь. Это не твоё дело — без обид, приятель. Мы сами с ним во всём разберемся.

Артур понимает. И не понимает. Ничего, решительно ничего. Что он должен был сообразить раньше? Откуда взялись эти мы, в которые, кроме Мерлина, входит кто-то, кто не Артур? Что значит — не твоё дело? Как это не его, если Мерлин — его?

О господи.

Артуру словно кто-то врезал веслом по голове, даром что регата еще нескоро.

— Мда. Не за что, — Ланс смотрит недоверчиво и качает головой, легко хлопая его по плечу. — Осознавай, — он подмигивает напоследок и уходит, оставляя Артура — ну да, осознавать.

Как будто это так просто. Как вообще полагается реагировать на то, что в двадцать один ты понимаешь, что вся твоя жизнь укладывается в два слова — «Мерлин — мой»? Это и диагноз, и приговор, и доктрина, и политический курс, и, кажется, эпитафия, потому что малодушно умереть сейчас хочется просто неприлично.

Это не просто лучший друг. Это действительно самый близкий человек. Артур знает его всю свою сознательную жизнь. Это первые воспоминания. Это вообще все воспоминания Артура. Мерлин есть в каждом из них — да ради бога, они ж больше, чем на две недели, никогда не разлучались. Никаких секретов, никаких тайн. Ничего личного, всё на двоих. Они были друг у друга всегда, причем в тот период, когда и закладывается личность на всю оставшуюся жизнь, когда человек формируется в тех своих контурах, которые ему таскать до гроба. Они же просто вылепили друг друга — неосознанно, не специально, бездумно, не прикладывая никаких усилий, вкладывая себя по максимуму в формирующийся силуэт другого, да так, что не различишь уже, где кто, где чьё. Идеально заточенные один под другого, как мозаика из всего двух фрагментов. Как сшитый на заказ костюм, который больше никому и не подойдет, кроме тебя.

Артур встряхивается.

Да нет, глупости. У Мерлина полно друзей, у него были разные влюбленности, а уж про Артура и говорить нечего — душа компании, вечно собирающий вокруг себя толпу знакомых, друзей, приятелей, да просто прохожих, втягивающий в свою орбиту даже незнакомых. А уж сколько девушек у него было — и считать бесполезно. И каждая ему нравилась, в каждой он находил что-то своё, так что нет, он не зациклен на Мерлине.

Только вот все его друзья тут же знакомятся с Мерлином, и тот моментально становится частью и этой жизни Артура. А со всеми своими девушками Артур не встречается дольше месяца, ему просто становится скучно. Секс, конечно, хорош, но для всего остального есть Мерлин, угроза расстаться с которым стала самой насыщенной эмоциональной встряской для Артура в четырнадцать лет.

Святые небеса, как можно было так встрять.

Это что, типа навсегда, что ли, теперь?

Артур абсолютно не по-джентльменски ругается себе под нос, выбираясь из корпуса, и идёт через парк, выуживая сигареты из пальто.
Он действительно никогда не думал об этом. О них с Мерлином. Да о чем тут думать? Есть и есть. Все равно, что думать о небе. Или солнце. Или идиотах. Или крутизне «Rolling Stones». Всегда было, есть и будет. И насколько он может видеть отсюда, из своего двадцати одного безбашенного года, Мерлин действительно никуда не денется в будущем. В их общем будущем. Куда, интересно, от Артура может деться половина нутра?

И что, интересно, Артуру теперь делать с этим осознанием?

— Пить! — весело подсказывает здравый смысл голосом Мерлина прямо в ухо, а потом на Артура сзади вешается что-то с ощущением Мерлина — Артур знает его спиной, — и одеколоном Мерлина. Ладно. Ответ собирается буквально по частям.
— Мерлин, — хмыкает Артур, поводя лопатками. — Это ты вовремя предложил. А повод?
— Тебе нужен повод? Тебе? — Мерлин оббегает его и становится на пути, изумленно вглядываясь Артуру в лицо. — Так. Кто ты такой и куда дел моего Артура?

Бам. Это летит сочное проклятье в Ланса, из-за которого теперь сам Артур летит к чертям. Ну и формулировки у тебя, Мерлин. Которых Артур раньше, вообще-то, не замечал.

— Меня больше удивляет твой энтузиазм. Ты стал много пить, сын мой, — с отеческим поскрипыванием в голосе наставляет он, затягиваясь.
— Это единственная возможность выносить тебя, — не остается в долгу Мерлин, продолжая идти спиной вперед, а Артур мимоходом мониторит дорогу впереди, чтобы этот идиот не налетел на что-нибудь. Немыслимое безрассудство для того, кто может врезаться в препятствие, даже видя его перед собой.

— Сказал человек, две секунды назад радостно висевший у меня на шее.

— Может, я повеситься пытался, — фыркает Мерлин, останавливаясь. — Серьезно. Пойдешь? Меня Ланс позвал в какой-то модный бар в центре Лондона. Говорит, не всё же мне за стойкой торчать, надо иногда и самому отрываться.

Мерлин еще что-то вещает, а Артур смотрит на него и хочет смеяться в голос. Господи, Мерлин ведь такой же идиот в такой же клинической стадии. Тоже ничего не замечает. Ланс пригласил его одного, но как же это, пойти без Артура? Артур и сам так пару раз на свидания приходил и недоумевал потом, почему девушка очень быстро начинала собираться домой. Да и на здоровье, Артур и с Мерлином отлично проводил время.

Твою-то мать.

Мерлин вопросительно смотрит, видимо, спросив что-то, что Артур проворонил, и чуть склоняет голову набок. Мышцы шеи обозначаются, как нетронутые струны, и Артур внезапно и мощно проигрывает короткой мысли — в принципе, можно понять, как Ланса так угораздило.

Остаётся только понять, как угораздило самого Артура. Как его занесло на эти американские горки? Артур вообще не любит аттракционы.

— Артур? Ау? — Мерлин машет перед ним ладонью, привлекая внимание.
— Да. Нет, извини, я не смогу сегодня. Иди с Лансом и повеселись как следует, — напутствует он, перемежая картонный энтузиазм сигаретным дымом, потому что Ланс прав. Это не его дело. Нужно позволить Мерлину жить кем-то и чем-то, кроме себя, даже если в их случае позволить — это то ли заставить, то ли помочь. Пора выходить за пределы ойкумены и зоны комфорта. Пора как-то истончать потихоньку этот бетонный неумный трос, чтобы однажды он не задушил их — буднично и незаметно. Век живи, век учись и еще два века переучивайся.

И еще потому, что лучший аттракцион — бесконтактный.

Это же тир, обескураженно подсказывает внутренний голос, и Артур, в принципе, не прочь сейчас пострелять.

— Как скажешь, — Мерлин не обижается, нет. Просто не понимает.
— Ланс хороший, — Артур выбрасывает последний аргумент вместе с окурком себе под ноги.
— Хороший, — мятым эхом соглашается Мерлин, и нет, Артур отказывается чувствовать себя так, словно кого-то предал. Эй, я тут пытаюсь нам помочь, вообще-то. — Ладно. Тогда увидимся.
— Увидимся, — Артур ерошит ему волосы походя и выдвигается вперед, совершенно не помня, куда он изначально направлялся.

В спину тычется пресловутый бесконтактный аттракцион, и помоги им бог помочь самим себе.



В первый раз это случается через полгода после окончания Кембриджа. Артур только-только начинает осваиваться и проявлять себя на работе, в которую он, к слову, влюблен — в юридической службе у отца, — а Мерлин практически селится в своей лаборатории, с головой уходя в формулы, расчеты и какие-то инфернальные колбы. Артур под дулом пистолета не сможет повторить, чем Мерлин занимается. Химические разработки.

Они видятся несколько раз в неделю, но телефон Артура не умолкает, разражаясь стабильно пару раз в час ничего не значащими сообщениями от Мерлина. Впрочем, Артур не остается в долгу и терроризирует Мерлина, когда стоит в пробке по дороге домой и изнывает от скуки.

***

— По радио крутят твоих любимых нытиков «Radiohead». Испытываю непреодолимое желание залить себе уши воском.
— Залей для верности и глаза, раз ты всё равно не в силах увидеть и оценить прекрасное.

***

— Можешь стащить мне с работы ядерные отходы? Очень надо.
— Артур, сколько раз повторять: я не занимаюсь ядерной физикой! Я химик.
— Какая разница. Лаборатория у тебя просто жуткая.

***
— Я заеду.
— Давай завтра? Я уже спать ложусь.

Последний диалог повторяется слишком часто, чтобы Артур мог комфортно существовать с ним на одной планете, поэтому сегодня он не звонит и не пишет, а прямой наводкой едет к Мерлину, еле-еле втискивается в единственное свободное парковочное место, поднимается на лифте на шестой этаж и открывает дверь своим ключом.

— Мерлин! — обозначает он своё присутствие, неловко снимая ботинки один о другой, удерживая в руках коробку. — Доставка пиццы на дом.

Артур заехал в любимую пиццерию, справедливо рассудив, что из еды у Мерлина в доме только кофе и духовная пища. Артур же настроен крайне бездуховно.

Тишина приветливо улыбается ему по всей квартире, и если бы не включенный свет на кухне, Артур бы подумал, что никого нет дома.

— Ты спишь, что ли? — продолжает допрос немого свидетеля Артур, кидая ключи на полку. Он оставляет пиццу на столе в кухне и методично открывает все имеющиеся двери — ванная, туалет, гостиная, спальня. Бинго. Мерлин обнаруживается в последней.
Артур включает свет и присвистывает.

— Лихо, — комментирует он, оглядываясь. На полу валяется пустая бутылка виски, на столе стоит еще одна, и содержимого в ней — на самом дне. — И без меня? — возмущается Артур, присаживаясь на кровать и тряся Мерлина за плечо.

Тот только мычит недовольно в подушку.

— Давай-давай, просыпайся. Накопились вопросы, — командует Артур, переворачивая его на спину. Воу. — Ух. Ну и рожа у тебя, старик, — хмыкает он. — Да и запах. Что ты тут устроил? Дегустацию невыносимой бренности бытия?

Мерлин разлепляет глаза и морщится от яркого света.

— Дай мне умереть спокойно, — жалобно просит он, пытаясь воссоединиться с подушкой, но Артур не знает милосердия.
— Нет уж. Давай. Вставай. Холодный душ, тайленол, литр кофе, два литра чистой воды. Тебе на работу завтра, вообще-то.

Мерлин хмыкает скептически и кое-как садится в кровати, придерживая голову руками.

— Не-а. Я ушел из лаборатории, — просто сообщает он и тут же поднимает одну руку вверх: — Вот только не надо ничего говорить. Только не сейчас. Ты прав. Нужен тайленол.

Артур в кои-то веки молчит, уважая просьбу Мерлина, хотя ему есть что сказать. Но он просто идёт варить кофе и раскладывать пиццу по тарелкам, пока Мерлин возится в душе.

Он успевает выпить одну чашку, налить себе еще и закурить, открыв окно, когда Мерлин наконец материализуется на кухне в драных домашних джинсах и черной футболке, на которую падают редкие капли с волос.

— Молодец, — одобрительно комментирует Артур. — Побрился даже. Держи, — он подталкивает Мерлину тарелку и пододвигает чашку. — Есть. Пить. Восставать. Рассказывать, — коротко обозначает он нехитрый план, затягиваясь с наслаждением.

— Да нечего рассказывать, — дергает плечом Мерлин, кусает пиццу и предсказуемо обжигается. Двадцать три года человеку, а он до сих пор умудряется калечиться об окружающий дружелюбный мир. Артур иногда, глядя на манеру Мерлина жить, думает о том, что под любым его днём или действием должна идти бегущая красная строка: трюки выполнены вынужденными профессионалами, не пытайтесь повторить это дома. — Просто понял, что это не моё.

— Шутишь? — недоверчиво серьезнеет Артур. Бред какой-то. Мерлин же все уши ему прожужжал, когда его взяли в эту лабораторию на последнем курсе Кембриджа — даже без диплома еще, потому что Мерлин действительно хорош во всей этой химической ереси. И был такой окрыленный, воодушевленный, мечтающий перевернуть мир (сколько бы Артур ни пытал его, как с помощью бензольных колец и лакмусовой бумажки можно снести башку этому старику-миру, внятного ответа он так и получил). А тут — на тебе. Не моё.

— Нет, — лаконично обрубает Мерлин, и Артур не настаивает. Он слишком хорошо знает Мерлина, знает, когда можно давить, а когда не стоит. Так вот сейчас — не стоит. Сам потом все равно расскажет, когда захочет.
— Ладно. Будешь еще пиццу?
— Ага, — кивает Мерлин, и Артур на этом закрывает тему.

Но это не тема. Это какой-то проходной двор, учитывая, что в последующие полгода ему придется попеременно ее то открывать, то заколачивать обратно.

Мерлин продолжает пить. Сначала раз в две недели, потом все выходные напролёт, потом по вечерам, потом и по утрам. Это происходит постепенно, наползая, но не рушась на голову, поэтому Артур не то чтобы не замечает, но не паникует. Мерлин взрослый парень, ему не нужны родительские нотации. Артур приезжает к нему, запихивает в душ, кормит, пичкает анальгетиками и выпинывает наутро на работу, терпеливо дожидаясь, пока ему надоест бухать и молчать. На все расспросы Мерлин схлопывается и пожимает плечами. Не о чем говорить, Артур. Просто небольшой кризис мировосприятия. Нет, ты не можешь помочь.

Потом Мерлина выгоняют с той временной работы, на которую он устроился, пока не придумает, чем хочет дальше заниматься по жизни. И это, предсказуемо, не добавляет ситуации очарования.

На второй день молчания Артур ловит себя на том, что не может сосредоточиться ни на чем, постоянно вертит в руках телефон и ждет сообщения или звонка.

— Да нахер это всё, — ругается он на пятый раз, выходит из кабинета и прямо посреди рабочего дня едет к Мерлину.
Дверь в квартиру не заперта, и Артур моментально воспитывает в себе целый отряд мгновенного реагирования — по крайней мере, реагирует он молниеносно. Он боится. Десять шагов от порога до кухни, куда его волоком тащит чутье, гостеприимно вмещают в себя тысячу и одну страшную сказку о том, что могло случиться.

Мерлин сидит на стуле, перед ним уже привычный натюрморт из пустых бутылок, никаких стаканов — к чему эти жалкие посредники, действительно, — и проблеска мысли в глазах. У него рассечена бровь и набухающий синяк под ней. И взгляд каймана — концентрированная пустота, за которой не видно ничего, в которой растворяются, как в серной кислоте, все мосты в реальность. Взгляд убитого убийцы, спокойный и неподвижный, как мёртвые руины или Будда.

— Блять, — матерится Артур, упираясь рукой в стену и наклоняя голову, чтобы перевести дух. — Мерлин. Опять?
— Хлебнешь? — предлагает тот, отмирая и поворачиваясь медленно на голос.
— Уже хлебнул. С тобой горя, — цедит Артур, подходя к нему.
Мерлин сидит неровно, покачиваясь на месте, как змея, под лёгким наркозом выползающая из кувшина.
— Почему ты не отвечал на звонки? На сообщения? Почему у тебя открыта дверь? Ты вообще в себя приходил?
— Знаешь, — доверительно произносит Мерлин, барабаня пальцами по столу. — Это ведь как лабиринт.

Артур, по большому счету, не знает. Но внимательно молчит, потому что Мерлин, кажется, готов сказать ему хоть что-то, кроме заезженной пластинки кризиса мировосприятия.

— Вся жизнь, — продолжает он. — Как бег в лабиринте. Мы рождаемся у самого входа, настолько близко, что не видим ничего, кроме него. И единственный выход — это вход. А через три поворота тебе уже ни за что не найти дорогу обратно, и поэтому приходится идти дальше, дальше, дальше, в надежде, что однажды что-то изменится. Ну, так, знаешь. Принципиально, — он не с первой попытки произносит это слово, как начинающий гитарист — сложное баррэ. — А оно не меняется, Артур. Ничего не меняется, — Мерлин проговаривает это быстро, будто пытается угнаться за утекающей мыслью, будто ему действительно важно рассказать всё Артуру.

Артур не перебивает.

— Я всегда думал, что мы вместе. В лабиринте. Что ты тоже бежишь. Рядом. В этом был хоть какой-то смысл. А смысла нет. И не было. Ни в чем.

Так. Проясняется. У Мерлина на самом деле натуральный кризис бытия. Ничего такого, с чем бы не справился хороший психолог, развлекательная поездка куда-нибудь в Штаты и пара вечеров за Нинтендо.

— Мерлин. У всех тогда лабиринты. У каждого свой. И у меня свой. Это нормально. Это жизнь. Что вдруг кардинально изменилось?
Мерлин активно качает головой, и зря он это, наверное. Взболтает же сейчас виски с экзистенциальной пропастью. Привнесет, так сказать, серу на вечеринку селитры.
— Нет. Нет. Ты никогда там не был. Ты просто обошел его, Артур. Как все нормальные люди.
— Мерлин, — Артур садится рядом на стул и упирается локтями в колени. — Послушай. Всё нормально. Твои ощущения понятны. Ничего страшного, все мы иногда загоняемся. Я знаю, что нужно делать. Только ты должен мне помочь. И станет легче.
— Обещаешь? — уточняет Мерлин, как будто ему снова семь и он цепляется за Артура, как девчонка, потому что боится обрабатывать ссадину, а Артур по-взрослому задирает нос, но предрекает, что больно не будет.
— Обещаю, — заверяет он непонятно кого больше и берет глубокий вдох. — Сам ты уже не остановишься, организму надо помочь, надо вывести тебя из этого ёбнутого круга.
— Хорошо, — и от того, как быстро и без раздумий Мерлин соглашается, поверив и доверившись, у Артура что-то щекотно расправляет крылья под горлом.
— Ты должен лечь в клинику. Я один не смогу тебе помочь — у меня нет необходимых навыков, знаний, медикаментов. Полежишь, отдохнешь, абстрагируешься, передумаешь все свои мысли, а потом выйдешь и чистой головой — с чистого листа. А? Как тебе?

Мерлину, кажется, никак. Его утомил этот эмоциональный выплеск, вымотал и опустошил — словно он наконец сдался, написал явку с повинной. Только вот он ни в чем не виноват, и Артур не собирается упекать его за решетку.

Только помочь. Чуть-чуть помочь Мерлину помочь самому себе.


Лечащий врач Мерлина выслушивает историю Артура, степенно кивая. Ну конечно, для него это всё знакомо и понятно. Рутина. Это для Артура катастрофа, а для него — работа.

— Я понимаю, — говорит Зовите-Меня-Просто-Роберт. — После окончания университетов у молодых людей бывают депрессии, когда они осознают, что не к этому шли все предыдущие годы. И не представляют, что дальше делать со своей жизнью, когда исчезают имеющиеся до этого простые понятные цели — поступить, выучиться, получить диплом.

— То есть вы считаете, что у Мерлина просто депрессия? — недоверчиво уточняет Артур. Словно Мерлин чересчур эмоциональный подросток. Или девчонка. Подросток-девчонка, рисующая пальцем на окне черепа и кости. Ну, условно говоря.

— Артур, — одним только именем этот Роберт журит его, как несмышленого первоклассника. — Клиническая депрессия далека от категории «просто». Скажите, вы когда-нибудь замечали за Мерлином повышенную утомляемость, нарушенный сон или аппетит, невнимательность, мрачные мысли, длительное пребывание в подавленном состоянии?

— Нет, — тут же говорит Артур, потому что во время перечисления симптомов он вычеркивал каждый из этого расстрельного списка, и ответ готов почти сразу же. Мерлин, конечно, не замечает собственные развязанные шнурки и без конца роняет стулья, чашки и мелкие предметы, но он, вообще-то, химик — профессия, в которой точность — не просто вежливость королей, а номинальный залог безопасных будней. И он может всю ночь корпеть над рефератом, не отвлекаясь и не прерываясь, забивая даже на еду. Отсюда, кстати, и снижение веса, и нарушение сна — Мерлин тупо забывает иногда поесть или поспать, когда чем-то сильно увлечен. А увлекается он часто. Артур ни в ком еще не встречал такой бешеной жажды жизни, кипучей, ртуточной энергии. Правда, Мерлин и интерес теряет довольно быстро — мало что увлекало его дольше, чем на год. Он словно постоянно что-то ищет, перебирает, рассматривает, изучает досконально — от музыки и литературы до химии и астрономии, — а затем, не найдя ореха под толстой скорлупой, просто бросает её себе под ноги. Артур никогда не задумывался над этим, если честно. Просто принимал участие во всех начинаниях Мерлина (кроме химии, химия — от лукавого), даже ел его отвратительные кексы, когда он решил, что его призвание — это готовка. Карательная кулинария это, а не готовка, и слава богу, что Мерлин быстро переключился на настольные игры.

Артур только сейчас, в кабинете врача, воспринимает картину целиком, словно отошел на десяток шагов назад. И увидел лабиринт. Свой лабиринт. Зря Мерлин сказал, что у Артура его нет и не было, что он его просто обошел по широкой дуге.

— Он просто… не может решить, с чем связать свою жизнь. И это угнетает. Наверное, — Артур очищает ситуацию от толстой кожуры эмоциональных надбавок и оставляет Роберту самую суть.
— Возможно, — в голосе врача нет ни уверенности, ни сомнений. Артур только потом узнает, что у всех наркологов такие отстраненные тембры — чтобы не обнадеживать и не добивать одновременно. — Я разговаривал с ним вчера. Ситуация неприятная, но не запущенная. Хорошо, что вы вовремя обратились к специалистам. Я рекомендую полный курс лечения на двадцать восемь дней. А потом ему хорошо бы приезжать ко мне раз в неделю на консультации, поддерживать эффект, грубо говоря.
— Да. Конечно. Обязательно, — обещает Артур, прощается и выходит из кабинета.

Дорога домой приносит облегчение — всё будет хорошо. Мерлин подлечится, мозги встанут на место, токсины выведутся, сознание прояснится. Роберт сказал, что сейчас главное просто механически прервать запой, а дальше молодой организм уже сам. А потом они с Мерлином обязательно придумают, что делать. Найдут ему занятие по душе — иначе быть не может.

Окончательно повеселев, Артур делает радио погромче и гонит по пустому шоссе в город.

Всё будет хорошо. Это точно. Мерлин будет в порядке, Артур уверен. Артур знает Мерлина.

В конце концов он ведь его лабиринт.


Артуру двадцать пять, и это грандиозно. Не в плане жизненных высот, а того размаха, с которым он отмечает свою четверть века. Века, звучит, однако. Солидно. Словно сопричастно ко всему времени мира. Одно дело измерять себя годами, а другое — категориями века.

У Артура всё складывается как нельзя лучше. Сложная, но любимая работа, любимые друзья, красивая девушка и, конечно, Мерлин.
Который пребывает в прекрасном состоянии и расположении духа вот уже семь месяцев.

И сегодня, в свой юбилей, Артур чувствует себя просто королём мира.

Когда ближе к ночи в арендованном пафосном клубе остались самые стойкие, Артур широким жестом предложил всем переместиться в свой коттедж в предместьях Лондона, и празднование вышло на какой-то сверхновый уровень.

Гавейн подарил ему сертификат на прыжок с парашютом на две персоны, и Артур сейчас как раз ищет эту свою вторую персону, которой врач прописал положительные эмоции в неограниченных количествах.

— Артур? — внезапно окликает его Ланс, когда Артур выходит во внутренний двор. — А ты что здесь делаешь?
— Мерлина ищу. Не видел? — Артур заглядывает ему за спину, пытаясь понять, что сам Ланс здесь делает, а потом замечает. — О, Гвен. Привет.
— Привет, — натянуто улыбается та и машет рукой. — Мы тут просто…
— Гвен, — успокаивающе перебивает Артур. — Я не против. Всё нормально, — почти не врёт он. Всё равно ему, а не просто «не против». Они с Гвен расстались тихо и мирно почти год назад, так что какие вообще могут быть претензии?
— О. Это хорошо, — уже более искренне улыбается она. — Вечеринка просто сумасшедшая, — вежливо хвалит Гвен.
— Ага, поэтому вы с нее сбежали. Голубки, — закатывает глаза Артур и снова чувствует себя просто охренительно только оттого, что у кого-то из его близких друзей всё так замечательно. И Ланс, и Гвен заслужили это. Особенно учитывая их предыдущие неудачные влюбленности.

— Кстати, о Мерлине, — словно перехватив эти мысли, Ланс подходит ближе и отводит Артура чуть в сторону. — Как он?
— Нормально, — пожимает плечами Артур и подбирается внутренне, не подавая виду. Это какие-то дикие, степные уровни рефлексов — не подпускать близко никого к Мерлину, когда он безоружен. А тема с его душевным состоянием — самое уязвимое место, куда Артур себя-то неохотно пускает, боясь наследить, натоптать, задеть что-то неосторожно.

— Я слышал, он расстался с этим. Как его.
— С Кайлом, — подсказывает Артур, выгибая бровь, ожидая, куда заведет его этот разговор. — Да. Есть такое. Мерлин у нас очень привередливый.
— У нас, — неверяще и мягко передразнивает Ланс. — Господи, Артур.
— Что?
— У каких еще нас? Он же до основания черепа — твой. И всех своих парней он оставляет потому, что они — не ты.
— Ланс, не начинай, — Артур морщится устало и выдыхает, запрокинув голову. — Я знаю всё, что ты скажешь.
— Смотри, — тот зачесывает волосы назад и стучит себя по лбу. — Надпись видишь? «Не Артур». Он всех так штампует.
— Ланс.
— Да я без обид. Честно. Это было давно и очень по-юношески глупо. Я сейчас счастлив, как никогда, Артур. Гвен потрясающая, — Артур верит: Ланса сдают глаза, насквозь влюбленные и спокойные.

— Поэтому решил и всех вокруг осчастливить? — хмыкает Артур и дружески хлопает его по плечу. — Расслабься. У нас всё нормально.
— Как знаешь, Артур, — тот разводит руками и еле заметно кивает назад. — Ну, ладно. Я пойду.
— Иди-иди, — благословляет Артур и машет рукой Гвен.

Истинно говорят, что любовь и маразм — две стороны одной медали. Влюбленный человек глупеет в секунду, и на все вопросы дает один категоричный ответ — любовь. Нас всех спасет любовь. Попробуй влюбиться — тебе полегчает. Любовь — высшее благо. Как будто в секту заманивает. Серьезно, кажется, если спросить такого бедолагу, что сегодня на завтрак, он незамедлительно отзовется, влажно поблескивая глазами, — любовь.

И Ланса вот угораздило. Выдумал тоже. «Не Артур». Никого Мерлин не штампует — просто пока еще не нашел подходящего человека. Своего. Это ведь как с призванием. Артур ведь такой же в плане отношений. Еще никто пока не стал ему своим. Хотя бы настолько, чтобы задержаться дольше, чем на несколько месяцев. Никто еще не приблизился к Мерлину по уровню восприятия Артура. Никто еще, кроме него, не научился раздражать, смешить, доводить, понимать, подбадривать, помогать, тормошить, подстегивать Артура. Кто-то из его пассий смеется не так, кто-то морщится не так, кто-то не подхватывает старую — на двоих — шутку, кто-то смотрит Артуру в рот и не рискует сказать и слова поперек. У кого-то слишком много дешевой нежности, у кого-то слёз, у кого-то не хватает мозгов, у кого-то смелости.

В общем, никто еще не Мерлин.

Чёрт побери. Чёрт. Чёрт.

Артур ведь их тоже штампует.

Не то чтобы он не знал, что подсознательно ищет кого-то, кого сам и создал, но не думал, что всё настолько плохо.

Артур хлопает себя по карманам в поисках сигарет и понимает, что где-то их продолбал, поэтому он идет на кухню, где в ящике хранятся стратегические запасы.

На кухне обнаруживается Мерлин, сидящий на стуле, в одной руке у него чашка чая, а в другой — какая-то книга. Он не поворачивается на звук шагов, а просто произносит:

— Я уж думал, огнедышащая пасть вечеринки тебя перемолола живьём.

И переворачивает страницу. А Артур смотрит на него со стороны, на то, как он подвернул под себя ногу — опять потом будет ворчать и ныть, что отсидел, — на оттопыренное ухо, за которое он заправляет отросшие волосы беглым жестом, на белую тощую шею, на то, что в чашке плещется чай — потому что Мерлин нашел в себе силы и сам вытащил себя за шкирку из вязкого болота.

Артур смотрит и пытается вспомнить или заново понять, почему тогда, в двадцать один, он так безукоризненно решил, что Мерлина надо отпустить и самому выходить из зоны комфорта. Нет, должны же были быть какие-то здравые соображения у него на этот счет. Для чего он сознательно рассадил их обоих по разным поездам, если они все равно едут в одном направлении?

Конечная. Приехали. Станция Пиздец.

— Я дебил, — просто говорит он. Эта информация привлекает внимание Мерлина, и он даже оборачивается.
— Это все новости на сегодня? — светски интересуется он, усмехаясь в чашку с чаем.
— Надеюсь, — искренне признается Артур. Потому что ему и этих пока — с головой. С той самой головой, которой он не подумал четыре года назад. Это ж надо было, глядя на чёрное, с абсолютной уверенностью брякнуть «белое». Но надо отдать ему должное. Ситуацию он проанализировал безупречно точно. Только выводы сделал противоположные. Пожалуйста, отдайте уже кто-нибудь должное.

Артур с задумчивым интересом смотрит на Мерлина.

— Не расстраивайся, — говорит тот, не подозревая, что следует начать отдавать какое-то там мифическое должное. — Я вот тут читаю «Цветы для Элджернона» — школьная программа, помнишь?

— Не помню, — Артур никогда особо не питал интереса к обязательному школьному минимуму.
— Да. Я тоже только сейчас добрался. Ну в общем. Тут тоже был один дебил — по крайней мере, его таким считали. А потом ничего. Тебя спасет гомеопатическая лоботомия, — обнадеживает его Мерлин и, кажется, словно мысленно примеряет к голове Артура орбитокласт — слишком уж мечтательное у него делается лицо.

— А что, этого дебила из книжки спасла?
— Еще не дочитал, но по общему настроению, подозреваю, что нет. Ни его, ни мышонка.
— Мышонка? — переспрашивает зачем-то Артур, словно время тянет, не придумав пока более или менее сносного плана действий дальше признания своей церебральной дисфункции.
— Ага. Это друг главного героя. Мышонок, который стал тоже очень умным и в считанные секунды проходил лабиринт. И получал кусок сыра в награду. Хотя как по мне — ни черта он не умный.
— Почему?
— Потому, — дергает плечом Мерлин и отхлебывает чай. — Ты знаешь.

Артур знает. Пожалуйста, только не этот разговор снова.

— Потому что самым умным было бы просто не соваться в лабиринт, — все-таки отвечает он, сдаваясь, и Мерлин кивает.
— И ты дебил, — продолжает Артур, подходя ближе и продолжая, не позволяя себя — непременно возмущенно — перебить. — Ты не мышонок, — Артур стоит прямо перед Мерлином, и тот, не глядя, отставляет чашку на стол, сосредоточив все свои миры в одном взгляде на Артура.

— Ты лабиринт, — между строгостью и тоской заканчивает Артур, цепко беря его за руку и вынуждая встать.

У Мерлина на лице одни глаза, он, кажется, забывает дышать ровно и весь — прямой, тонкий, ждущий, замерший. Свой.

Артур смотрит на него, ощущая, как бешено сальтомортирует сердце, пока он стоит, как Труман перед картонной стеной, положив ручку на дверь, за которой начинается один мир и заканчивается другой.

Мерлин открывает рот, и Артур целует его, на опережение, чтобы только не сказал ничего, не испортил, не дал им обоим телепортироваться обратно в самое начало, как при игре на Play Station, когда, при проигрыше, герой снова оказывается на самом первом уровне, если вовремя не сохранился.

Артур не сохранился. И Мерлин тоже. И это хорошо. Потому что сейчас — самое время. Если что-то в дальнейшем пойдет не так — они просто вернутся в этот охренительный момент, когда Артур лезет руками ему под яркую — праздничную, прости господи, — футболку, и Мерлин тут же подается вперед, словно всю жизнь тренировался.

И если Мерлин прав, если они все действительно заложники своих лабиринтов, то, кажется, у Артура мощный Стокгольмский синдром.

продолжение в комментариях

@темы: Arthur's team, Фик, drama, Arthur/Merlin OTP fest 2015, romance, R

Название: Feeling heart
Автор: Сципиона
Форма: коллаж
Персонажи: Артур/Мерлин
Жанр: драма, романс
Предупреждение: нет
Примечание: коллаж сделан на Артур/Мерлин ОТП фест «Две стороны одной медали»
Саммари: Иногда жизнь чего-то лишает тебя и уже кажется, что всё, вот он конец и дальше жить не стоит. Быть как все и в один миг измениться, стать другим, чуждым этому миру, бракованным. Но что если найдется человек который заставит взглянуть на это по другому, научит видеть не глазами, но чувствовать сердцем?
Размер: 1000х974
Тема: Физический или душевный недуг

@темы: Arthur's team, Арт, drama, Arthur/Merlin OTP fest 2015, romance, PG

Название: Я вижу тебя (Я хочу тебя)
Переводчик: Туманная_Фея
Бета: Миявь
Оригинал: I See You (I Want You) by neuroticnick, разрешение получено
Размер: макси
Жанр: Слэш, Модерн, Романтика, Флафф, Ангст, Hurt/Comfort, AU
Пейринг: Мерлин/Артур
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: BDSM, кинк
Примечание: переведено на Артур/Мерлин ОТП-фест «Две стороны одной медали»
Дисклеймер: Мне за это даже не платят! (с) Мерлин.
Саммари: Мерлин живет со своей мамой и любит наблюдать за людьми, живущими в их районе, через телескоп, установленный в его комнате. Когда Артур переезжает в дом напротив, все внимание парня приковано к нему. Мама Мерлина немного сумасшедшая, и если она видит, что ее сыну что-то нравится, она старается заполучить это для него. И она решает подарить Артура Мерлину на День рождения.
Тема: Физический/душевный недуг

Глава 1.
Между жутковатым парнем с телескопом и извращенцем-вуайеристом довольно тонкая грань. Мерлин переступил ее уже давно.
Он не всегда наблюдал за своими соседями. Когда-то давно, еще в детстве, телескоп был им использован только для невинных наблюдений за звездами. Но сейчас ему был двадцать четыре года, и он все еще жил со своей мамой, а прибор применял и для слежки за людьми. Это постепенно превратилось в его хобби.
Поначалу это было всего лишь обычное любопытство. Почему Мэтт ездит на велосипеде вверх и вниз по тротуару? Кто был тот человек в костюме, который каждую среду приходил к миссис Олбрайт? Когда мистер Тернер поймет, что его дочь каждое воскресенье ходит не в церковь, а на рок-концерты?
И вот, когда Артур Пендрагон переехал в дом через дорогу, он перешагнул эту черту.
- Я испекла печенье!
Мерлин чуть не упал со стула и в панике попытался натянуть штаны до того, как его мать войдет в комнату с подносом печенья. Просто Артур вернулся с работы и переодевался во что-то более легкое, чем деловой костюм. Иногда это означало, что он не будет носить вообще ничего.
- М-мама! Я ведь просил стучать!
Мерлин смотрел на нее в смятении, но она лишь невинно пожала плечами:
- У меня были заняты руки.
- Дверь была закрыта. Как ты вообще её от…
- Это все грязное? – прервала она его разглядывая кучу смятой одежды, и поставив поднос на столик рядом с кроватью, наклонилась чтобы поднять её, не дожидаясь ответа сына.
Мерлин пробормотал в ответ что-то неразборчивое и со злостью впился зубами в печенье. Он не мог злиться на маму, когда та готовила для него такие вкусности.
- Ох! – она остановилась у двери с его измятой одеждой в руках и широко улыбнулась. – У тебя скоро День рождения. Ты хочешь что-то особое в подарок?
Мерлин развернулся на кресле так, чтобы снова сидеть лицом к окну. Было, конечно, что-то, чего он хотел, но при этом прекрасно понимал, что этого никогда не произойдет. Артур был общительным, успешным и чертовски великолепным, в то время как сам Мерлин был замкнутым, работал в бакалее и абсолютно точно не был великолепным, ни капельки.
Проглотив кусок печенья. Он хрипло ответил:
- Нет, спасибо. Просто дай мне пятьдесят фунтов, как обычно, - после чего он наклонился, чтобы с тоской посмотреть через телескоп на Артура без рубашки, который как раз собирался снимать брюки.
Наконец его мать вышла, закрыв за собой двери. Мерлин подождал пока стихнут ее шаги, прежде чем снова стянуть с себя штаны и ухватиться за член. Его эрекция так и не опала за это время. Он не отрывался от телескопа, на ощупь зная, где находится бутылка со смазкой. Налив немного на руку, парень вернулся к тому, от чего мама так грубо его отвлекла.
Мерлину повезло сегодня. Артур в трусах развалился на кровати и смотрел телевизор. Он мог видеть только верхнюю часть его тела, так как остальное перекрывал подоконник, но ему было достаточно и этого. Мерлин взглядом ласкал грудь блондина, облизнул губы и подумал о том, как сосал бы его ключицу. Когда Артур запрокинул голову, смеясь над чем-то по телевизору, он с легкостью представил, что это был отчаянный крик: «больше, сильнее, быстрее».
Потом Пендрагон опустил руку, явно почесав яйца, и Мерлин кончил. Он тяжело дышал, а Артур лежал в своей кровати и понятия не имел о том, какое удовольствие он доставил Мерлину, сидящему через дорогу от него.
Парень выбросил тряпку, которой вытирался, в мусорное ведро и натянул штаны. Когда он снова посмотрел в телескоп, Артур снова над чем-то смеялся. Почувствовав тяжесть в груди, Мерлин поспешил отвернуться, прежде чем это приведет его к чему-нибудь по-настоящему плохому.

Хунит Эмрис не была глупа. Эксцентрична? Конечно. Напориста? Еще как. Но, абсолютно точно, не глупа.
С самого детства Мерлина, она давала ему все, что бы тот не захотел. Отчасти, чтобы компенсировать отсутствие отца, отчасти, потому что любила радовать своего сына. Она была готова на все, чтобы Мерлин был счастлив.
Все, что угодно.
На второй месяц после переезда Артура, Хунит заметила, куда теперь все время направлен телескоп Мерлина, и постаралась познакомиться с молодым человеком. Он был почти того же возраста, что и ее сын. Всего-лишь на два года старше. И работал в страховой компании в центре. Он зарабатывал немало, но намного меньше, чем когда работал на своего отца.
Именно Утер Пендрагон и стал причиной переезда Артура. Они часто ссорились, и после одной из таких ссор парень просто сбежал. Он просто связался с несколькими из своих друзей, и те помогли ему переехать. Это была вся информация, которую ей удалось вызнать.
Хунит понравился молодой человек. Он был красив, умен и очарователен. Она была абсолютно уверена, что тот идеально подойдет ее Мерлину и сделает его счастливым.

Артур проснулся от того, что его запястья болели. Он открыл глаза и обнаружил, что привязан к кровати. Совершенно незнакомой кровати.
Это была не его комната, и даже не его квартира.
Осознание ситуации внезапно обрушилось на него. Где он находился? Почему голый и связанный? Кто сделал это?
Его сердце забилось как сумасшедшее, и Артур с трудом сумел подавить желание заорать во все горло. Ему просто нужно было успокоиться и обдумать ситуацию. Он не станет паниковать.
Пендрагон, казалось, находился в комнате какого-то подростка. На стенах висели плакаты с музыкальной группой, повсюду валялись разбросанные вещи и стояли тарелки с остатками пищи. На противоположном конце комнаты, на столе, лежал ноутбук, а перед окном стоял телескоп.
Артур нервно сглотнул. Помимо телескопа, там стояла еще и бутылка смазки.
Отлично. Его похитил подросток-извращенец.
Звук открывшейся двери снова заставил сердце парня забиться с бешеной скоростью. Он мгновенно закрыл глаза и притворился спящим. Снизу раздавались приглушенные голоса, и если напрячься, их можно было более или менее расслышать.
- Я приготовила тебе сюрприз, - пропел женский голос. В ответ что-то проворчали, а затем: - Он наверху, в твоей комнате. Я уверена, что тебе он очень понравится!
Послышался звук медленных тяжелых шагов по лестнице, и чем ближе они становились, тем сильнее и быстрее билось сердце Артура. Тем не менее, он продолжал лежать закрыв глаза.
- Боже мой, - выдохнул Мерлин. Артур Пендрагон, голый, красивый блондин Артур Пендрагон, лежал в его кровати. И не просто лежал, а был привязан к его кровати. Его руки были привязаны кожаными ремнями к ее спинке, а ноги безвольно распространены.
Несмотря на шок, а, быть может, как раз из-за него, Мерлин все же нашел время на то, чтобы детально рассмотреть обнаженного Артура. Вблизи он был так же невероятно красив, как и издали; шикарные мускулы, идеальная кожа и розовые губы, которые Эмрис не раз видел улыбающимися.
Мерлин опустил взгляд ниже и закусил губу, чтобы не захныкать. Все, что он хотел сделать с Артуром… Все, что можно было сделать с обнаженным, беспомощным человеком в его постели…
Он покачал головой. Ключевое слово: беспомощный. Было бы неправильно воспользоваться этим. Очень неправильно. А что будет, когда Артур проснется? Нет. Несмотря на то, как сильно Мерлин хотел его, он сделает все правильно.
Приняв решение, он повернулся и увидел подошедшую к двери мать, на лице которой была написана надежда.
- Тебе нравится подарок на День рождения? – спросила она.
- Это уже слишком, мам! - взвыл Мерлин.
- Тебе не понравилось? – ее нижняя губа задрожала.
- Мама! Это человек. Ты не можешь просто похитить кого-то, а потом подарить его мне.
- Но… телескоп… ты всегда смотришь… Я только хотела, чтобы ты был счастлив, - неужели она неправильно все поняла? Разве это не то, чего хотел ее ребенок? Слезы выступили в уголках ее глаз.
Мерлин бросил взгляд через плечо на бессознательного Артура.
- В коридоре, - сказал он, и вывел ее из своей комнаты, закрывая за собой дверь.
- Я тебя расстроила, - прошептала Хунит. – Но я всего лишь хотела, чтобы ты был счастлив.
- Мама, я ценю это, но, тем не менее, ты поступила неправильно. Ты должна вернуть его обратно до того, как он проснется и решит вызвать полицию.
- Но я не приготовила для тебя никакого другого подарка…
Мерлин чуть было не накричал на нее снова, но все же сумел сдержаться:
- Все в порядке. Мн,е в любом случае, не нужно ничего особенного. Давай просто отпустим его, хорошо?
- Хорошо, - неуверенно кивнула Хунит.
Когда Мерлин открыл дверь, Артур смотрел прямо на него. Он рассматривал его, отмечая рабочую форму продуктового магазина, растрепанные волосы и испуганные голубые глаза, а затем его мать, стоящую позади.
- Кто ты? – осуждающе спросил блондин, зло глядя на него.
Мерин чувствовал себя очень противоречиво. С одной стороны, Артур заговорил с ним, они наконец-то познакомились, но обстоятельства, при которых это произошло, играли явно против него.
- Извини.
- Извини? Странное имя, - фыркнул парень. – Где моя одежда?
Эмрис вздохнул и глянув через плечо, спросил:
- Мам, где его одежда?
- Я принесу ее, - поспешно ответила она и скрылась.
После того как она ушла, Мерлин осторожно подошел к кровати:
- Извини за все это. Моя мама немного неортодоксальная в своих идеях. Позволь мне… - На этой фразе Артур дернулся в сторону. – Я только хочу развязать тебя, - мягко пояснил Мерлин.
Пендрагон поджал губы, а потом все же расслабился и кивнул. Эмрис осторожно придвинулся поближе и принялся развязывать удерживающие парня ремни. Как только Артур оказался на свободе, Мерлин буквально отпрыгнул в сторону. Ему совсем не понравился взгляд парня, направленный на него, он буквально обещал ему мучительную смерть, если Эмрис попытается сделать еще хоть что-нибудь.
В это время как раз вернулась Хунит с одеждой парня. Она протянула ее Мерлину, который положил ее на кровать рядом с Артуром, после чего они вышли, оставив парня одеваться. Блондин натянул на себя трусы и чуть не упал, пытаясь надеть брюки.
Он уже собирался уходить, когда ему на глаза снова попался телескоп. С любопытством он наклонился, чтобы посмотреть в него, и с удивлением увидел свою собственную спальню в доме через дорогу. Его сердце снова забилось как сумасшедшее. Все оказалось именно так, как он и думал. Кем бы ни был этот человек, он, очевидно, наблюдал за ним, и это стало основанием для его матери, чтобы попытаться подарить Артура ему на День рождения. В какой безумный район он переехал? Хунит всегда казалась ему такой милой леди.
Осознание этого отчасти вызывало у него отвращение, но, в то же время, и интриговало. Артур отвернулся от окна и подошел к двери. Когда он открыл ее, Мерлин стоял рядом, прислонившись к стене, и от волнения грыз ногти. Блондин покосился на него.
- Я… Я проведу тебя – заикаясь выдавил Эмрис, и Артур последовал за ним вниз по лестнице.
Он как раз собирался уходить, когда Мерлин положил руку ему на плечо. Инстинктивно Артур вздрогнул, а на лице парня отразился ужас от того, что он сделал.
- Извини! Я просто… Ты ведь не будешь звонить в полицию? Пожалуйста, не делай этого. Моя мама не понимает, что она поступила неправильно, и она… Она все, что у меня есть. Я правда…
- Я не собираюсь никуда звонить, - отрезал Артур. – Только… Не пытайся больше никогда со мной заговаривать. И найди себе новое хобби. Ты ужасен! – сказав это, Пендрагон вышел за дверь и захлопнул ее.
- Он не имел это в виду, - услышал Мерлин тихий голос матери.
Эмрис резко развернулся на каблуках:
- Оставь меня в покое! – он прошел мимо нее к лестнице.
- Ты не будешь торт? – спросила она вслед.
- Нет! Это худший День рождения из всех! – казалось, даже дом сотрясся от того, с какой силой тот захлопнул за собой дверь.
Как она могла это сделать? Как она могла даже подумать, что что-то подобное понравится ему? Почему она не могла просто оставить его в покое? Мерин был счастлив, просто смотря на Артура издалека…
Спустя какое-то время Мерлин вернулся в свое кресло и заглянул в телескоп. Шторы в комнате Артура были закрыты.

За девять следующих дней Артур ни разу не открыл шторы, и Мерлин начинал злиться. Его мать все испортила. Теперь он лишился вообще всего. Может ему, действительно, нужно новое хобби?
Но на вторую субботу со дня рождения Мерлина блондин его удивил, открыв, наконец, шторы. Эмрис ахнул, когда увидел Артура лежащим на кровати в одних трусах и смотрящего телевизор, совсем как раньше. Только сейчас он периодически бросал взгляды в сторону окна.
Мерлин не знал, что случилось, отчего тот переменил свое решение, но не собирался упускать возможность. Блондин лежал почти полностью обнаженный и, кажется, ему было совершенно безразлично, что за ним может кто-то наблюдать. Или, быть может – Мерлин даже надеяться на такое не смел – он делал это специально.
Парень бы соврал, сказав, что не дрочил на воспоминания об Артуре, привязанном к его кровати, поле того как тот ушел. Хунит, может и была сумасшедшей, но она точно знала, что любит ее сын. Пока блондин был связан, он мог бы позволить себе исследовать его шикарное тело, а отпустить его оказалось невероятно сложно.
Теперь же Мерлин думал об Артуре, привязанном уже к его собственной большой кровати. Он думал о руках парня, напрягающихся в путах, о том, как тот будет извиваться под ним и стонать, потому что это больно, но, в то же время, невероятно хорошо.
Когда Мерлин кончил, он мог поклясться, что Пендрагон смотрел прямо на него.

Артур понятия не имел, что он делает. Он знал лишь то, что в тот момент, когда в комнате того парня ему на глаза попался телескоп, он почувствовал, как что-то в нем изменилось. Было недостаточно просто закрыть шторы; что бы он ни делал, куда бы ни пошел, он постоянно ощущал на себе пристальный взгляд.
Еще никогда в своей жизни он не был так возбужден.
Сейчас же, спустя три дня после того, как Артур решился открыть шторы, он чувствовал, что его возбуждение достигло предела. Три дня спустя, тот парень – Пендрагону действительно надо было узнать его имя – снова наблюдал за всем, что он делал в своей спальне. Три дня он чувствовал, как его буквально прожигают взглядом, что чуть менее слабый человек мог бы сойти от этого с ума. В течение трех дней он думал, стоит ли ему сделать следующий шаг.
На четвертый день, спустя тринадцать дней после того, как он пришел в себя связанный в чужом доме, он начал демонстративно касаться себя, когда парень с телескопом, мог его увидеть. Артур старался держать глаза закрытыми, чтобы не смотреть постоянно на темный прямоугольник окна на втором этаже, в доме напротив.
Он почти что мог почувствовать, как жесткая кожа трется о его запястья, когда представлял, что все еще лежит привязанный к кровати в той комнате. После того, как Артур вернулся домой и всерьез обдумал эту ситуацию, часть его все же признала, что ему это, вероятно, даже понравилось.
В данный момент он не был полностью обнажен, трусы все еще оставались на нем, но блондин как раз собирался их снять. Он мог снять с себя последнюю деталь одежды и дрочить под пристальным взглядом из дома напротив. Артуру даже показалось, что он слышал судорожный вздох в тот момент, когда приподнял бедра, чтобы стянуть с себя трусы. И тогда, упершись пятками в кровать, он принялся грубо и резко дрочить.

Мерлин никогда не был религиозным человеком. Он никогда не молился, но если бы молился, то делал бы это сейчас, чтобы Артур Пендрагон как можно скорее коснулся себя, пока он наблюдал за ним.
И, возможно, Бог услышал его.
Во рту у него пересохло, когда Артур стянул с себя трусы и принялся дрочить. Уже было довольно поздно, чтобы не опасаться, что мама зайдет в его комнату без предупреждения, поэтому Мерлин быстро разделся, чувствуя, себя намного ближе к блондину, чем когда-либо прежде. Так легко было представить себя верхом на этом толстом члене, который сейчас скользил в руке Артура.
Представлять это стало намного проще, когда Эмрис смазал пальцы и протолкнул их внутрь своего отверстия.
Ебать, Артур был таким мускулистым… Не то чтобы Мерлин этого не знал раньше, но сейчас, когда тот лежал голый и буквально демонстрировал себя, это стало очевидно. Эмрис безумно хотел коснуться этих бицепсов, почувствовать движение мышц под кожей. А уж эта задница… Такая совершенная задница…
Почти вывалившись из кресла, Мерлин понял, что пора перебираться на кровать. Он напоследок окинул взглядом тело парня и выбрался из кресла. Вылив себе на пальцы намного больше смазки, чем требовалось, он принялся яростно дрочить, и совсем скоро по его животу и бокам растеклись белесые потеки спермы.
Когда силы снова вернулись к нему, Мерлин встал и вновь вернулся к телескопу; Артур безвольно раскинулся на кровати и тяжело дышал. Его глаза были открыты и бессмысленно смотрели в потолок, а опавший член покоился на бедре. Но в тот момент, когда Эмрис уже собирался отвернуться, Пендрагон вдруг повернулся и посмотрел прямо в окно.

На самом деле то, что они с Артуром еще ни разу не столкнулись в продуктовом, где работал Мерлин, было удивительно. Он был таким же обычным человеком, как и все остальные – хотя Эмрис иногда думал иначе – и ходил за продуктами так же часто, как и другие люди. Но всегда казалось, что в эти дни либо у Мерлина был выходной, либо это оказывалась не его смена, или он находился в секции замороженных продуктов, пока Артур покупал хлеб.
А потом они буквально столкнулись друг с другом в отделе фруктов. Единственное, что остановило Эмриса от спешного побега, это то, что они также опрокинули гору апельсинов, а собрать их, было как раз его работой. И потому, что Артур наклонился, чтобы ему помочь.
- Ты не должен… - заикнулся было Мерлин, но тут же замолчал. Его взгляд натолкнулся на галстук Пендрагона – черный галстук, который постоянно висел у того на дверце шкафа, но игнорировался каждое утро. Галстук, который он никогда не надевал.
- Что? – Артур осмотрел себя, чувствуя неловкость. Не найдя ничего странного, он взглянул на Мерлина:
- Ты ненормальный? – а затем закончил собирать апельсины, потому что Эмрису никак не удавалось это сделать.
- Что? – повторил Артур, потому что теперь тот продолжал просто смотреть на него, и это было странно. Даже более странно, чем врезаться в человека, который наблюдает в телескоп, как ты дрочишь, и мать которого похищает тебя, чтобы подарить ему на День рождения.
- Н-ничего, - пробормотал Мерлин, отступая, но блондин остановил его.
- Очевидно, что все же что-то не так.
Мерлин закусил щеку изнутри, не понимая, зачем Артуру нужно все так усложнять:
- Твой галстук, - вздохнул он.
- Мой галстук, - повторил Пендрагон, посмотрев вниз, а затем снова на парня.
- Это не… Ты никогда…
- Я никогда не носил этот, - закончил за него Артур, понимая, что если Мерлин наблюдал за ним, то должен был знать весь его привычный гардероб. И, несмотря на то, что это должно было казаться пугающим, Артур почему-то находил всю ситуацию довольно лестной.
- Гм, да, - парень покраснел и снова попытался отойти, но Пендрагон вновь помешал ему.
- Как тебя зовут? – Артур считал, что он, по крайней мере, должен знать имя того, для кого он устраивал все эти шоу несколько последних ночей.
Мерлин облизнул внезапно пересохшие губы:
- Как насчет… Я скажу тебе его, если ты скажешь… Почему надел именно этот галстук?
Сердце Артура забилось быстрее, когда эти идеальные губы изогнулись в подобии улыбки. Это на самом деле не было настоящей улыбкой, всего лишь намек на нее, обещание чего-то большего, что так хотел увидеть блондин.
Тоненький голосок в его голове обеспокоено твердил, что у него, кажется, развивается подобие стокгольмского синдрома.
- Облился чаем, - пояснил Пендрагон. – К сожалению, моя кухня не видна из твоего окна.
- Я не… - начал было Мерлин, но тут же остановился, не желая наговорить лишнего. – Мерлин. Меня зовут Мерлин, - сказал он, протягивая руку.
Артур тут же пожал ее:
- Мерлин, - повторил он, будто пробуя имя на вкус. – Забавно, Хунит никогда не говорила, что у нее есть сын. Но она так же не упоминала, что является сумасшедшей.
- Моя мама не… Она просто…
- Скажи, Мерлин, сколько тебе лет?
- Двадцать четыре, - фыркнул тот, отдергивая руку. – Вернее, уже двадцать пять, - добавил тут же, но уже гораздо мягче.
- Ах да. У тебя же совсем недавно был День рождения?
Эмрис вздохнул и в очередной раз попытался отойти от него. На этот раз блондин не стал мешать ему.
- Я должен вернуться к работе.
- Только один последний вопрос, - сказал Артур, дожидаясь пока парень снова повернется к нему. – Ты придумал себе новое хобби?
Плечи Мерлина напряглись. Это был завуалированный вопрос, о том, продолжает ли он наблюдать за Артуром.
Когда Эмрис не ответил сразу, он продолжил:
- Ты знаешь, какого цвета брюки я носил вчера?
- Бе… - автоматически чуть не ответил Мерлин, вовремя остановившись. Но блондин уже узнал все, что хотел.
А еще Пендрагон впервые улыбнулся ему. Хотя, скорее, это была ухмылка, но он предпочел увидеть в ней именно улыбку.
- Увидимся, Мерлин. Вернее, это ты меня увидишь, я так полагаю, - с этими словами Артур развернулся и ушел, оставив позади себя ошарашенного парня.

продолжение в комментариях

@темы: Merlin's team, Фик, Arthur/Merlin OTP fest 2015, NC-17

Название: Мы сразимся с тобой на закате
Переводчик: Ришима Капур
Бета: Forever AlOnew
Оригинал: We Duel At Dawn by clotpolesonly, разрешение получено
Размер: 2000
Жанр: юмор, модерн-АУ
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: G
Примечание: переведено на Артур/Мерлин ОТП-фест «Две стороны одной медали»
Дисклеймер: Мне за это даже не платят! (с) Мерлин.
Саммари: Артур - медбрат в больнице. Мерлин - пациент под действием обезболивающих, который при виде Артура каждый раз пытается вызвать его на дуэль. Что бы это значило?
Тема: Физический/душевный недуг

Артур увернулся от тележки, доверху заполненной разнообразными лекарствами, и чересчур резко свернул за угол. Поэтому было не удивительно, что он врезался в Гвен. Он вовремя успел словить девушку за руки, чтобы она не упала, и рассмеялся, глядя на ее испуганное лицо.

— Извини, Гвен, — сказал он, улыбнувшись так заразительно, что той попросту пришлось улыбнуться ему в ответ.

— Тебе бы сбавить обороты, — заметила она, шлепнув его по руке. — В коридорах запрещено бегать.

— Но мне же нужно работать работу!

— Кста-а-ати, — вдруг сказала Гвен со странной хитринкой в голосе, и Артур подозрительно прищурился. Она взяла его под руку и потащила за собой мимо сестринской в сторону реабилитационного отделения. — Тот парень из девятьсот третьей палаты до сих пор хочет с тобой подраться.

— Серьезно, что ли, — пробормотал Артур.

— Серьезней некуда, — кивнула Гвен. — И ведь что интересно, только с тобой. У него почему-то не возникает желания вызвать на дуэль меня, Фрейю или Уилла.

— Ну да, это только мне повезло с самым агрессивным пациентом в этой больнице.

— Он не агрессивный, — мотнула головой Гвен. — Просто он на обезболивающих, и потому не способен здраво мыслить. Он и двигается-то с трудом.

— И тем не менее он все равно хочет надрать мне задницу. А представь, что будет, когда действие лекарств закончится? Он же пырнет меня ножом из темного угла!

— Да ты прямо королева драмы.

— А ты, как я погляжу, слишком сильно наслаждаешься происходящим, — они свернули, и прямо по курсу Артур увидел палату номер девятьсот три.

— Ну, Гве-е-ен, — заныл он, растягивая ее имя и наплевав на то, что ведет себя как маленькая плаксивая девчонка.

— Он спрашивал о тебе, — мелодично пропела Гвен. Артура бесило, когда она так делала.

— Ненавижу тебя.

— Я в курсе, милый.

— Если я умру от того, что он воткнет скальпель мне в спину, то знай: это полностью твоя вина!

— Все острые предметы мы убрали подальше от его койки. Честное слово.

— Это очень обнадеживает, большое спасибо.

На этом Гвен оставила его и устремилась в педиатрию, где вообще-то и должна была дежурить все это время. Скорее всего, она улизнула специально, чтобы помучить Артура. Это было в ее духе. Злобная, коварная Гвен. Артур встряхнулся и поправил форму, собираясь с духом. А потом налег на дверь.

Парнишка распластался на кровати в очень странной позе для человека, только что перенесшего удаление аппендикса. Для Артура было загадкой, как он умудрился уткнуться лицом в подушку, лежа при этом на спине. Тем не менее ему это удалось. Одеяло свисало с койки и волочилось по полу, а часть открыток с пожеланиями скорейшего выздоровления валялась в беспорядке на тумбочке. К счастью, ваза с цветами оставалась целой и невредимой.

Артур еще раз сверился с медкартой пациента. Мерлин Эмрис. Двадцать два года.

Темные волосы Мерлина пребывали в полнейшем беспорядке и смешно торчали во все стороны, напоминая воронье гнездо. Он пускал слюни на подушку, но в этом как раз не было ничего удивительного, учитывая прописанные медикаменты, бормотал что-то и дергался во сне. Артур не выдержал и прыснул. Тот казался очень милым, насколько это вообще было возможно в его незавидном положении.

Показатели Мерлина оставались в пределах нормы, и не было похоже, чтобы он мучился от боли, поэтому Артур просто поднял угол одеяла с пола, поправил его и, заботливо подоткнув со всех сторон, укрыл паренька. Мерлин пошевелился и медленно открыл глаза, сонно моргая. Увидев Артура, он тут же покачал головой и что-то сказал в подушку.

— Еще раз? — попросил Артур, склоняясь над ним.

На этот раз он услышал все очень отчетливо, хоть Мерлин и глотал буквы.

— Сразись со мной.

Артуру очень захотелось побиться головой о стену. Похоже, Мерлин пытался угрожающе нахмуриться, но вместо этого его физиономия приобрела надутый вид. Артур и хотел бы рассердиться, но при виде Мерлина у него совершенно не получалось этого сделать: тот походил на угрюмого котенка. Поэтому он лишь тщательней подоткнул одеяло, в очередной раз игнорируя брошенный вызов.

— Не сегодня, Мерлин, — сказал он уже в третий по счету раз. — Может быть, завтра, когда тебе станет лучше.

Ему пришлось подавить улыбку, потому что в ответ Мерлин пьяно кивнул — и тут же отключился.

Следующей, кто заговорил с ним о Мерлине, была Фрейя. Уилл в это время стоял за ее спиной, демонстративно закатывал глаза и вовсю угощался чипсами, явно добытыми незаконным путем.

— Со мной он вел себя очень приветливо, — сказала девушка. — Немножко не в себе, конечно, но он был вежливым и разговаривал до странности ласково. Спросил, умею ли я мурлыкать.

— А ты умеешь? — поинтересовался Уилл, пошло подмигивая.

— Меня для этого нужно погладить в правильном месте, — резко ответила она, и Уилл чуть не подавился чипсами. Фрейя демонстративно проигнорировала его задыхающийся кашель и повернулась к Артуру. — Интересно, что в тебе такого, что он заводится с полоборота?

Артур пожал плечами.

— Понятия не имею. Но он не из робкого десятка, это точно: у парня только что вырезали орган, а он готов пуститься во все тяжкие.

— Рожа твоя кирпича просит, вот и весь секрет, — ввернул Уилл.

— Ага, только вот у него больше шансов надрать мне задницу, чем у тебя, — ответил Артур и, проходя мимо, ударил Уилла историей болезни в солнечное сплетение.

Когда Артур снова заглянул к Мерлину несколько часов спустя, тот все еще находился под действием лекарств, но уже не был таким сонным. Он сидел на кровати, опершись о подушки, и с любопытством разглядывал пульт управления, поднеся его к глазам. Он переключал каналы на телевизоре, но было видно, что наблюдение за процессом вдавливания кнопки в пульт интересует его куда больше, чем дневное телевиденье.

— Добрый день, Мерлин, — сказал Артур. — Мне нужно проверить твою повязку, если ты не против.

Мерлин медленно перевел на него расфокусированный взгляд и моргнул. Артур отобрал у него пульт и положил на тумбочку, а затем откинул одеяло и больничную сорочку Мерлина, чтобы тщательно осмотреть его живот. Мерлин не сопротивлялся, очевидно, он все еще пытался сообразить, кто Артур вообще такой. Но когда ему это удалось, он радостно замычал.

— Ты! — сказал он, пытаясь указать на Артура пальцем, но ему удалось лишь ткнуть тому в плечо. — Ты тот медбрат!

— Да, это я, — ответил Артур. — Один из многих медбратьев этой больницы.

— Ты тот красивый медбрат, — уточнил Мерлин.

Артур удивленно приподнял бровь.

— Ну, раз ты так считаешь, — сказал он, пытаясь подавить смех. Мерлин косился на него с выражением крайнего напряжения на лице. Артур выжидал, пока он наконец выскажет то, что так усердно сейчас обдумывал.

— Сразись со мной, — это было все, что он в итоге услышал.

Артуру пришлось очень постараться, чтобы не захохотать в голос. Мерлин выглядел таким решительным с этим его выпяченным подбородком и прищуренными глазами, но боже, он ведь был под кайфом!

— Да я тебя одной левой.

— А мне и левой не надо, — ответил Мерлин.

— Это же бессмыслица какая-то, — заметил Артур, совершенно сбитый с толку.

Мерлин снова попытался указать на него пальцем, но на этот раз ткнул ему прямо в щеку.

— Красивый, — задумчиво проговорил он.

А потом опять:

— Сразись со мной!

— Может, чуть позже, — ответил Артур, тихо рассмеявшись, — после того, как я посмотрю на твои бинты. Хорошо?

Мерлин пробормотал что-то, похожее на согласие, но уснул прежде, чем Артур закончил осмотр. С восхищенной улыбкой тот немножко полюбовался на похрапывающего Мерлина, а затем продолжил свой обход.

Заглянув к Мерлину в третий раз, Артур увидел темноволосую женщину, сидящую на стуле у кровати. Мерлин все еще спал, но ее это совершенно не смущало. Когда Артур вошел в палату, она подняла голову и улыбнулась ему.

— Вы, должно быть, Артур? Фрейя говорила, что вы скоро зайдете.

Артур улыбнулся в ответ.

— Да, это я. А вы мама Мерлина, верно? Хунит?

Хунит кивнула. Артур рассказал ей о ходе выздоровления Мерлина и заверил, что все идет по плану. Скорее всего, уже через день или два его выпишут, и он сможет вернуться домой. Она, в свою очередь, тепло поблагодарила его и предложила взять печенье из железной коробочки, которую принесла с собой. Нужно ли говорить, что Артур с удовольствием угостился.

Он потянулся к Мерлину, чтобы снова проверить повязку, пытаясь не разбудить его неосторожным движением, но тот пробормотал что-то и попытался оттолкнуть его руки.

— Мерлин, это я, — сказал Артур. — Просто хочу взглянуть на твой живот.

— Артур, — прошептал Мерлин, поворачиваясь к нему. Слабым движением он ткнул пальцем в воздух, не потрудившись даже открыть глаза. — Сразись со мной.

Артур закатил глаза.

— Так, ладно, Мерлин. Я сражусь с тобой завтра. Назначаю тебе дуэль на закате. Как ты на это смотришь?

Мерлин кивнул и впервые ему улыбнулся. Артур поднял взгляд и увидел, что Хунит буквально трясется от смеха, прикрыв рот рукой. Он вопросительно поднял бровь, а мать Мерлина в ответ лишь покачала головой и прижала палец к губам. Артур вернулся к осмотру, а когда закончил, Хунит последовала за ним в коридор.

— Давненько я не видела, чтобы Мерлин так делал, — сказала она, как только они оказались за дверью и смогли разговаривать свободно, не боясь разбудить ее сына.

— Он весь день это говорит, — пожаловался Артур, рассмеявшись вместе с ней. — Причем только мне. Что это вообще значит?

— Это он тебя так «за косички дергает», — пояснила она с хитринкой во взгляде. — Ты ему очень нравишься.

— Но он же хочет со мной подраться.

— Поцеловать тебя, вот чего он хочет на самом деле, — уверенно ответила Хунит, и Артур недоверчиво на нее уставился.

— И каким же образом это трансформировалось в вызов на дуэль? — спросил он.

— Когда Мерлин был маленький, он не понимал, что мальчикам можно интересоваться другими мальчиками, — пояснила Хунит. — Поэтому, когда ему нравился кто-то, он просто не знал, что с этим делать. Мальчишки не должны были нравиться друг другу, они должны были устраивать потасовки. По крайней мере, так он думал. Поэтому он попросту ввязывался с ними в драки. Так продолжалось до тех пор, пока однажды я не спросила его, почему он захотел причинить боль Мордреду и что тот сделал такого, чтобы настолько рассердить Мерлина. А Мерлин ответил, что на самом деле он не хотел бить Мордреда. На самом деле он хотел его поцеловать, но думал, что нельзя.

Хунит мягко улыбнулась Артуру и добавила:

— После этого мы, конечно, сели и поговорили. И он разобрался в себе.

— Значит, Мерлин хочет поцеловать меня, но думает, что нельзя? — спросил Артур, чувствуя, как его щеки заливает румянец.

— Надеюсь, это не причинило тебе неудобств, — обеспокоенно нахмурилась Хунит.

— Что вы, — ответил Артур, мотнув головой.

— Вовсе нет. Это… — он замялся, — я бы даже сказал, что это очаровательно.

Хунит потрепала его по щеке и пошла обратно к сыну, а Артур остался стоять в коридоре, улыбаясь, пока на него не налетел торопящийся куда-то пациент.

Он не виделся с Мерлином до своей следующей смены. К моменту, когда он наконец добрался до его палаты, Мерлин был в полном сознании, а действие лекарств почти закончилось. На этот раз, как только он увидел вошедшего Артура, его лицо и уши приобрели ярко-красный оттенок. Он тут же перекатился на кровати и зарылся лицом в подушку, лишь бы не смотреть медбрату в глаза.

— Добрый вечер, Мерлин, — радостно поздоровался Артур.

— Уходи, — невнятно промычал тот. — Мерлина здесь нет. Он умер от смущения.

— Надо же, какая жалость, — ответил Артур, втаскивая за собой в палату тележку. — Мертвецы не могут оценить вкус желе.

— Я не хочу желе. Я же умер, помнишь?

— Ты все еще настроен сразиться со мной на закате? — поинтересовался Артур, а Мерлин в ответ страдальчески застонал, из-за чего медбрату пришлось прикрыть рот кулаком, лишь бы не рассмеяться.

— Ой, заткнись, — сказал Мерлин. — Я знаю, что мама тебе все рассказала, несносный ты болван.

— Ну, по правде говоря, ты и так уже называл меня красивым, — заметил Артур. — Дважды. Так что я бы, наверное, и сам догадался, что к чему.

Мерлин вытащил подушку из-под щеки, и попытался полностью накрыть ею голову, но Артур выхватил ее из его рук.

— Давай вставай. Тебе нужно поесть, даже если ты мертвец.

Мерлин пробормотал что-то, но все же перевернулся и сел прямо, двигаясь при этом куда осторожней, чем раньше, когда все еще был под действием обезболивающих. Очаровательный румянец так и не сошел с его лица. Артур подал ему желе и, пока Мерлин молча ел, прибрался в палате и проверил показатели на мониторах.

Прежде чем уйти, Артур положил перед Мерлином салфетку с написанным на ней номером телефона. Мерлин с удивлением уставился на нее.

Ослепительно улыбаясь, Артур прислонился к дверному косяку.

— Позвони мне как-нибудь, если все еще хочешь сразиться.

Мерлин снова покраснел как маков цвет, но губы его тронула улыбка.

— Ты серьезно?

— Совершенно.

Заканчивая обход, Артур насвистывал себе под нос. По крайней мере до тех пор, пока Уилл не попытался запихнуть ему в рот бинт, лишь бы он заткнулся.

Но даже это не испортило ему настроения.

@темы: humor, Merlin's team, Фик, Arthur/Merlin OTP fest 2015, NC-17

Название: На границе света софитов
Автор: silver_autumn
Бета: -Wintersnow-
Размер: 6520 слов
Жанр: романс
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: R
Саммари: Мерлин пишет песни и смотрит из-за кулис.
Предупреждение: модерн!АУ
Примечание: Артур не пользуется подводкой. Честно.
Тема: Публичные люди

Все проблемы в жизни Мерлина были от того, что какой-то идиот додумался установить в этом автобусе всего один туалет.

Другой причины просто и быть не могло.

Мерлин мрачно смотрел на металлическую раковину, заляпанную трёхцветной зубной пастой, на розовое полотенце с белыми пушистыми кроликами, которым вытирался после душа Гвейн, на маленькое окошко под самой крышей, на свои промокшие кеды, слушал не прекращающийся стук в дверь и думал.

Ему следовало найти для укрытия место получше.



Обычно студенческий паб стоял полупустой во все дни недели, кроме пятницы: пиво здесь было слишком разбавленным, еда — слишком дорогой, а лица — слишком знакомыми.

Но в этот раз в несчастный «Альбион» набилась целая толпа, в зале было жарко и душно, и Мерлину казалось, что его вот-вот расплющит в лепёшку между потными телами.

— Прости, — мило улыбнулась какая-то девушка, после того как пролила на белую футболку Мерлина половину своей пинты.

Мерлин сжал зубы, кивнул и постарался вежливо улыбнуться в ответ. Уилл пообещал, что возьмёт выпивки и чипсов и вернётся, но он свалил к бару уже почти полчаса назад, и Мерлин давно потерял его из виду. Скорее всего, Уилл подцепил какую-то девчонку и решил продолжить вечер в более укромном месте.

Конечно же, как всегда, забыв предупредить об этом Мерлина.

Вокруг Мерлина послышался восторженный рёв — солист выступающей группы объявил последнюю песню, и толпа пришла в неистовство. Мерлин представил, как после окончания сета из десяти песен половина этой толпы ломанётся вперёд в попытке дотянуться до своих кумиров, а половина — к гардеробным и ванным комнатам, и решил сыграть на опережение.

Поднявшись из-за своего крохотного стола, он, лавируя между улыбающимися людьми, добрался почти до самого выхода, выцепил свою куртку из горы сваленной на столе около выхода одежды, а потом выскользнул в маленькую дверь без опознавательных знаков.

Те, кто посещал «Альбион» годами, знал, куда нужно идти, чтобы избежать ненужной давки.

Захлопнув за собой дверь служебной уборной, Мерлин привалился к стене и на секунду закрыл глаза. За стеной послышался рёв возбуждённой толпы: «Рыцари» доиграли концерт и теперь явно раскланивались. Стена под щекой Мерлина была приятно прохладной и вибрировала от множества звуков, которые сплетались в единую какофонию.

Мерлин хотел посмотреть на «Рыцарей Круглого Стола» — легенду музыкального факультета, группу, собиравшую арены по всему миру. Они приехали сюда в честь юбилея лондонского кампуса, на торжественной церемонии пожали руки ректору и попечительскому совету, а потом согласились отыграть один бесплатный концерт.

Неудивительно, что бар был набит битком.

Мерлин слышал о них — конечно, слышал, о них рассказывали преподаватели на лекциях, их клипы подсовывал ютьюб вместо рекламы, а их лица смотрели с афиш по всему городу. Но увидеть «Рыцарей» вживую… Это оказалось совсем не так, как Мерлин себе представлял.

На лице Ланселота была видна усталость, которую не могли скрыть косметика и яркое освещение. Мерлин сидел достаточно близко к сцене, чтобы видеть, как он прикрывал глаза от слепящего света и щурился от громких звуков. Гвейн сжимал гитару побелевшими пальцами и слишком широко улыбался. Мерлин мог поспорить, что он выпил несколько пинт под выступлением. Когда Леон сломал барабанные палочки, толпа зашлась восторженными возгласами. Но Мерлин знал, что это было не для шоу. Выражение лица Леона было совершенно растерянным.

Артур… Артур, казалось, находился в своей стихии: одарял всех бесконечными улыбками, кормил толпу тщательно рассчитанной порцией шуток, расстёгивал пуговицы рубашки больше и больше, лохматил волосы и выводил каждую песню с бесконечным энтузиазмом.

Он был точно таким же, как на видео, которые Мерлина заставляла смотреть Гвен, зарывавшаяся лицом в подушку каждые несколько секунд.

Это было… неправильно.

Все «Рыцари» были настоящими, живыми, и только Артур оставался какой-то заведённой куклой, которую поставили на сцене развлекать толпу, и почему-то это скреблось в голове Мерлина, не давало успокоиться, сделать глубокий вдох и выбросить «Рыцарей» из головы.

Он покачал головой, отвалился от стены и подошёл к унитазу. Толпа стихла, слышались только звуки привычного смеха, и Мерлин невольно удивился — сколько же он вот так простоял. Или как быстро «Рыцари» спрятались от своих поклонников.

Мерлин поймал себя на том, что напевает мелодию, которая крутилась у него в голове уже несколько недель. Он хотел выцепить её, облечь в подобающую форму, дописать слова, криво нацарапанные на последней странице дешёвого блокнота, и наконец-то закончить свой дипломный проект.

Но каждый раз, когда Мерлин пытался это сделать, мелодия заканчивалась оборванной нотой, слова не складывались в предложения, а пальцы Мерлина соскальзывали с клавиш, и песня так и оставалась незаконченной.

А сейчас…

Мерлин заторопился — ему нужно было уходить отсюда как можно скорее, добраться до дома, надеть наушники, отбросить все посторонние мысли и звуки и…

Он подтянул штаны и спешно развернулся. И тут же врезался в спиной в раковину, потому что напротив него стоял, прислонившись спиной к закрытой двери, Артур.

Стоял и внимательно на него смотрел.

— Что?.. — выдавил из себя Мерлин, лихорадочно проверяя ширинку. — Что за на хрен?

— Артур Пендрагон, приятно познакомиться, — убийственно вежливо отозвался Артур, выразительно обводя уборную взглядом. — На будущее — закрывай двери, раз уж шатаешься в неположенном месте.

— На будущее — приличные люди стучат, — огрызнулся Мерлин. — И я здесь бываю чаще тебя, так что это кто ещё тут в неположенном месте.

— Несомненно, это объяснение будет достаточно весомым в глазах полиции. — Артур кивнул с абсолютно серьёзным видом.

Мерлин открыл было рот, чтобы возразить — возмутиться, извиниться, да что угодно, в конце концов, — но не успел ничего сказать.

— Я хочу эту песню, — заявил Артур.

Рот Мерлина захлопнулся.

Он привалился к раковине, подумал о том, что в его пиво подсыпали какой-нибудь ЛСД, а эта самая полиция найдёт его здесь вырубившегося и хорошо если живого.

Боже, смерть от наркоты в туалете паршивого паба — на такое способен только Мерлин.



— Я сказал, что занято, — рявкнул Мерлин, когда дверь снова попытались вынести с недетской силой.

— Если у тебя нет поноса, то выметайся оттуда к чертям собачьим! — послышался голос Леона. Мне плевать на ваши тонкие душевные порывы, у меня сейчас мочевой пузырь разорвётся!

— Ничего, потерпит! — отозвался Мерлин. — На крайний случай бутылочку найдёшь.

За дверью повисла ошеломлённая тишина.

Мерлин почти ухмыльнулся.

Кажется, ему удалось сломать Леона.



Мерлин сидел в приёмной кабинета Утера всего лишь второй раз в жизни, но он бы предпочёл обойтись и одним разом.

А лучше исключительно перепиской с его секретарём.

Зачем вообще присутствие второсортного композитора, который не написал и половины альбома, требовалось на какой-то бизнес-встрече?

Когда Мерлин задал этот вопрос Артуру в четвёртый раз за последние полчаса, то получил подзатыльник и совет заткнуться.

Мерлин и заткнулся, пожалев, что не может успокаивающе положить руку Артуру на плечо. Да, у него самого при виде Утера начинали слегка дрожать колени, а язык заплетался и нёс всякую чушь. Но Артуру было хуже.

Всегда — и в прошлый раз, и в этот.

Артур почти до крови кусал губы, пока Утер разносил в пух и прах каждый трек, рассказывая, почему именно эти песни никогда не обретут популярность у широкой публики, почему «Рыцари Круглого Стола» пойдут ко дну, как печально закончится их карьера, и зачем Артуру нужно бросить эту чушь прямо сейчас и заняться продюсерской деятельностью.

Остальные переносили такие разгромы лучше — то ли привыкли, то ли просто плевали с высокой башни.

Ланселот старательно смотрел на Утера большими глазами и вежливо кивал в ответ на каждое замечание, как будто собирался что-то исправлять в уже записанном альбоме. Леон вертел между пальцами барабанные палочки, выстукивал ритм на обтянутом джинсой колене и смотрел куда-то поверх головы Утера.

Гвейн, кажется, просто спал с открытыми глазами.

Мерлин постарался сжаться в углу кожаного дивана, где примостился рядом с ним.

Артур сидел в кресле возле самого стола Утера, рядом с ним закинула ногу на ногу Моргана и пристроился на низком стуле Ланселот. Все остальные сгрудились у дальней стены.

Признаться честно, Мерлина это вполне устраивало.

— Что это за «Око Феникса»? — продолжал надрываться Утер, глядя на альбомный буклет. — Кому вообще взбрела в голову эта идея?

Мерлин стиснул зубы.

«Око Феникса» была его любимой песней — и любимой песней Артура. Мерлин готов был зубами выгрызть её место на альбоме, но если он откроет рот, Утер точно останется при своём мнении.

— Спасибо, что ты так высоко ценишь мою работу, — лениво подала голос Моргана, крутанувшись в кресле.

Утер немного стушевался. Артур благодарно посмотрел на Моргану.

Мерлин знал, что Моргана начала работать с «Рыцарями» ещё до того, как они стали популярными. Знал, что её песни покупали первые лица в индустрии, отваливая за них огромные деньги.

Знал, что сам всё ещё не мог тягаться с ней, когда дело доходило до студии звукозаписи.

Знал, что Утер всеми силами старался удержать её в своей компании и не пустить в свободное плавание, куда Моргана явно рвалась.

Куда так отчаянно рвались все «Рыцари».

— Неплохо, — сменил пластинку Утер. — Перенесём её в начало альбома, это точно будет получше «Восхождения».

Мерлин прикрыл глаза.

«Восхождение» они писали вдвоём с Артуром — поздно ночью, когда в студии больше никого не осталось, когда последняя пицца остыла, а пиво стало тёплым. Артур тогда курил, сжимал сигареты пальцами и забывал о них, пепел падал на паркет, фильтры прогорали, а Мерлин перебирал клавиши синтезатора и слушал, как Артур тихо напевал только что написанные слова, наполняя их эмоциями и смыслом.

От его голоса по телу бежали мурашки, и Мерлин старательно списывал это на холод в студии и на собственную усталость, но у него не получалось себя убедить.

Мерлин никогда не был мастером самообмана.

«Восхождение» поставил первой песней альбома Гвейн, который отказывался слушать любые возражения.

— А «Восхождение» пустим бонусным треком, — наконец решил Утер и отложил буклет в сторону. — Не думаю, что Эмрис ещё дорос до того, чтобы писать лидирующие синглы. В расширенном издании будет самое место.

Утер кивнул сам себе, сделал последнюю пометку на буклете и спрятал его в ящик стола.

Артур вышел из кабинета первым. Моргана удерживала его за руку, что-то быстро и тихо говоря, но Мерлин не слушал.

Он дождался, пока Гвейн и Леон отлепят свои задницы от дорогой кожи, выскользнул в приёмную вслед за ними, свернул в боковой коридор и закрыл за собой дверь маленькой уборной.

Из зеркала над раковиной на него смотрел молодой парень с покрасневшими глазами и растрёпанными волосами, в неловко сидящей рубашке с помятым воротником и драных джинсах.

Ему точно было не место в этом здании из стекла и бетона, в этой индустрии, где раздирали на куски самых сильных.

— Ты в порядке? — послышался за спиной знакомый голос.

Артур казался более спокойным. Во всяком случае, в глазах больше не было той злости, которая появилась в кабинете Утера.

— Ты всё ещё не научился стучаться, — заметил Мерлин.

Артур криво улыбнулся.

Мерлин отошёл от раковины и кивнул, показывая, что всё хорошо.

Может быть, ему было и не место здесь, не место на вершине хит-парадов, куда его песни всё ещё не добрались, не место среди лощёных бизнесменов, которые делили между собой заработки своих звёзд.

Но он не собирался складывать руки и падать вниз.

Ради себя, ради Артура, которому, кажется, требовалась каждая капля поддержки, ради Морганы, которая почти бесплатно раздаривала песни в обход Утера, подписываясь мужскими псевдонимами.

Ради «Рыцарей», которые выходили на сцену каждую неделю и всё ещё не собирались прекращать это делать.

— Это был последний раз, — тихо пообещал Артур, когда Мерлин протиснулся мимо него в коридор.

— Как скажешь, — улыбнулся Мерлин.

Даже если и не последний — в следующий раз он будет готов.



— Мерлин, кончай дурить. — Ланселот точно прислонился спиной к двери с той стороны и надеялся, что сможет привести Мерлина в чувство.

— Я не дурю, — возразил Мерлин. — Я взрослый человек и совершаю совершенно рациональные поступки.

Ланселот помолчал.

— Ты сам-то понимаешь, что говоришь как идиот?

«И веду себя точно так же», — мысленно добавил Мерлин.

Но он ничего не мог с собой поделать.

Если он откроет эту дверь и вернётся в жилое помещение автобуса, который катится по скоростному шоссе, ему будет больше негде прятаться. Ему придётся посмотреть Артуру в глаза — впервые после того, что произошло за сценой после концерта три часа назад.

А Мерлин не был уверен, что сможет это сделать.

Вернее, не так.

Он был уверен, что не сможет.



Гвен часто спрашивала Мерлина, почему тот предпочитал проводить концерты за кулисами, а не в зале.

Мерлин не знал, как ей ответить.

За кулисами всё пахло смесью пота, духов, косметики и пластика, сюда долетали лучи софитов, от которых делалось жарко и хотелось стащить толстовку. За кулисами все постоянно двигались: отслеживали передвижения камер, мониторили звук, готовили бутылки с водой и баллончики с лаком для волос, подтаскивали смену одежды. За кулисами Мерлину было почти не видно Артура, который всегда стоял у переднего края сцены, но прекрасно слышно Леона и Гвейна.

За кулисами витала своя неповторимая магия, и Мерлин ни за что не согласился бы снова променять её на бешеную радость собравшейся в зале публики.

Когда ездил с «Рыцарями» в тур первый раз, сразу после подписанного контракта, он попал всего на несколько концертов.

Мерлин провёл три дня в лондонском «О2», наблюдая за тем, как лучи софитов отражаются от светлых волос Артура, как перебирает пальцами струны Ланселот, как охранники теснят попавших на танцпол поклонниц. Он слышал, как музыка «Рыцарей» наполняла арену, дотягиваясь до каждого её края, и всё лучше и лучше представлял, какие из вертящихся в голове мелодий нужно превращать в настоящие песни.

Это было замечательное время.

Но теперь, когда они катались по Европе во второй раз, когда «Рыцари» исполняли написанные Мерлином песни, когда он знал по имени каждого из членов закулисной команды, Мерлин не хотел снова оказаться по ту сторону черты.

Он поймал взглядом Артура, который сдвинулся к боку сцены, и невольно улыбнулся.

Артур был там в своей стихии.

— Когда ты ему скажешь? — послышался знакомый голос Морганы.

Мерин вздрогнул: за всей этой какофонией звуков он не расслышал, как она подошла вплотную.

— Скажу что? — Он мельком взглянул на неё и снова перевёл взгляд на сцену. Артур произносил речь, когда кто-то кинул на сцену цветочную корону, и Артур прервался, чтобы подобрать её и надеть на голову.

По арене прокатился ликующий крик, Леон закрыл лицо ладонью, а Мерлин почувствовал, что даже под проницательным взглядом Морганы не может сдержать расползающуюся по лицу улыбку.

— Вот об этом, — вздохнула Моргана и потрепала его по щеке. — Вот об этом.

Мерлин не был идиотом. Он прекрасно знал, о чём говорила Моргана.

Он знал, как смотрел на Артура, когда они сидели на сцене пустой арены и устанавливали аппаратуру, когда Артур тихо пел почти в полной тишине, и эхо разносилось по всему пространству, а Мерлин перебирал клавиши синтезатора и не мог оторвать глаз от чёткого профиля.

Он знал, как выглядел, когда все «Рыцари» собирались в задней части автобуса после концерта, разваливались на диванах и включали фильм с кучей погонь и драк. Когда Артур прислонялся боком к Мерлину и клал голову ему на плечо, приходя в себя и расслабляясь после выброса адреналина во время концерта, а Мерлин едва заметно проводил губами по его волосам и вдыхал запах мятного шампуня.

Он знал, как часто порывался коснуться Артура в студии, когда они сидели там вдвоём или втроём с Морганой. Артур курил сигарету за сигаретой и сосредоточенно хмурился, ругался и в сердцах царапал пальцы о струны, а Мерлин исписывал блокнот за блокнотом словами, которые никому и никогда не собирался показывать.

Мерлин всё это знал.

Но не собирался отвечать на вопрос Морганы.

«Рыцари» заканчивали последнюю песню перед коротким перерывом, и Мерлин отодвинулся в сторону, оставляя место для приготовившейся команды.

— Ты только себе хуже делаешь, — тихо сказала Моргана, тоже делая шаг назад.

— Я делаю лучше всем остальным, — отозвался Мерлин.

Его слова потерялись в звуке последнего аккорда и рёва толпы.

«Рыцари» быстро скрылись за кулисами, и Артур почти влетел в Мерлина, закинул руки ему на плечи и крепко обнял.

— Это лучшая публика за всё время! — Он рассмеялся, запрокинув голову, и Мерлин невольно засмотрелся на то, как двигались мускулы на его шее, как стекали к ключицам капельки пота. Он облизнул губы и постарался привести себя в чувства. — И им нравится, — уже тише сказал Артур. — Им нравятся твои песни, Мерлин.

Он потрепал Мерлина по макушке и почти бегом бросился туда, где его ждали со сменой одеждыи кисточкой для пудры.

Мерлин всё ещё чувствовал горький запах туалетной воды и пота, чувствовал прикосновение горячих ладоней и слышал хриплый голос. Он проводил взглядом Артура и приоткрыл рот, когда тот быстро стянул и отбросил в сторону футболку.

— Господи, — раздражённо вздохнула Моргана, — до конца тура кто-нибудь не доживёт.

Мерлин был согласен.

Он не доживёт до конца тура. Его прикончит перевозбуждение, когда Артур в очередной раз решит, что смотреть фильм лучше без рубашки, дрочить — в своей «кабинке» автобуса, а не за закрытой дверью душевой, а спать — используя Мерлина в качестве подушки.

— Вот об этом я и говорю. — Моргана осторожно захлопнула его рот своей ладонью. — Мерлин, ты идиот.

Мерлин рассеянно кивнул, глядя, как Артур застёгивает чёрную рубашку.

Он потянулся и взял у одного из ассистентов предназначенную для «Рыцарей» бутылку с холодной минералкой.

Ему тоже очень сильно требовалось освежиться и привести себя в чувство.



— Мерлин, — раздражённо сказал Гвейн, — из-за тебя я проспорил Моргане полсотни.

Мерлин побился головой о стену. Стена уже нагрелась от тепла его тела и не приносила былого удовлетворения.

— Вы поспорили на то, что ты сможешь дотерпеть до туалета на заправке? — огрызнулся он.

Гвейн подумал.

— Этот спор я всё ещё выигрываю, — наконец заверил он. — Я спорил на то, что ты признаешься первым.

Мерлин не нашёлся, что ответить.

— И много таких споров у вас ходит? — тихо спросил он.

— Скажем так, — в голосе Гвейна слышалась похабная усмешка, — у меня ещё есть шанс выиграть несколько из них.

— Иди к чёрту. — Мерлин пнул дверь ногой и тут же охнул от боли.

— Скоро пойду, — согласился Гвейн. — Ты так и собираешься тут сидеть?

— Я всё ещё размышляю над тем, как мне провалиться под землю, — ответил Мерлин. — И освободить ваш драгоценный туалет.

— Давай быстрее. — Гвейн рассмеялся. — А то Артур теряет терпение. Мы тоже.

Мерлин услышал удаляющиеся шаги и прикрыл глаза.

Артур и правда никогда не славился способностью долго чего-то ждать.



В этот раз они снимали студию в Стокгольме, и всё вокруг казалось Мерлину слишком непривычным.

Потолки были чересчур высокими, а окна — большими, в комнате было слишком светло, на кремовых диванах не виднелось ни одного пятнышка, а воздух пах кожей, свежим деревом и горьким чаем.

Мерлин сидел на полу, на мягком ковролине, подтянув колени к груди. Артур курил возле окна, а не перед микрофоном, и стряхивал пепел в аккуратную пепельницу, а не в банку из-под колы.

Всё казалось чужим и каким-то волшебным одновременно.

Уже давно наступила ночь. Гвейн выбрался из студии первым, заявив, что скандинавские пабы ждут его с нетерпением, Леон ушёл прочь, позёвывая и потягиваясь, а Ланселот не отрывал взгляда от телефона, где горел значок скайпа.

Артур, похоже, не собирался уходить: он сосредоточенно хмурился и двигал губами, проговаривая одному ему слышные слова, проводил пальцами по струнам гитары Гвейна, напевал несколько нот и снова недовольно сжимал губы.

Они с Мерлином почти не разговаривали: только передавали друг другу блокноты, исписанные перечёркнутыми строками, которые не в состоянии был бы понять никто из посторонних, отпихивали друг друга от синтезатора, когда цеплялись за какую-то идею, и пропевали оборванные мотивы на два голоса.

Мерлин бережно передвигал бегунки и регулировал звук, пока Артур прижимал к ушам наушники и почти касался губами микрофона.

Сейчас он снова курил: забравшись на подоконник, как живая картинка из подростковых книжек, и глядя в окно. Мерлин уткнулся подбородком в колени и смотрел, как красно-синие огни вывески на соседнем здании очерчивали профиль Артура: чёткий, резкий. Иногда он жалел, что не умел рисовать: слова и музыка не могли передать всего, что Мерлин чувствовал.

Может, если бы у него было больше таланта или опыта, если бы Утер не забраковывал все его песни, если бы Артуру и Моргане не приходилось защищать его каждый раз, когда заходила речь о смене команды «Рыцарей» и поиске авторов новых хитов, Мерлин рискнул бы попробовать. Закончить одну из тех песен, которые крутились у него в голове по ночам.

Мерлин представил Артура, который стоит на сцене перед тысячами поклонников в зале и поёт о том, каково это — находиться в тени только для того, чтобы поймать отражение света, смотреть из-за черты и не позволять себе прикоснуться, по-глупому привязываться и бояться потерять…

За окном послышался грохот, а потом громкий смех: подвыпившая компания вывалилась из бара напротив. Мерлин вздрогнул.

Может быть, и хорошо, что эти песни навсегда останутся неспетыми.

Он не уверен, что смог бы это выдержать.

— Ты опять напеваешь, — заметил Артур, прикуривая новую сигарету.

Мерлин, как завороженный, следил за тем, как яркий огонёк медленно полз, приближаясь всё ближе и ближе к пухлым губам. Он невольно тяжело сглотнул, притянул колени ближе к груди и покачал головой.

Может быть, ему стоило пойти вместе с Гвейном. В конце концов, Швеция ведь давно славится своими свободными нравами, верно?

— Что? — переспросил он и только тут понял, что и правда напевал до этого момента.

— Почему ты так и не закончил её? — спросил Артур, улыбнувшись вокруг сигареты.

Мерлин пожал плечами.

— Не знаю. Почему ты всё равно предложил мне работу?

Мерлин и правда не знал, почему так никогда и не смог закончить ту песню, что напевал два года назад в служебном туалете университетского паба в Лондоне. Он пытался, честно пытался несколько раз, но его всё время что-то останавливало.

Артур говорил, что хочет её, хочет записать её, но Гвейн с Леоном тогда только с сомнением смотрели на лопоухого студента, которого Артур притащил в студию звукозаписи, Мерлин краснел, запинался, прятал взгляд под не самыми приязненными взглядами и не мог выдавить хоть что-нибудь осмысленное.

После тех первых дней, которые он провёл в студии, где «Рыцари» заканчивали работу над провалившимся альбомов каверов, после того, как Ланселот улыбался ему с жалостью во взгляде, а Леон с Гвейном просто хотели избавиться от неумехи, после того, как во взгляде Артура добродушие сменилось каким-то разочарованием, Мерлин вернулся в свою квартирку, заперся в спальне, несмотря на взволнованные оклики Гвен, и почти два дня провёл, питаясь исключительно чаем, сигаретами и хлопьями без молока.

После этого он, уже слабо соображая, отправил Артуру получившийся материал, забрался под одеяло и пообещал себе, что не проснётся, пока изнутри его не перестанет скручивать стыд за проваленный шанс.

Он заснул, представляя, как Артур откроет присланные партитуры, прочитает неумело слепленные друг с другом слова, покажет их Гвейну, Леону и Ланселоту, а потом рассмеётся, покачает головой и удалит письмо.

Мерлин проснулся от того, что в его комнату ломился кто-то с подозрительно знакомым голосом, забрался ещё глубже под одеяла и пришёл в себя, только когда эти одеяла бесцеремонно с него сдёрнули.

— Проснись и пой, — заявил Артур, силком вытаскивая его из постели. — У нас будет длинный день.

Артур всё-таки прочитал его письмо.

Это сейчас Мерлин иногда позволял себе думать, что заслужил своё место за кулисами «Рыцарей».

Но та самая первая песня так и осталась недописанной, потому что стыд, неуверенность и разочарование первых дней всё ещё жгли память Мерлина.

— Знаешь, что? — сказал Артур, затушив сигарету и вскочив с подоконника — У меня есть идея.

Он потянул Мерлина за руку, поднимая его на ноги. Мерлин рассмеялся, покачнувшись и почти уткнувшись носом Артуру в плечо.

— В прошлый раз после твоей идеи мы пришли в себя на крыше отеля и не могли вспомнить, как туда попали, — заметил он и вздрогнул, вспомнив терзавшее его тогда страшное похмелье.

— О, в этот раз всё намного проще. — Артур отмахнулся. — Я говорил тебе, что хочу эту песню. Значит, мы её закончим.

Мерлин приоткрыл рот, собираясь что-то возразить. Он был уверен, что Артур и думать уже забыл о том обрывке мелодии, который когда-то привлёк его внимание.

— Мы можем попробовать, — вместо этого сказал Мерлин.

Потому что — ну а почему бы и нет? Что может случиться в самом худшем случае?

«Артур может увидеть, что тогда он очень сильно ошибся», — выдал предательский внутренний голос, но Мерлин затолкал его подальше.

Пусть идёт к чёрту.

— И кстати, — Артур опустился на диван возле синтезатора и притянул гитару к себе на колени, — то, что я не хочу работать на отца в «Камелоте», не значит, что он не прав. Я умею видеть талантливых людей.

Артур наклонился и начал перебирать струны, а Мерлин только через несколько секунд понял, что тот имел в виду, и залился краской.

Такого ответа на свой вопрос он не ждал.

Уже много позже, когда Гвейн вернулся в студию ближе к полудню и разбудил их с Артуром, вырубившихся на тех самым чистых диванах, когда они все вместе просматривали новые материалы, Мерлин в первый раз услышал их полностью дописанную песню.

Интересно, как у двух человек, которых постоянно окружают люди, получилось вложить в простые слова и мелодию столько отчаянного одиночества.



— Мерлин.

Мерлин тяжело сглотнул и постарался стать меньше размером. За дверью стояла Моргана. А Моргану боялись все. В своё время Моргану боялся даже Утер, а Артур, который делал вид, что ему плевать на мнение сестры, на самом деле готов был нестись за пирожными в три часа ночи, лишь бы ей угодить.

Мерлин всё ещё так и не определился, что было тому причиной – уважение или страх.

— Ты же понимаешь, что ведёшь себя как идиот?

За последние два часа Мерлин слышал это уже раз пять, но из уст Морганы простые слова звучали намного убедительнее.

— Понимаю, — вздохнул он и почесал затылок. Зеркало на стене показывало, что дальше растрёпывать волосы было уже некуда, но Мерлин всё равно старался. О его упрямстве среди «Рыцарей» давно слагались легенды.

— И чего ты тогда ждёшь? — В голосе Морганы слышалась неприкрытая насмешка, и Мерлин поразмыслил, не стоит ли открыть дверь и оскалить зубы ей в лицо. Он очень, очень быстро отказался от этой идеи.

— Я надеюсь, что вот сейчас на Землю упадёт метеорит, и мне не придётся думать о том, что делать дальше? — попробовал найти правильный ответ он.

— Не знала, что ты такой эгоист. — Моргана уже откровенно смеялась. — Но, к твоему сведению, метеоритов в атмосфере не наблюдается. Тебе придётся придумывать более вменяемый план действий.

— Я знаю, — признался Мерлин.

Конечно, он знал. Идиотские поступки не отменяли того, что мозгов в его голове вполне хватало. Мерлин просто не всегда применял их по назначению. Во всяком случае, если верить Артуру.

Чёрт, Артур…

— Мы подождём ещё немного, — почти мягко сказала Моргана, и это было страшнее, чем какие-либо угрозы. Это означало, что всё по-настоящему плохо. — Но потом готовься, Гвейн с Леоном уже сочинили песню о Плаксе Мерлине в туалете для несчастных музыкантов.

Мерлин попробовал побиться головой о стену.

Он даже не удивился бы, если бы эти двое залили демо-версию «Плаксы Мерлина» на айтюнс. С них станется.



Маленький зал в центре Глазго мог показаться шагом назад по сравнению с аренами, на которых «Рыцари» играли последние два года, но Мерлин знал, что это не так. Мерлин знал, что они могли бы собрать те же арены и такое же количество поклонников, как и раньше, до того, как отделились от компании Утера и ушли в свободное плавание.

Могли. Но не хотели.

В этот раз Мерлин сидел в первом ряду возле самой сцены и, не сдерживая улыбки, наблюдал за тем, как подходил к концу первый концерт нового тура «Рыцарей».

Очень многое изменилось с тех пор, как он стоял за кулисами «О2» в их последний день в Лондоне.

Утер больше не дёргал за ниточки и не получал проценты с концертных прибылей. Артур больше не хмурился и не кусал губы, когда дело доходило до деловых встреч и обсуждений официальной статистики. Никто больше не разносил в пух и прах каждую запись, на которую были потрачены часы в студии, только из чувства противоречия.

Имя Мерлина начало становиться узнаваемым. После нового сингла «Рыцарей», выпущенного без помпы, но попавшего на вершину хит-парадов, после того, как Артур заставил Мерлина дать интервью вместе с Морганой, когда они все вместе рассказывали о своём решении отделиться от Утера. После того, как Гвейн начал таскать его на официальные вечеринки, где все сначала пили очень много дорогих напитков и старательно улыбались, а потом эти дорогие напитки били людям в голову, и приходилось растаскивать переставших быть вежливыми соперников по разным сторонам комнаты.

Автобус «Рыцарей» остался всё таким же маленьким, но без постоянного давления в лице Утера, официальных лиц и звукозаписывающей компании, без дедлайнов и навязанных песен, в нём будто бы стало легче дышать.

Как в той студии в Стокгольме, где они записали весь новый альбом, который и звучал немного по-другому. Легче, откровеннее.

Пронзительнее.

За спиной Мерлина зал взорвался аплодисментами, и он не удержался — вскочил на ноги вместе с остальными, отбивая ладони.

Гвейн с Леоном обнимались на задней части сцены, Артур обводил взглядом зал, задерживаясь на отдельных лицах — Мерлин знал, что он давно хотел это сделать, знал, потому что Артур не раз говорил ему о сливающихся в одно пятно людях в огромных аренах, о странном эхе и чувстве потерянности, — а Ланселот фотографировал со сцены на свой телефон.

— Артур! — крикнул Мерлин, поймал его взгляд и показал два больших пальца.

Артур улыбнулся ему в ответ. Охранник, который стоял совсем рядом с Мерлином, хмыкнул и покачал головой.

Он начал что-то говорить, но Мерлин пропустил его слова мимо ушей. Он точно знал, что оставались две последние песни, и как раз пришло время благодарить зал за потрясающий приём и прекрасный вечер.

Вместо того чтобы прислушиваться, Мерлин смотрел на Артура. На светлые волосы, которые в свете софитов иногда становились похожими на нимб. На широкую, абсолютно счастливую улыбку, которая так редко появлялась на его лице раньше и которая почти не сходила с него теперь. На пальцы, уверенно сжимающие гитару. На шею со стекающими капельками пота — Мерлину невероятно сильно хотелось их слизнуть.

Он покачал головой, прогоняя не вовремя возникшие мысли.

Хотя, может быть, и вовремя — судя по тому, чем делилась с подругой сидевшая за спиной Мерлина фанатка, такие мысли крутились в голове не у него одного. Мерлин подавил накатившую и совершенно безосновательную ревность, на которую у него не было никакого права. Конечно, Артур не уйдёт из этого зала с той фанаткой, но и с Мерлином они разойдутся каждый в свой номер.

А потом Мерлин подумал, что почти не испытывает горечи или разочарования от того, что не может иметь всё, чего хочет.

Он вспомнил, как они с Артуром впервые встретились, и он не знал, куда деть себя от стыда. Как они сидели в студии, и Мерлину становилось всё хреновее с каждой минутой. Как они впервые попытались написать что-то вместе, перебивая друг друга и предлагая совершенно противоположные вещи, а потом злясь и нервничая. Как Мерлин встретился с Утером и был втоптан в грязь несколькими словами. Как Артур успокаивал его потом. Как Мерлин узнал о разногласиях «Рыцарей» с их лейблом (и Артура с его отцом). Как Артур с Мерлином впервые заснули вместе на диванчике в задней части автобуса, пока по телевизору крутилась режиссёрская версия «Властелина колец». Как Мерлин неловко переминался за кулисами, стараясь никому не мешать. Как они делили отельную комнату, в которую Артур почему-то никогда не приводил ни девчонок, ни парней. Как Мерлин научился помогать Артуру во время и после концертов, встречая его за кулисами, протягивая бутылки с водой или пластырь, говоря несколько слов и взъерошивая волосы. Как они записывали новый альбом, дополняя и улучшая друг друга. Как сидели рядом, когда разрывали контракт с Утером. Как осторожно планировали новый тур, выбирая маленькие залы и маленькие города. Как, затаив дыхание, открывали новые отзывы после выпуска последнего альбома.

Как после разрыва с Утером Артур подтолкнул к Мерлину три разных контракта и предложил подписать любой, потому что «ты же знаешь, что всё равно никуда от нас не денешься».

Как Мерлин начал чувствовать себя по-настоящему дома на своей койке в постоянно движущемся автобусе «Рыцарей», или в комнате отеля вместе с Артуром, или в светлой шведской студии звукозаписи, или за кулисами залов.

Даже здесь, в аудитории.

Просить от жизни — и от Артура — больше означало просто испытывать судьбу.

А Мерлин не собирался этого делать.

Артур сказал что-то про очень важную для него песню, Мерлин уловил это краем уха и нахмурился. Он хорошо помнил, что напоследок они оставили один из самых зажигательных треков и новый сингл, и хотя обе песни были по-своему хороши, ни одна из них не должна была представлять для Артура никакой особой важности…

Но Леон задал совсем другой ритм, и Гвейн, который первым дотронулся до струн, сыграл совершенно не ту гармонию.

Когда Артур придвинулся к микрофону и начал петь, Мерлин почувствовал, как у него перехватило дыхание.

Как?.. Какого чёрта?..

Песня, которую сейчас играли «Рыцари» и от которой сходил с ума никогда раньше не слышавший её зал, была слишком хорошо знакома Мерлину. Он записал обрывки слов и мелодии в маленьком блокноте — не том, который всегда носил с собой и делил с Артуром, а другом, который не показывал никому.

Том, который был наполнен недописанными и незаконченными песнями об одном-единственном человеке.

Человеке, который сейчас пел её перед тысячами людей, не сводя при этом взгляд с Мерлина.

Мерлин стоял, как завороженный, неотрывно глядя на Артура и почти затаив дыхание. Он помнил, как записывал слова поздней ночью, когда Артур спал, повернувшись к нему лицом, и тихо сопел во сне, когда свет фонарей бил ему в глаза. Он помнил, как пытался подобрать мелодию, когда автобус «Рыцарей» катился по дорогам Германии, Артур громил Ланселота в FIFA, а Леон меланхолично приканчивал порцию картошки фри. Помнил, что у него никак не получалось подобрать правильную гармонию, и в конце концов Мерлин просто сдался, как и почти каждый раз, если рядом не было Артура, чтобы помочь выйти из тупика.

Он даже не думал о том, как Артур узнал об этом, как нашёл песню, как закончил её, как уговорил парней на то, чтобы исполнить её вживую.

Он не думал вообще ни о чём, если честно.

Разве что о том, что тяжесть в груди сменилась чем-то горячим, чем-то очень похожим на надежду.

Мерлин не стал дожидаться окончания концерта: как только Артур закончил песню, улыбнулся, глядя прямо на него, и заиграл следующий трек, Мерлин начал протискиваться к выходу. Он добрался до кулис как раз к тому моменту, когда «Рыцари» доиграли последний аккорд и вышли на поклон.

Проигнорировав ухмыляющуюся Моргану, Мерлин остановился с левой стороны сцены — там, куда всегда уходил Артур, неважно, в какой стране или в каком зале они находились.

Артур не заставил себя долго ждать.

— Мерлин! — Он появился за кулисами первым, как всегда широко улыбаясь. Но Мерлин видел и кое-что другое — тщательно скрываемый страх во взгляде, немного подрагивающие руки, немного фальшивую радость на лице. — Ты видел…

Артур тяжело дышал, его футболка промокла от пота, он раскраснелся от жары на сцене и искусал губы во время выступления, на указательном пальце левой руки выступили капельки крови, а браслет на запястье перекрутился, и всё это Мерлин привычно отметил за какую-то секунду.

Потом он сделал шаг вперёд, прикрыл глаза и поцеловал Артура, потому что говорить сейчас что-то казалось излишним.

Артур на секунду замер, а потом Мерлин почувствовал губами прерывистый вздох, знакомые руки легли ему на плечи… и мягко, но решительно отстранили.

— Мерлин, — тихо сказал Артур, — я не это имел в виду…

Их прервало выразительное покашливание за спиной. Мерлин обернулся и увидел какую-то женину, одной рукой сжимавшую диктофон, а другой направлявшую оператора с камерой.

— Да… — пробормотал он, чувствуя, как внутри всё скручивается от внезапной боли. — Да, конечно, прости.

— Мерлин!

Мерлин не отреагировал на окрик Артура — а потом и Ланселота, — улыбнулся вопросительно вскинувшей брови Моргане, которая стояла в коридоре, быстро прошёл к выходу и чуть ли не кубарем вывалился на заднюю парковку. На улице моросил дождь, ноябрь в Шотландии не баловал погодой, и Мерлин почувствовал, как тело начала бить дрожь.

Он был почти уверен, что осень Глазго была здесь не причём.

Мерлин пошарил по карманам и выругался: у него была с собой зажигалка, но последняя пачка сигарет осталась у Артура, а возвращаться туда он не хотел.

Совсем.

Может быть, даже никогда.

Чувствуя, как лицо горит от унижения и обиды — на себя, на Артура, на весь чёртов мир, — Мерлин вдохнул холодный воздух, вытер дождевые капли с щёк и рванул дверь автобуса. Внутри знакомо пахло дешёвой едой, дорогим одеколоном и сигаретами. Мерлин втянул этот запах полной грудью, а потом опустился на ближайшую койку — которая оказалось койкой Леона, — закрыл глаза и постарался ни о чём не думать.

Особенно о том, что будет делать, когда Артур и остальные, ставшие свидетелями произошедшего, неизбежно вернутся в автобус.

А Мерлин не мог даже собрать свои вещи и тихо свалить — его телефон и бумажник остались у охраны, большую часть одежды они с Артуром только вчера отправили в стирку после инцидента с местью Гвейна и чесоточным порошком, а его сумка с остальным барахлом покоилась в недрах багажного отделения.

— Чёрт, — выдохнул Мерлин и провёл по лицу ладонью.

Чёрт. Чёрт. Чёрт.

Когда на улице послышались знакомые голоса, а потом начала открываться автобусная дверь, Мерлин не придумал ничего лучше, чем в приступе какой-то звериной паники добраться до задней части автобуса и запереться в единственном помещении с замком.

— Вот и вляпался. — Он прислонился лбом к холодному зеркалу и закрыл глаза.



Когда шаги послышались в следующий раз, Мерлин мысленно начал перебирать всех, кто ещё не отметился с визитом к месту паломничества всех обитателей автобуса. С той стороны двери донёсся какой-то шорох, будто кто-то царапал пластик, и Мерлин подавил детское желание жалобно спросить «кто там».

Он получил свой ответ почти сразу же.

— Ты же в курсе, что нужно просто правильно поддеть ручку, чтобы замок выскочил из паза? — поинтересовался Артур, закрывая за собой дверь.

— Теперь — да, — обречённо ответил Мерлин. — Я обязательно воспользуюсь этим, когда ты в следующий раз решишь занять ванную на два часа.

— Конечно, — согласно кивнул Артур. Потом запустил руку в волосы и вздохнул. — Мерлин, я…

— Всё нормально, — поспешно возразил Мерлин и попытался протиснуться мимо него к двери так, чтобы даже не прикоснуться. Не хватало ещё = выслушивать его неловкие объяснения, или касаться его кожи, когда Мерлин знает, каковы на вкус его губы, или…

— А, чёрт с тобой. — Артур махнул рукой, резко притянул его к себе и поцеловал.

В этот раз — по-настоящему, раздвигая губы языкоми заставив Мерлина сдавленно охнуть.

— Что?.. — выдавил он перед тем, как Артур снова заткнул его, царапая губы щетиной.

Мерлин… Мерлин решил, что объяснения могут подождать ещё немного. Особенно когда руки Артура скользнули по спине и сжали бёдра, а потом спустились на задницу. Мерлин тихо застонал, когда Артур оторвался от его губ и начал коротко, жаляще целовать в шею.

— Ты идиот, — тихо проговорил он между поцелуями, — мне пришлось объяснять этой журналистке, почему она не имеет права выкладывать фотографии «разврата за кулисами» в сеть.

— У неё странные представления о разврате, — выдохнул Мерлин, стараясь не сорваться на новый стон. Он запустил руки в волосы Артура и поглаживал их, выгнув шею. Голова немного кружилась, и ему казалось, будто он заснул здесь после визита Морганы и всё ещё не проснулся.

Может, прямо сейчас Артур всё-таки вышибет дверь и решит научить его уму-разуму.

Будто почувствовав перемену в его настроении, Артур поднял взгляд и отступил на полшага назад, но не убрал рук и продолжил поглаживать кожу на бёдрах Мерлина большими пальцами.

— Вообще-то, я действительно не это имел в виду на сцене, — сказал он с убийственной честностью. Наверное, поэтому Мерлин даже не попытался отодвинуться, сделать шаг назад или позволить себе в чём-то засомневаться. — Я хотел… — Артур опустил глаза. — Ты со своими вечными неуверенностями, я просто хотел показать, что…

Мерлин почувствовал, что краснеет — и что внутри разливается волна странной нежности.

Артур.

Каждый раз, когда Мерлин начинал думать, что он просто не сможет почувствовать к этому человеку что-то кроме той бури эмоций, которую уже испытывал, Артур доказывал обратное, снова и снова.

— Но так даже лучше. — Артур усмехнулся. — У меня пока так и не получилось написать песню… об этом. — Он наклонился и коротко, нежно поцеловал Мерлина.

— Так нечестно. — Мерлин прикусил его подбородок и улыбнулся, когда Артур довольно вздохнул. — Будешь мне должен.

— Ага, — кивнул Артур, — конечно.

Он потянулся к молнии на джинсах Мерлина, запустил другую руку ему в волосы и снова начал его целовать, и к тому моменту, как Мерлин почувствовал горячую и уверенную ладонь на своём члене, как лихорадочно стащил брюки Артура под задницу и стиснул крепкие ягодицы так, как ему давно хотелось, он уже забыл и о долгах, и о песнях, и обо всём, кроме горячего дыхания Артура и его тихого шёпота.


Когда они наконец-то открыли дверь и вывалились в коридор, всё ещё поправляя одежду и немного смущённо улыбаясь, Гвейн встретил их с бутылкой чистящего средства и двумя тряпками.

— Это ещё что за?.. — спросил Артур, не выпуская руки Мерлина.

Гвейн многозначительно посмотрел на шею Мерлина, которую расцвечивало несколько очень впечатляющих засосов, и пихнул бутылку с тряпками в его сторону.

— Если уж я не могу промыть хлоркой мозги, — очень серьёзно сказал он, — то вы сейчас хотя бы продезинфицируете всё внутри. Это, в конце концов, общественное место.


Артур всё-таки написал песню. Кончики ушей Мерлина краснели каждый раз, когда он слышал любой кусок оттуда.

Гвейн смеялся всякий раз, когда они исполняли её.

Айтюнс потребовали поставить рейтинговое ограничение.

А песня, конечно, взлетела на вершины хит-парадов.

Мерлин даже не удивился.

@темы: Arthur's team, Фик, Arthur/Merlin OTP fest 2015, romance, R

Название: В лепестках магии
Автор: Илатан
Бета: Mika_V
Оформление: KateRon_VRN
Жанр: романс, флафф, фэнтези
Пейринг: Артур\Мерлин, Мерлин\Артур (основной); Артур\Ланселот; Гвейн\Мерлин (односторонний); Гвейн\Ланселот
Рейтинг: NC-17
Размер: ~24 000 слов
Предупреждение: фэнтези-ау
Примечание: фанфик написан на Артур/Мерлин ОТП фест «Две стороны одной медали»
Дисклеймер: Творим из-под щита!
Саммари: Король не может выбирать, король подчиняется долгу… И ведь Артур и не мог и предположить, что зря сопротивлялся, пытаясь разорвать узы брака с тем, кого выбрали для него в супруги. Только вот Мерлин не из этого мира, и магия в любой момент может навсегда забрать его у Артура.
Тема: Фэнтези АУ

Пролог
Англия. Наши дни

Маленький темноволосый мальчик стоял под дождем и шмыгал носом - он ударился коленкой об асфальтовую дорожку вблизи старой часовни. Его друзья по играм давно успели убежать вперед, даже не оглянувшись, сразу забыв о нем.
Мерлин редко плакал, но сегодня, наверное, был именно тот день, когда тоска, словно снежная лавина, накатывает разом, заставляя чувствовать себя по-настоящему одиноким. Мерлин рос в приюте, не зная тепла родительской ласки, и некому было подойти и погладить его по голове, утешить и сказать, что все обойдется, а ссадина на ушибленной коленке скоро заживет, стоит только лишь обработать ее мазью из аптечки.
Отряхнувшись от мокрой прилипшей к джинсовым шортам грязи, Мерлин оглянулся и заметил за воротами в саду красивую даму в длинном синем платье, она держала в руках корзинку с цветами и ласково смотрела на него.
- Иди сюда, мальчик, не бойся меня, - тихонько позвала она.
- А я и не боюсь, - Мерлин вскинул подбородок, приблизившись к резной калитке, с интересом изучая незнакомку. – Откуда вы здесь и что делаете? Этот сад давно заброшен.
- Я пришла ненадолго, и скоро уйду. Не хочешь пойти со мной? Я покажу тебе настоящий замок и рыцарей…
- Замок я уже видел, - пожал плечами Мерлин, он помнил слова воспитательницы о том, что с незнакомыми людьми ходить никуда нельзя, а особенно без разрешения. Но прекрасная женщина совсем не пугала его, а в ее зеленых глазах светилась доброта. – Да и рыцарей… На весеннем фестивале. Мы ходили всем классом. Ничего особенного.
- Верю. Но ты сам не хочешь стать рыцарем?
- Нет, я не люблю драться… Ральф, самый популярный парень у девчонок, вечно говорит о том, что рыцари - это фигня.
- А ты как думаешь? – улыбнулась дама.
- Думаю, что рыцари – храбрые и отважные. Но они только в сказках бывают. А Ральф полный идиот.
- Хорошо, тогда хочешь увидеть волшебного дракона?
- Их не существует, - фыркнул Мерлин. Тогда женщина что-то прошептала, раскрыла ладонь, и в воздухе появился золотой дракончик, совсем как ожившая игрушка, умеющая говорить.
- Моргана, что тебе снова нужно? Я так крепко спал и… - дракончик увидел мальчика, с восторгом смотрящего на него. – Так вот, какой он… Забирай и идем.
- Кил, мы ведь не на рынке, - прищурилась женщина, которую Мерлин про себя уже окрестил волшебницей. Он читал книги про Гарри Поттера, но никогда не думал, что собственными глазами увидит магию.
- Ой, да ладно тебе! - дракончик даже не делал попыток махать крыльями, он держался в воздухе каким-то другим способом. – Ты ведь сама говорила, что он сирота. Что ему здесь делать, в этом мире, где магия лишь иллюзия, а драконы – миф? Да он счастливчик, в нем есть задатки, и магия пустит в нем корни, стоит только ему шагнуть за завесу… Слышь, малец, как тебя зовут?
- Мерлин…
- Так, Мерлин, ты хочешь научиться владеть магией, хочешь жить в замке с родителями?
- С родителями… Конечно! – глаза Мерлина загорелись в предвкушении: он мечтал об этом каждую ночь, но никто не желал усыновлять его. В приют приходили взрослые, но всегда забирали других. Мерлину недавно исполнилось семь лет, может, они считали, что он уже слишком вырос и не подходит им?
- Тогда идем с нами, - дракончик сел на плечо мальчика. – Как тебе идея? Моргана будет твоей мамой.
- А… - Мерлин оглянулся на серое здание приюта, скрытое дымкой тумана. Ему совсем не хотелось возвращаться туда, где было так грустно. Никаких приятных воспоминаний. Еще раз взглянув в лицо красивой женщины, которая станет ему настоящей матерью, мальчик решился.
– Я согласен.
Моргана протянула ему руку, Мерлин взял ее своей маленькой ладошкой, почувствовав тепло, и шагнул в тень сада, сбегая под сводами часовни и от дождя, и от этого мира…

Часть 1

Королевство Алый Бархат
Крепость «Камелот»

Осенний промозглый ветер напоминал о том, что на дворе конец октября.
Леди Моргана Блэйквинг, придерживая теплую накидку из бирюзовой шерсти, задержалась на крепостной стене, так как заметила приближение группы всадников. Внимательно присмотревшись, она узнала ярко-золотые знамена самого короля и чуть ли не заплясала от радости – неужели Мерлин наконец-то увидит своего супруга? То, что они встречались лишь на самой церемонии бракосочетания, Моргана в расчет не брала, поскольку Мерлину было всего восемь лет, а самому принцу двенадцать. Что дети тогда могли понимать? Тем более что союз был скреплен только на бумаге; до совершеннолетия принца Артура Мерлин оставался жить с родителями и только после коронации должен был переехать в замок супруга, чтобы в полной мере заявить о своих правах на престол и постель короля. Но нападение соседнего королевства спутало все планы, и Артуру пришлось отправиться в поход за месяц до главной церемонии вступления на престол. Но неофициально он уже и так являлся королем, поскольку достиг двадцатилетнего возраста.
Мерлин, сын герцога Мордреда и Морганы Блэйквинг, не стал откладывать переезд в Камелот, поскольку при дворе ему все равно предстояло обучаться новым знаниям. Мерлина очень расстроило то, что он так и не увидел Артура перед его отъездом, и вот новое ожидание, продлившееся целых пять лет, но все волнения теперь позади - король возвращался домой победителем.
Моргана поспешила поделиться прекрасной новостью с Мерлином, которого все считали ее сыном, тогда как правду о нем знала лишь она и ее муж Мордред, принявший и воспитавший ребенка из Другого Мира как своего собственного.
Как только Мерлин пересек границу миров, оказавшись в королевстве Алый Бархат, где магия властвовала над всем, она с радостью приняла его, словно давно ждала того, кто может впитать в себя всю ее мощь.
Поэтому-то Мерлин и смог стать принцем-консортом, ведь он обладал магией первого уровня, а такие дети рождались крайне редко! Гильдия магов нашла кандидатуру Мерлина подходящей, зная о том, что оба супруга Блэйквинг обладали могущественной магией первого уровня, и их сын унаследовал столь сильный дар. Традиция королевской семьи такова – один из супругов должен являться магом. Как, например, мать короля Артура королева Игрейн. Она сильная волшебница, когда как ее покойный муж, король Утер, не был наделен подобным даром.

Мерлин нашелся в саду, где он занимался тем, что выращивал кусты красных роз, разумеется, практикуясь в магии. Зеленые стебли возникали по мановению его длинных пальцев, мгновенно обрастая яркими свежими бутонами. Рядом на скамейке сидел Гвейн – привлекательный молодой человек чуть старше самого Мерлина, ставший ему единственным другом при дворе за прошедшие несколько лет, также Гвейн приходился двоюродным племянником королеве Игрейн, а значит, являлся членом королевской семьи.
- У меня для тебя хорошие новости, Мерлин, - Моргана широко улыбалась. – И не просто хорошие, а замечательные!
- Что такое, герцогиня? – Гвейн нехотя оторвался от созерцания чудесного профиля темноволосого мага, который, не прекращая колдовать, обернулся на голос матери.
- Матушка, что случилось? Вы так взволнованы!
- О, ты тоже сейчас будешь взволнован, Мерлин... твой супруг его величество Артур вернулся! Он скоро будет в крепости!
Рука Мерлина замерла, стебли растений резко остановились в росте.
- Артур?! Это правда? Я так давно ждал, что уже и не верю… - юноша закружился на месте, отчего его длинные одежды красиво распахнулись, открывая шелковую золотую подкладку. Один Гвейн не испытывал радости - плотно сжав губы, он даже потемнел лицом, но через какие-то секунды вежливая маска воспитанного дворянина закрыла его настоящие чувства от посторонних.
- Действительно, я и сам удивлен, хотя слышал о победе наших войск, но не думал, что Артур прибудет так скоро…
- Наверное, ему уже не терпится увидеть Мерлина: его величество спит и видит их первую брачную ночь, - озвучила свои мысли герцогиня Блэйквинг, нисколько не смущаясь деликатности темы. Все были в курсе, что между Мерлином и Артуром еще не был совершен главный обряд соединения, проводимый как раз в брачную ночь, когда магия связывала супругов, даря им бессмертие.
Только вот Мерлин ужасно смутился, его выдали покрасневшие щеки. А Гвейн лишь откашлялся, после чего произнес:
- Артуру не следовало так надолго оставлять Мерлина, и это была его большая ошибка… А сейчас я ухожу, у меня еще свои дела. Не буду вам мешать, - и Гвейн удалился, оставив мать и сына наедине.
- Что это с ним? Плохое настроение? – Моргана еще не видела Гвейна таким раздраженным.
- Он просто переживает за меня, вот и все.
- А, ну это уже в прошлом, ведь ты скоро встретишься с королем.
- Знаешь, мама, признаюсь, я боюсь этой встречи… а вдруг я ему не понравлюсь?
- Какие глупости, Мерлин! – засмеялась Моргана, подходя ближе и обнимая сына. - Ты давно не видел себя в зеркале? Советую стереть с него пыль и еще раз изучить свое отражение. Да таких бездонных синих глаз, роскошных губ и длинных черных волос ни у кого нет! Я даже завидую, хотя я женщина, но я не могу соперничать с твоими ямочками на щеках. А твоя улыбка может любого лишить сна…
- Вот вечно ты преувеличиваешь, но зато ты меня развеселила, и мне уже не так страшно… Но что мне делать? Я ведь должен переодеться! Да и сначала принять ванну не мешало бы …
- Отправляйся в свою… точнее теперь вашу с Артуром комнату, я обо всем позабочусь,- Моргана провела ладонью по спине Мерлина, подталкивая его к калитке. – Поспеши, твой супруг не любит ждать.

Светловолосый воин ехал впереди всего отряда, алый плащ ниспадал с широких плеч. Голубые глаза короля взирали на башни Камелота, лицо его отражало глубокую задумчивость.
Все, что Артур знал о своем супруге – это то, что его звали Мерлин Блэйквинг. И больше ничего. Он почти не помнил темноволосого мальчика из детства, но вроде тот был довольно милым. Но в его возрасте все дети выглядят очаровательными.
Артур вступил в брак с Мерлином по древнему закону королевства, но ему всегда хотелось самому выбрать себе того, кто будет с ним рядом. Прожить вечность с человеком, которого не любишь? Это совершено не входило в планы короля, тем более что в походе он спас из плена принца одного из заморских королевств Ланселота, и влюбился в него без памяти. Ну а как еще назвать ту искру страсти, которая пробежала между ними? Они всего лишь целовались, но Артур мог себе представить, каким горячим будет в постели смуглый террианец. И поэтому так спешил вернуться в свое королевство, чтобы расторгнуть ненавистный его душе брак и впоследствии стать мужем Ланселоту. И тогда можно будет со спокойной совестью отправлять официальное письмо отцу заморского принца королю Паэлью Стенти. К слову о Ланселоте, он находился все это время подле Артура и сейчас ехал в середине его отряда. Пока для всех он лишь гость в Камелоте, но Артур решил, что вскоре положение принца изменится, и он об этом позаботится.
Что подумает о его решении гильдия магов, Артура беспокоило меньше всего. Здесь королем является все-таки Артур, а не кто-то другой, а с матерью он поговорит сам. И вряд ли Мерлин Блэйквинг будет против расторжения брака с человеком, которого он не знает, да и оставаться с тем, кто любит другого – сплошная глупость. У него ведь есть гордость, в конце-то концов. Пускай Мерлин займется своей жизнью, скорее всего он даже обрадуется, что с его плеч снимут тяжкое бремя принца-консорта по поддержанию долголетия короля. Артур считал, что ему хватит и тех лет, что отведены всем смертным, он никогда не стремился к бессмертию, как, например, его отец, который и погиб-то потому, что рядом не было его супруги Игрейн. Возможно, окажись она тогда с ним, то он бы выжил и сейчас выглядел бы чуть старше Артура.

Мерлин принимал ванну, на поверхности мыльной воды плавали лепестки роз. Спальня утопала в огне свечей, в воздухе парил неповторимый аромат благовоний, расслабляя и даря ощущение спокойствия. Блэйквинг не переставал думать о скорой встрече с Артуром, что ему сказать, как посмотреть и при этом не выглядеть глупо? Столько лет готовиться и все бес толку - волнение охватывало тело при одной только мысли об этом. Мерлину всегда говорили, что им с Артуром уготована великая судьба, и что под их властью королевство еще больше расцветет, распустится лепестками магической мощи. Все вокруг возлагали на их брак большие надежды, а Мерлин понимал, что ему гораздо важнее то, как к нему отнесется король, когда впервые увидит после стольких лет.
Сам Мерлин помнил Артура высоким мальчишкой с непослушными светлыми волосами, и почему-то помнил его смех, до приятного заразительный. Принц Артур мог развеселить любого. В день, когда Мерлин впервые увидел будущего супруга, грусть не покидала его с самого утра, но как только он взглянул на Артура, то сразу расцвел в улыбке. Казалось, от принца исходило какое-то сияние. Мерлин подумал тогда, что его видит только он один, но намного позже Моргана рассказала сыну о том, что это ему не показалось – Артура окружала золотая сфера магии, ведь как и все отпрыски королевских семей принц получил защиту при рождении, но ее могли видеть лишь немногие. Волшебница тогда еще добавила: «Это знак, Мерлин, вы с принцем созданы друг для друга». С тех самых пор Мерлин считал так же, и с годами только уверился в том, что Артур единственный, кому он подарит свою любовь и всего себя.
Вода в ванной давно остыла, и Мерлин понял, что задремал, когда в комнате послышался скрип резного стула, стоящего у камина. Открыв глаза, юноша встрепенулся - перед ним сидел самый красивый мужчина, которого он когда-либо видел, и его пронзительно-голубые глаза, не отрываясь, смотрели на Мерлина, заставив сделать глубокий вдох, ведь не узнать того, кого так долго ждешь всем сердцем, невозможно.
- Артур… То есть, ваше величество, - произнес Мерлин хрипло, чувствуя себя сконфуженным, ведь он сидел в ванне совершенно голый и не решался даже пошевелиться.
- Мерлин… - Артур словно пробовал на вкус произнесенное имя. Совсем не ожидал он, когда входил в спальню, увидеть своего супруга столь прекрасным. Король всегда думал о нем, как о постороннем, и чаще всего представлял Мерлина с надменным выражением лица, немного сутулым и непременно с короткими волосами. Реальность же ворвалась в сознание, хлопая огромными крыльями, неся правду – Мерлин оказался слишком красивым, почти неземным созданием: белоснежная кожа, идеальные черты лица, манящие и зовущие губы и обворожительные скулы, созданные для поцелуев… Несколько минут Артур стоял у двери, не решаясь подойти ближе, как завороженный разглядывая задремавшего Мерлина, а потом уверенно приблизился и опустился на стул, понимая: нет пути назад, внешность юноши не имеет никакого значения, и Артур скажет то, что должен.
- Я представлял тебя совсем другим…
Эти слова еще больше заставили Мерлина нервничать; скорее всего король разочарован в нем - видно же, слишком серьезен и собран.
- Понимаю вас... Я не оправдал ваших ожиданий…
- Нет, ты не понимаешь, - перебил его Артур, пытаясь не думать о том, какие у супруга притягательные синие глаза с золотистой радужкой. Разве такие бывают? И не желая больше оттягивать неизбежное, быстро и четко произнес: – Все совсем наоборот, только это все не важно, потому что я намереваюсь расторгнуть с тобой брак. Я люблю другого.
- Расторгнуть? Как? – Мерлин ощутил такую сильную боль, будто его ударили по лицу, а затем вонзили кинжал в грудь. – Я не понимаю…
- Ты все понял. Вскоре ты будешь свободен от брака со мной, ведь мы женаты лишь на бумаге.
Мерлин обхватил себя руками, внутри него пробуждалась сила, его била дрожь, нет, не от холода, а от того чувства собственной незначимости, накрывшего юношу с головой. Главное дышать ровнее и не впадать в крайности… Как Артур посмел так поступить с ним?! Так предать?! Нашел себе, значит, другого… А как же все те годы, что Мерлин провел в ожидании? Их нельзя так просто взять и перечеркнуть! Не выйдет!
Вода в ванне окрасилась в красно-золотой и мгновенно испарилась, сама ванная исчезла без следа, а на Мерлине появились черно-лиловые одежды, он поднялся в полный рост, его длинные волосы высохли и теперь шелковым потоком ниспадали на грудь и спину. Глаза затопило жидкое золото.
Артур давно вскочил на ноги и с некоторым опасением смотрел на преображение супруга.
- Вот, значит, как… А я всегда думал, что король Артур честен и благороден, и что мне удивительным образом повезло. Выходит, я ошибался на ваш счет, милорд, - печальная улыбка Мерлина образовала ямочки на щеках. – Вы думаете лишь о своих желаниях…
- Так тебе же проще, Мерлин, раз ты теперь знаешь, какой я на самом деле, - цинично усмехнулся Артур. – Ты идешь своей дорогой, я своей.
- Вы предлагаете мне перечеркнуть всю мою жизнь? Куда же я теперь должен идти, по-вашему? – Блэйквинг уже ощущал себя опозоренным, а ведь еще никто не знал о том, какое решение принял вернувшийся король.
- Ты волен делать все, что тебе вздумается.
- А как же королева? Что скажут в гильдии магов? И что делать с древним законом королевской семьи?
- С этим я разберусь, не волнуйся.
- Не волнуйся? О, да я в ярости, и все из-за вас, Артур! Вы так спокойны, и ваше равнодушие просто убивает!
- Не понимаю тебя, Мерлин. Разве ты любишь меня? Нет. Я тебя тоже. Поэтому успокойся, подумай, и вскоре ты еще спасибо мне скажешь.
- Да что вы говорите, - Мерлин горько рассмеялся. – Похоже, вы слишком долго отсутствовали и подзабыли устройство собственного королевства.
- Да как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне! – Артур не выдержал, поражаясь тому, как он сразу не понял, что за кроткой внешностью Мерлина скрывается самый настоящий строптивец и наглец. – Прояви уважение к своему королю!
- Уважение? Вы не заслуживаете его, так как решили смешать меня с грязью, объявив всем о расторжении брака! – голос Мерлина повысился почти до крика. - К тому же после всего этого вряд ли я смогу остаться в Камелоте, скорее всего мне вообще придется покинуть королевство! Иначе мне не избежать косых взглядов в свою сторону.
- Не преувеличивай, - поморщился Артур. – Я все улажу. Обещаю.
Мерлин сжал кулаки, понимая, что стоящий перед ним мужчина оказался еще и до ужаса упрямым; он не слышал никого, кроме себя. Злость на Артура сменилась разочарованием, юноша не хотел больше видеть человека, который с легкостью разрушил его будущее и даже не понял, что сотворил.
- Пусть так… Я понял, что вы уже приняли решение относительно меня. А сейчас… Позвольте мне уйти, ваше величество, - Мерлин собрал всю свою волю в кулак, чтобы не выдать дрожи в голосе и говорить как можно спокойнее.
- Разумеется, я тебя не держу, - кивнул король. А когда Мерлин ушел, то почему-то на душе у Артура остался неприятный осадок, будто он действительно поступил неправильно. Но ведь так будет лучше и ему, и Мерлину, и парень скоро это сам поймет!

- Что я слышу, Артур? – Игрейн нахмурилась и встала с кушетки, нервно прохаживаясь по комнате. Она и не думала, что сын вернется и огорошит ее своим решением. Довольно глупым, нужно заметить. – Ты собрался разрушить свой брак? Ты хоть понимаешь, что это значит для королевства?
- Мама, как только ты узнаешь принца Ланселота, ты поймешь, почему я так поступаю. Я люблю его! И его и только его желаю видеть своим мужем…
- Чушь! – королева всплеснула руками, нисколько не веря в искренность чувств сына. Было больше похоже на то, что он решил воспротивиться и сделать по-своему; война изменила Артура и не в лучшую сторону. – Любишь? Ты так уверен в этом? В любом случае нельзя рубить с плеча. К тому же ты совсем не подумал о Мерлине Блэйквинге, достойном юноше, который ждал тебя все эти годы, зная, что выбран тебе в супруги. Твой драгоценный Ланселот владеет магией? Он сможет подарить тебе всего себя, соединившись в древнем обряде в первую брачную ночь?
- Нет, Ланселот далек от магии… Но это не важно.
- Не важно?! – Игрейн думала, что является самым терпеливым человеком в этом мире, но видимо, она ошибалась. Собственный сын смог в одно мгновение вывести ее из себя. – Артур, да наше королевство из века в век зиждется на магии, даруемой этой землей! Как ты будешь защищать свой народ, когда ты своими же руками разрушишь основы Камелота? К твоему сведению, Мерлин отличается особым магическим даром, его не просто так выбрали тебе в супруги. Или ты забыл про то, что я когда-то сказала тебе? Мерлин - ребенок двух сильных волшебников, и я довольно долго наблюдала за ним, и могу с точностью сказать тебе, что после обряда первой брачной ночи твой супруг станет могущественнейшим из магов, какого еще не знал этот мир. Даже маги из гильдии, объединившись, не смогут превзойти его. Такие, как Блэйквинг, еще не рождались в королевстве! – Игрейн замолчала, давая возможность сыну ответить. Тот, очевидно, не понимал всей важности ее слов и просто стоял, изучая облака за окном, но прямая спина Артура говорила о напряжении, сковавшем его.
- Мальчик мой, - покачала головой Игрейн, присаживаясь на мягкий диванчик. - Я понимаю, что возможно, ты и испытываешь к этому Ланселоту какие-то чувства. Но ты король, и ты не можешь выбирать… Все кончится тем, что ты потеряешь трон, и твое место займет тот, кто возьмет Мерлина Блэйквинга в мужья. Тот же Гвейн, например… - королева коснулась висков, прошептав заклинание, убирающее мигрень.
- Так, при чем тут Гвейн? И разве у меня могут отобрать корону?! – тут Артур отошел от окна и сел напротив матери. – Моя власть что, оказывается, лишь пустышка?
- Твоя сила в крови, Артур, в той, которая течет в тебе… Ты единственный наследник, но существует закон, и если ты отказываешься от выбранного тебе в супруги мага, то твои шансы сохранить корону ничтожно малы, потому что Мерлину найдут мужа среди членов королевской семьи, а о том, какой силой наделит своего нового избранника маг, можно только догадываться. И поверь мне, с такой мощью тебе будет не совладать, даже если ты перетянешь на свою сторону большинство… Пока тебя не было, Гвейн успел сдружиться с Мерлином, вечно ходит за ним, я часто вижу их вместе. И нужно быть слепой, чтобы не понять очевидного – Гвейн влюблен в Мерлина… Если ты откажешься от супруга, то будь уверен, Гвейн с радостью воспользуется твоим промахом.
Артур гневно вскочил, запуская пальцы в светлые волосы и пытаясь сообразить, как ему поступить. Значит, вот оно как – интриги за его спиной, сплошь обманы и ложь.
- Если понадобится, я прикончу Гвейна!
- Ну-ну, и этим ты развяжешь гражданскую войну, прекрасный план! - усмехнулась Игрейн, удивляясь ходу мыслей сына. – Ты подумай хорошенько, о чем говоришь. На место Гвейна придет другой претендент на престол. Здесь и сейчас самым ценным человеком является Мерлин.
- Но как я смогу быть верным тому, кого даже не люблю? Я прекрасно помню про еще одно условие этого странного древнего обряда – если я изменю супругу, то не просто лишусь бессмертия (это как раз меня меньше всего волнует), но и на мой род ляжет проклятье: мои дети будут погибать при рождении.
- Любовь… Артур, я думаю, что ты еще ни разу не испытывал этого чувства, хотя и пытаешься убедить меня, что влюблен в другого. Подожди, можешь ничего не говорить, я знаю, что ты так не считаешь, и все же… Твой отец, Артур, думаешь, он вступил со мной в брак по любви?
- Конечно! Ведь все вокруг видели, как преображался отец, этот суровый воин, как светились нежностью его глаза. Ты ведь мне сама рассказывала!
- Рассказывала, конечно. Ведь ты был еще совсем малышом, когда Утер погиб на войне… - лицо королевы на миг омрачилось, но после она тепло улыбнулась, прогоняя тяжкие воспоминания. – Но я не говорила тебе о том, что твой отец полюбил меня не сразу, он словно запер свое сердце в темнице без окон и дверей. А я еще маленькой девочкой поняла, что вот он – мой господин, моя любовь. И сколько слез стоило мне разрушить ту стену отчуждения, которую воздвиг между нами Утер. Но я терпеливо ждала, во мне жила надежда, и моя магия распускалась внутри него цветок за цветком, выстилая голые, холодные стены нежными лепестками любви…
- И почему я узнаю об этом только сейчас? – Артур пересел на диванчик к матери и тепло ее обнял. – Прости, понимаю, тебе больно вспоминать об этом.
- Нет. Все нормально… У нас с твоим отцом было больше счастливых дней… Поэтому сейчас я переживаю не только за твое будущее, Артур, но еще и за Мерлина. Я понимаю его как никто другой…
- Ну это вряд ли, - Артур отстранился и снова поднялся, вспомнив о недавней встрече с нареченным супругом. – Мерлин ведь не любит меня, поэтому не стоит уж так заботиться о его чувствах. Я с ним уже говорил, и, похоже, что его больше разозлило то, что я предпочел ему другого. Мерлин думает лишь о себе и своем положении при дворе. И только.
- Ты так хорошо успел его изучить, лишь перекинувшись с ним парой слов? – Игрейн не собиралась так легко сдаваться и, определенно, готова была сделать все, чтобы Артур принял Мерлина и забыл даже думать о посторонних мужчинах. – Скажу тебе так: Мерлин необыкновенный, общительный, добрый и невероятно умный. А когда он улыбается, то мне даже кажется, будто мне вновь восемнадцать, и я лишь недавно прибыла в Камелот. Рядом с ним время замирает…
- О, ты, похоже, от него без ума, может, сама возьмешь его в мужья? – Артуру надоел этот разговор. Он запутался, не зная, как ему теперь действовать, а главное, что сказать Ланселоту.
Игрейн звонко рассмеялась.
- Нет, даже если бы и захотела, то вряд ли смогла бы завоевать того, чье сердце уже украл ты, мой дорогой сын, - и став слишком серьезной, королева добавила, - Мерлин постоянно говорит о тебе, ты стал для него единственным, кого он желает видеть своим мужем.
- Это он тебе сказал? – с сомнением отозвался на это Артур. – Врать где-то научился…
- Брось, Артур, Мерлин слишком стеснительный, когда речь заходит о тебе, естественно, он не признавался, но я читаю между строк. Тебе стоит лучше присмотреться к этому юноше… Как раз подходящий момент – это субботний праздник в честь Черного Дракона. Вокруг горят костры, а в ночном небе летают золотые огоньки, легкий ветерок приносит ароматы корицы и мяты… Народ гуляет и веселится, пряча лица под масками. Чем не романтика, а?
- Начинается… Мама, сколько раз я тебе говорил, что у тебя слишком богатое воображение? И на этом празднике я лучше буду с Ланселотом, ведь это как раз ночь влюбленных.
- Нельзя! - Игрейн отбросила игривый тон, вновь преобразившись и став властной королевой. – Ты будешь сопровождать Мерлина, не отойдешь от него ни на шаг! Таков обычай. И не смей ничего говорить герцогу и герцогине Блэйквинг о том, что хочешь разорвать брачный договор с их сыном!
- Думаю, о последнем уже поздно волноваться, - небрежно пожал плечами Артур, - Мерлин, наверное, уже обо всем доложил герцогине Блэйквинг, пока мы тут с тобой разговариваем…
- Ты прав! – Игрейн поспешно вскочила, отчего несколько золотистых локонов выбились из ее высокой прически. – Значит так, предупреждаю тебя в последний раз – молчи о своих чувствах к Ланселоту и ему скажи, чтобы и не думал рта раскрыть, иначе… Ты меня знаешь! - Игрейн поднесла кисть руки к губам - перстень на левом мизинце засветился голубым. – Леди Моргана, прошу вас зайти ко мне как можно быстрее, я буду ждать вас в лиловой гостиной.
Артур знал о подобном средстве связи между магами, поэтому лишь молча стоял рядом, мечтая о том, чтобы все происходящее в этой крепости оказалось лишь кошмаром.
Из перстня вскоре послышался ответ:
- Ваше величество, я как раз хотела обсудить кое-что важное, - судя по всему, Моргана уже поговорила с сыном.
- Я могу идти? – прошептал Артур.
- Да. И хватит шептать. Герцогиня тебя все равно не услышит.
- Я не разбираюсь в магии, ты же знаешь… - король взялся за ручку двери.
- Артур, советую тебе сейчас же найти своего супруга. Что-то мне подсказывает, что Гвейн с ним, и если он узнает от Мерлина о том, что у тебя на уме…
- Понял. Все сделаю, - стиснув зубы, Артур покинул комнату. Предчувствие, что это лишь начало его мучений, становилось все сильнее.

- На тебе лица нет, Мерлин, - Гвейн нашел Мерлина, одиноко сидящего на скамейке в саду. Тонкие пальцы держали бутон розы, отрывая лепесток за лепестком, разрушая красоту цветка. – Что случилось?
- Не важно, - покачал головой Мерлин, даже не посмотрев в сторону мужчины. В сердце юноши зияла черная пустота. – Я не хочу об этом говорить…
- Меня тебе сложно провести, думаю, все дело в Артуре, он не оправдал твоих ожиданий? А я тебе говорил…
- Гвейн, скажи, ты любил когда-нибудь?
- Я? Ну это… - Гвейн замялся, не зная, как и ответить на столь щекотливый вопрос. Ведь задавший его являлся тем, к кому мужчина испытывал если не любовь, то сильную симпатию. – Да.
- Тогда ты должен понять меня… Кажется, я люблю короля, но его холодность ко мне ранит больнее ножа… Я думал, он будет рад нашему браку.
- Ты ведь видел Артура всего два раза в жизни! И подожди-ка, что такого произошло между вами? Что он сказал тебе, сделав тебя таким несчастным? – Гвейн придвинулся ближе и взял Мерлина за руку, и ощутил, как она дрожит. Кем себя возомнил этот Артур? Гвейн никогда не любил двоюродного брата, а после того, как познакомился с магом, обещанным тому в мужья, стал еще и завидовать из-за того, что Артуру достанется такое сокровище, как Мерлин.
Отец Гвейна лорд Кейн спал и видел, как его сын становится новым королем, однако Гвейн не стремился к престолу, он слишком любил свободу, но узнав Мерлина поближе, сильно пожалел, что не родился наследным принцем.
Мерлин молчал, но в любом случае он не смог бы ответить, потому что совсем рядом прогремел грозный голос Артура:
- Гвейн, ты, похоже, забылся! Лучше тебе отпустить руку моего супруга!
- Так-то ты приветствуешь своего брата после долгой разлуки, - Гвейн нехотя поднялся и сложил руки на груди.
- Ты не заслуживаешь иного отношения, если решил, что можешь открыто ухаживать за Мерлином, пока меня нет.
Гвейн после этих слов дернулся и изменился в лице.
- Ухаживать? – Мерлин удивленно вскочил, вставая между двумя мужчинами, готовыми вытащить мечи и поубивать друг друга. – Артур, о чем вы? Гвейн всего лишь мой друг. Не больше. И вам не стоит бросаться такими обвинениями… К тому же после того, что вы мне сказали совсем недавно, вас уже не должно заботить, кто находится рядом со мной!
- Я не с тобой разговаривал, Мерлин, помолчи и иди сюда, - Артур обхватил юношу за талию и притянул к себе, при этом враждебно глядя на родственника. – Запомни, Гвейн, Мерлин принадлежит мне, и тебе лучше не оказывать моему супругу знаки внимания, иначе я буду расценивать это как предательство. Тогда я приму меры.
Гвейн лишь хмыкнул и, не желая больше разговаривать с королем, быстрыми шагами покинул сад.
После ухода друга Мерлин вырвался из сильной хватки Артура и прошипел:
- Да что вы себе позволяете? Это же неслыханно! Сначала вы мне заявляете, что любите другого, теперь появляетесь и делаете вид, что намерены быть со мной. Зачем? Вы не здоровы?
- Я-то в своем уме, - Артур был само спокойствие, словно не он только что устроил безобразную сцену, и присев на скамейку и закинув ногу на ногу, продолжил, - просто мне нужно время, чтобы подумать, как расторгнуть наш брак, чтобы не пострадали интересы королевства.
- Ах, интересы королевства! – Мерлин всплеснул руками и издал смешок. – Кажется, я понимаю, к чему вы клоните… Я знаю законы. Вы испугались, что можете потерять корону, ведь меня нельзя просто так отослать куда-то подальше лишь по вашей прихоти. Если вы откажетесь от меня, вам найдут замену…
- Ты так легко об этом говоришь, Мерлин, тебе самому это нравится, что ли? Ты как разменная монета среди высшей знати. Не противно?
- О, мне противно лишь то, что мне приходится общаться с вами, милорд, - едко бросил Мерлин, срывая с ближайшего куста розу и сжимая ее в кулаке. – После того, как вы легко перечеркнули мои надежды, заставив испытать унижение, я даже рад, что не буду оставаться подле вас, - острые шипы впились в нежную кожу, но Мерлин даже не почувствовал боли. Артур заметил это и еще больше потемнел лицом. - Не хочу больше страдать.
- Из-за чего страдать?! Задето твое самолюбие? – Артур поднялся и схватил Мерлина за тонкие запястья. Смотря на окровавленные бледные пальцы, он ощутил свою вину, хотя и не понимал, почему она возникла. – Думаю, что ты переживешь это.
- Самолюбие? – Мерлин даже плакать не мог. Слезы застыли где-то глубоко внутри. – Так вот что ты думаешь о том, кто с самого детства ждал тебя, хотел быть с тобой и дарить свою любовь! Еще маленьким мальчиком я ощутил твою силу, а твоя улыбка покорила меня. И вот когда я увидел тебя вновь после стольких лет, то понял: не важно, что ты говоришь и как поступаешь со мной, я люблю тебя, хотя должен презирать и ненавидеть…
- Ты сам себе придумал эту любовь, слышишь?! – Артур встряхнул Мерлина, отчего длинные пряди темных волос упали на лицо юноши, закрывая его. – Ты не можешь любить меня!
- Я не могу изгнать это чувство! – Мерлин поднял голову, в его синих глазах застыла безнадежность. – Пойми же это, наконец!
Артур отпустил юношу, и тот опустился на колени на дорожку из мелких разноцветных камешков, касаясь их ладонями, оставляя алые пятна.
- Меня отдадут другому, но любить я буду лишь тебя… - тихо произнес Мерлин, после чего поднес ладони к губам - мягкий свет накрыл раны, и вмиг они затянулись, не осталось ни следа. – Но тебе ведь не важно, что будет со мной. Я смирюсь и с этим.
Мерлин поднялся и с вызовом посмотрел в ледяные глаза короля.
Артур же стоял и думал, что не может ничего ответить, так как не находит слов. Если сначала ему казалось, что Мерлин врет, то теперь он уже сомневался в этом. Что-то было в этом хрупком юноше, в его бездонных глазах, способных менять цвет, не только когда он колдовал, а под воздействием разных эмоций, которые накатывали на него, как волны в прилив, сменяя друг друга.
Поэтому, резко развернувшись, Артур решил уйти от Мерлина, и плевать, что это выглядело как бегство. Иначе он поступить сейчас просто не мог.

После разговора с отцом Гвейну вообще расхотелось идти на праздник. Почему он должен сопровождать принца Ланселота и занимать его разговорами? Похоже, старик решил, что его высочество - хорошая партия. Ох, все никак не уймется!
После приезда короля все шло наперекосяк. Гвейну действительно нравился Мерлин, и он проводил с магом время не ради политики, как считал отец. Только вот сердце синеглазого юноши, похоже, целиком принадлежало Пендрагону. Гиблое дело. Поправив сбившийся воротник, Гвейн нехотя направился в сторону гостевых комнат.

Мерлину давно надоело находиться среди собравшейся на праздник толпы, стараясь делать вид, как ему хорошо подле короля. Лицо мага частично скрывала полумаска, бархат цвета шоколада покрывали россыпи драгоценный камней, блестевших в свете факелов и горящих костров. Из одежды на Мерлине был длинный плащ, отливающий фиолетовым, накинутый поверх изысканной черной мантии, которая, в свою очередь, прятала белую кружевную рубашку и коричневые штаны. Длинные волосы юноши оказались распущены.
После их недавнего разговора в саду Мерлин больше не видел Артура, и все это время то предавался самобичеванию, ругая себя за то, что признание в любви вырвалось из его уст, то находил тот порыв единственно правильным в подобной ситуации. Ведь Мерлин на самом деле испытывал к Артуру сильные чувства, которые с приездом короля обрушились на мага оглушительной волной, затмив все остальное вокруг. Их невозможно контролировать, они ослепляют и обнажают душу, а в теле поселяется нервозность, мешая спать по ночам.
К тому же Мерлину стали сниться странные сны, где он видел себя маленьким мальчиком, а его окружали люди в невиданных прежде одеждах, дороги покрывало что-то, похожее на камень, но очень гладкое, а по ним катились на огромной скорости рычащие повозки, испускавшие дурной запах. В этих снах странный мир казался одновременно и чужим, и родным, словно он звал Мерлина к себе, затягивал уйти и раствориться в непонятном и пугающем ритме незнакомого города.
- Похоже, наши матери отлично проводят время, в отличие от нас, - Артур бросил взгляд в сторону Игрейн и Морганы, которые расположились под раскидистым дубом за небольшим столиком и смеялись. Дракон Килгара при этом шептал что-то на ушко то одной женщине, то другой.
Артур, выбравший темно-бардовый камзол и такого же цвета штаны, выглядел как всегда ослепительно. Его светловолосую голову украшал венец из белого золота с рубиновыми вставками, усыпанными крошечными алмазами.
- Вы так говорите, будто в этом моя вина, - Мерлин постарался высказать это как можно более пренебрежительно. – Это вы отказываетесь от меня. И думаете, я не заметил, как вы выискиваете среди гостей своего любовника?
- Мерлин, сколько тебе повторять, Ланселот мне не любовник, и ты это прекрасно знаешь; я испытываю к нему самые нежные чувства.
- Ах да, ведь вы пока не решили, как избавиться от меня, чтобы не пострадало ваше раздутое самолюбие, - усмехнулся Мерлин, он не собирался больше скрывать то, что думал. – А ваш Ланселот в курсе того, что вы колеблетесь?
- Он меня понимает как никто другой, и подождет моего решения.
- Решения? Это какого же? – Мерлина даже начало все это забавлять, так и до истерики не далеко. Артур хотел было ответить, но тут к ним подошли двое в масках.
- Мы вам не помешали? – Гвейн. Как же без него. Артур поморщился, но посмотрел на его спутника, который приподнял маску и улыбнулся, и с радостью узнал в нем Ланселота, вмиг позабыв о раздражении.
- Простите, но мне нужно срочно поговорить с принцем. Наедине! - Артур оттеснил Гвейна и, взяв под локоть Ланселота, увел его подальше от пылавших повсюду костров, укрывшись в тени сумерек.
- Так-так… - хмыкнул Гвейн, с ненавистью смотря вслед королю. – Теперь я знаю, Мерлин, почему ты ходишь таким потерянным все эти дни. Артур оказался еще тем подонком - привез с собой тебе замену и даже не скрывает этого! Поразительно!
- Не говори так о своем короле, - рассердился Мерлин, и хотя он чувствовал себя сейчас отвратительно - после того, как Артур ушел с другим - ему не понравились подобные слова.
- Ты его еще и защищаешь?! Мерлин, да открой уже глаза – он и мизинца твоего не стоит, чего уж тут говорить! У тебя есть выбор… Послушай, - Гвейн стал серьезнее, - ты можешь выйти за меня!
-Ох, Гвейн… Ты мучаешь и себя, и меня, говоря это… Ведь, - Мерлин пытался собраться с мыслями и донести до друга истинное положение вещей. - Я… Я… Я не могу, ты ведь знаешь, я люблю тебя, но как брата. Иной любви и не жди от меня, потому что я все равно хочу быть с Артуром.
- Вздор! Разве ты хочешь жить с тем, кто тебя даже не замечает? По-моему, у Артура что-то не в порядке с головой, раз он предпочел тебе другого.
- Не болтай о том, чего не знаешь! - резко выпалил Мерлин, удивив вспышкой гнева не только самого себя, но и Гвейна.
- Ты расстроен, хорошо, побудь один, но знай, я не отказываюсь от своих слов. Я всегда рядом, если что… - мужчина ушел, растворившись среди гуляющих людей.
Мерлин ощутил себя так гадко, что захотелось исчезнуть в один миг или убежать ото всех куда подальше, только чтобы не видеть никого, не знать о существовании Артура, туда, где можно вырвать эту безответную любовь, раздиравшую сердце на куски. Мерлин решил, что на сегодня с него довольно, любому терпению есть предел, пусть Артур гуляет со своим Ланселотом где и сколько хочет. Он же король, вот и пускай развлекается. Мерлин накинул на голову капюшон и, шепнув заклинание, отводящее взгляды, покинул праздник. Правда, королева и герцогиня Блэйквинг все равно заметили его уход.
- Пора, - шепнула Игрейн, вставая. – Встретимся в башне.
Моргана кивнула и поспешила за Мерлином, Килгара полетел следом.

Отойдя с Ланселотом подальше от посторонних ушей, Артур, наконец, смог крепко обнять его.
- Как я скучал!
- Артур, не надо… - Ланселот отстранился, а в его карих глазах отражалась невысказанная мука. – Объясни мне, что происходит? Ты ведь говорил, что по приезду расторгнешь навязанный тебе брак, почему ты медлишь?
- Все несколько… усложнилось, - вздохнул Артур, запуская ладонь в золото волос. – Дай мне время подумать, прошу!
- Усложнилось? Подумать о чем? – лишь покачал головой Ланселот, становясь все мрачнее. – Я не глуп, и понимаю, что ты хочешь этим сказать… Если бы ты по-настоящему любил меня, то даже не колебался бы. Но корона и власть оказались для тебя важнее, чем я.
- Это не так, не говори так, Ланс, я ведь серьезно хочу быть с тобой! - Артур видел, что возлюбленный не верит его словам. Плохо дело, действительно, нужно что-то решать и в ближайшие дни. – Просто необходимо уладить кое-какие формальности…
- Формальности? Артур, да прекрати это уже! Этот фарс! Да, ты спас меня, и я в долгу перед тобой, да что там, все мое королевство в долгу, но… Я не стану мириться с тем фактом, что ты врешь мне, я не игрушка, со мной нельзя так поступать! - Ланселот чувствовал себя никчемным: пострадала его гордость, ведь он поверил этому человеку, его словам, ни капли не усомнившись в благородстве короля. И ведь последовал, как дурак, за Артуром, в надежде, что тот выберет его, а не трон. Оказывается, это были иллюзии, и по прибытию в Камелот реальность обрушилась на принца болезненной тяжестью. Ланселот засомневался, а стоило ли ему вообще бороться за сердце того, кто, возможно, все это время лишь пускал пыль в глаза?
- Не делай поспешных выводов, Ланс…. Я… – нахмурился Артур и попытался взять Ланселота за руку, но тот отдернул ладонь. – Я не играю с тобой, и все это время был честен в своих чувствах к тебе, просто подожди немного!
- Ты вообще не слышишь меня! Я устал от этого... Я должен ждать? Почему? Я вообще не вижу причин для этого! Все просто – либо ты со мной, либо ты с ним… со своим супругом, от которого ты якобы желаешь избавиться. Но вот что-то незаметно. Ты медлишь, Артур, колеблешься, а значит, даже и не пытайся меня провести. Я больше не доверяю тебе… - Ланселот желал закончить этот разговор, ставший для него каким-то наказанием за прежние грехи. Хотелось одного: вскочить на лошадь и уехать отсюда навсегда с первыми же лучами солнца. Ланселот ощущал тянущую пустоту в груди и, посмотрев на Артура вновь, в его голубые глаза, вдруг увидел в нем чужака. – Закончим на этом.
- Раз ты так хочешь, пожалуй, я с тобой соглашусь, - Артура же разозлило поведение Ланселота. Да что он о себе возомнил?! Раз он тоже королевской крови, то все должны по одному мановению его ресниц бухаться вниз и признаваться в своем обожании? Не бывать этому! Артур Пендрагон не из тех, кто будет унижаться ради кого-то и петь под окнами серенады. Слишком много чести… Наверное, он ошибся в Ланселоте, посчитав, что тот действительно влюблен в него, иначе бы принц не стал закатывать подобных сцен, а просто бы встал на его место, ведь должен понимать как будущий правитель, что браки так быстро не расторгаются. Это, прежде всего, политика. Артур не может в один день бросить Мерлина и умчаться в закат с Ланселотом, чтобы жить с ним долго и счастливо. Это не одна из тех историй из романов, которыми зачитываются леди, скучая в замке, коротая вечера в ожидании мужей. Артур не станет вздыхать и томно глядеть на Ланселота, моля о любви. – Наверное, мы не подходим друг другу. Бывает.
Ланселот после этих слов побледнел, в глубине зрачков застыло удивление, будто бы он ожидал другого ответа, но потом он собрался и, стараясь скрыть дрожь в голосе, высказал с ненавистью:
- А ты еще тот циник, Пендрагон. Подумать только, а я ведь считал, что ты другой… Бедный Мерлин, я теперь даже сочувствую ему! Он еще и не знает, с каким жестоким человеком его связала судьба.
- О, прошу, не надо драм… - закатил глаза Артур, уже не чувствуя к Ланселоту ничего, кроме пренебрежения. Странно все это, ведь всего несколько минут назад он думал, что влюблен в принца, хотя, надо признать, целовался тот до одури хорошо, жаль Артур не узнает, каков тот в постели. Ну и ладно. – Лучше нам разойтись мирно, и не бросай на ветер слов, о которых впоследствии будешь жалеть.
Это что, угроза? Ланселот не стал отвечать на выпад Артура, ему до трясучки захотелось вдарить по безупречному лицу, чтобы только убрать это самодовольное выражение, говорившее о полном господстве эгоизма над остальными чувствами. Поэтому бросив напоследок на Артура взгляд, полный презрения, принц развернулся и пошел в сторону замка, проклиная себя за наивность и глупую веру в любовь.
Игрейн, которая невольно стала свидетельницей развернувшейся сцены, стояла у дерева, по ее лицу катились слезы, она едва сдерживала рыдания, настолько ее материнское сердце болело от увиденного. Прошептав: «Мой мальчик, что же сделало тебя таким черствым? Неужели даже любовь Мерлина не сможет тебя изменить?» - королева вытянула левую руку вперед, ее глаза озарила золотая вспышка, и в следующее мгновение Артур уже лежал на земле.

Пройдя через главные ворота и завернув за угол, Мерлин направился к северной лестнице, ведущей на крепостную стену, решив немного прогуляться - все равно он еще долго не сможет сомкнуть глаз. Но не успел он ступить на широкие ступени, как перед ним возник золотой дракон, светясь радужными переливами. Мерлин хотел было спросить, что нужно Килгаре, и что это за выкрутасы с сиянием, но тело внезапно обдало горячей волной, а перед глазами заплясали черные точки. Мерлин будто выпал из реальности, а когда пришел в себя, то оказалось, что он находится в круглой комнате и лежит на большой кровати. Кроме нее из мебели был еще один стул и небольшой стол, в углу стоял древний, покрытый паутиной комод, слева от двери - небольшая ширма, за которой расположился тазик и кувшин с водой. Несколько огромных сундуков сгрудились чуть в стороне. На каменной стене висела картина: ночной лес и два короля склонились над крошечным королевством, спрятанным под купол. Мерлину не доводилось бывать здесь, но он догадывался, что все еще находится в Камелоте. И судя по маленькому оконцу под самым потолком, в одной из башен крепости.
Встав с постели, Мерлин подошел к двери, та оказалось заперта. Что за шутки?! И не успел он попробовать открыть ее магией, как послышались шаги, и дверь распахнулась сама.
- Осторожнее, вы не мешок несете! А самого короля! – это оказалась королева Игрейн собственной персоной.
Артура в бессознательном состоянии внесли и положили на кровать двое ее приближенных магов, и вышли.
- Хорошо, что тащить пришлось только твоего супруга, ты сам дошел, - тут показалась Моргана. Казалось, ее забавляло все происходящее.
- Что здесь происходит?! – Мерлин не стал упоминать того факта, что он сюда пришел отнюдь не по своей воле, сейчас он вообще ничего не понимал. – Килгара применил ко мне какое-то заклинание, Артура вы вообще вырубили, надеюсь, не стукнули по голове чем-то тяжелым? А то он и так с ней не дружит… - Игрейн строго посмотрела на Мерлина после этих слов, но потом улыбнулась.
- Артур скоро очнется, - Игрейн подошла к Мерлину и взяла его за руку. – Послушай меня внимательно: сколько вы здесь пробудете, зависит лишь от вас. Я знаю, ты любишь моего сына. Он вскоре тоже поймет, насколько был не прав по отношению к тебе, просто дай ему время.
- Я не могу заставить его… любить себя, - взволнованно произнес Мерлин. – Это невозможно!
- Ты можешь его… соблазнить, - подмигнула Моргана. – Пока и этого будет достаточно, потому что после брачной ночи вы уже будете неразделимы.
- Мама, что ты такое говоришь?! – Мерлин отшатнулся и уставился на нее, как на чудовище, из пасти которого извергалось пламя. – Да он видеть меня не хочет! Зачем мне его соблазнять? Чтобы потом страдать, живя с тем, кто меня презирает?!
- Чтобы быть с ним, он - твоя судьба, и вы созданы друг для друга… Что тебе еще нужно? Ты и сам это знаешь, - Моргана говорила спокойно. – Ты, может, сейчас и думаешь, что мы с королевой не в своем уме, но позже еще спасибо скажешь.
- Я не согласен в этом участвовать! И ухожу! – Мерлин попытался выйти через открытую дверь, но будто бы налетел на невидимую стену. Магия ключа. Прекрасно, он еще и пленник!
- Ты не сможешь разорвать защиту… сейчас, - Игрейн переступила порог и оказалась в коридоре, за ней последовала и Моргана. – Чары, наложенные на эту башню, сильны настолько, что разрушить их ты сможешь лишь тогда, когда обретешь новую силу после того, как ты и Артур… Ну…
- Я понял, о чем вы, ваше величество! - Мерлин сжал и разжал кулаки, а затем скрестил руки на груди, пытаясь сохранить самообладание. – Но позвольте мне высказать свое мнение - это глупая затея. Нельзя так поступать с людьми. Когда Артур очнется, его гнев обрушится на меня, а не на вас…
- Ты найдешь, как его успокоить, я уверена… И не злись, тебе это не идет. Удачи, Мерлин, - Моргана послала сыну теплый взгляд зеленых глаз, прежде чем закрыть дверь.
Мерлин буквально рухнул на стул, в безнадежности кусая губы. Посмотрев на спящего Артура, он сразу отвернулся и закрыл глаза, уже предчувствуя вопросы короля после пробуждения.
Мерлин не знал, чем себя занять: сна ни в одном глазу, поэтому, немного подумав, он порылся в сундуках и нашел в одном из них несколько книг, и главное, они были из его личной библиотеки. Понятно, мама расстаралась ради него - Мерлин покачал головой, но все же устроился на стуле и с упоением погрузился в чтение.

Открыв глаза, Артур сразу понял – что-то не так: вместо привычного потолка его покоев, серые своды с единственным падавшим на них из небольшого оконца солнечным лучом. Сев в постели, мужчина осмотрелся и сразу понял, где он – в самой северной башне, куда разве что призраки наведываются. Дорогу сюда знали немногие, а Артур играл здесь в детстве и часто прятался от учителей, пропуская занятия по этикету и скучной математике.
Об уборке комнаты не особо позаботились - Артур поморщился, разглядывая висевшую в углах паутину, хорошо, что хоть постель чистая, да и пол, кажется, вымыли прежде чем… А вот зачем их сюда притащили? Король уже заметил спящего за столом Мерлина, который подложил книгу под голову; какое-то время Пендрагон раздумывал над заданным вопросом, а потом внезапно все понял и, громко застонав, рухнул на подушки, раскинув руки в стороны.
Отчего Мерлин дернулся и проснулся.
- Что такое? – вскочил он и едва не упал, так как ноги запутались в подоле длинной мантии, которую он так и не снял. Но Мерлин избежал падения, успев ухватиться за край стола. Потом действительность обрушилась на мага, и он снова присел. С Артуром все в порядке, только вот Мерлину теперь предстояло выслушивать ругательства супруга, которые донеслись сразу же после громкого стона, разбудившего юношу.
- А вы, я смотрю, не стесняетесь в выражениях.
- Имею полное право на это, - процедил Артур, вскакивая. – Как только я выберусь отсюда, моей матери придется выслушать и не такое, я все это так просто не оставлю!
- А, значит, вы уже догадались, почему оказались здесь? – Мерлин удивленно уставился на него.
- Отдаленная башня… Ты рядом, что тут не ясно? Дверь, наверняка, запечатана каким-нибудь заклинанием, – Артур выглядел взбешенным, но постепенно его гнев сходил на нет, так как он понял - тратить силы бесполезно. – А ты выглядишь спокойным. Что, рад, раз смог загнать меня в ловушку? Небось сам и наложил охранные чары…
- Я?! Это просто возмутительно! - Мерлин опешил от нелепых обвинений, от резкого движения юноши стул опрокинулся назад. – Да меня, если хотите знать, точно так же привели сюда силой! И если бы я мог, то вышиб бы эту чертову доску, называемую дверью, и только меня и видели! Нет никакого желания здесь находиться!
- Неужели? – Артур хмыкнул и подошел ближе. А разгневанным Мерлин даже нравился ему, по крайней мере, это заводило. Парень все-таки внешне очень даже ничего, Артур сам видел его без одежды в первую встречу. – А не ты ли говорил мне не так давно, что любишь меня? Или мне показалось?
- Вы поступаете низко! – не сдержался Мерлин, делая шаг назад и обходя стол. – Да, я люблю вас, но это выше меня, и вы помните, что я еще сказал тогда о том, как мечтаю навсегда избавиться от этих чувств. Поэтому я не стал бы совершать такую глупость – запираться в комнате с тем, кто только и думает, как от меня отделаться.
- Зато это правда, я всего лишь озвучил очевидное, - пожал плечами Пендрагон и, подняв стул, уселся на него с самодовольным видом. – Что ж, если ты не причастен ко всему этому, то наверное, уже думал, как выбраться отсюда… По твоему несчастному лицу могу сделать вывод – ты бессилен. Тогда другое предложение, может, обсудим, что будем делать?
- В каком смысле?
- Мерлин, не строй из себя дурака, у тебя это плохо получается. Ты ведь знаешь, что мы должны переспать - это часть этого идиотского обряда. А это же случится, рано или поздно. Потому что, во-первых, я не монах и вряд ли смогу долго воздерживаться, когда рядом со мной привлекательный парень… А во-вторых, я понимаю, что выбора меня лишили: хочу я этого или нет, но ты станешь моим супругом теперь уже по-настоящему, ведь магия свяжет нас.
- А как же ваш драгоценный Ланселот? – съязвил Мерлин, стараясь скрыть смущение и не думать о том, что, оказывается, Артур находит его «привлекательным». Может, его шансы на взаимность не так призрачны? Но потом король заговорил, и Мерлин понял, что слишком размечтался, забывшись. Глупец!
- Ланселот? А, ну, мы не сошлись характерами, поэтому на этот счет можешь больше не переживать… Я весь твой, - Артур вел себя отвратительно, явно развлекаясь и находя свое положение весьма забавным. Мерлин понял, что король на самом деле разгневан и теперь отрывается на Мерлине.
- Вы же хотели жениться на нем!
- Я передумал… Ведь могу я передумать, а, Мерлин? Знаешь, даже если бы меня не заперли в этой дрянной комнатушке, Ланселот все равно бы уехал. Наверное, он уже на полпути к своему королевству.
- Почему? Но как? – Мерлин находился в растерянности, ничего не понимая. - Вы же говорили, что любите его…
- Мне так казалось… И вообще, - Артур поднялся и уверенными движениями принялся расстегивать пуговицы камзола, – хватит о Ланселоте! Давай, раздевайся, мы сделаем то, что должны, и я смогу выйти отсюда, – следующей вещью, приземлившейся на пол, стала рубашка.
- Что?! Прямо сейчас? – у Мерлина округлились глаза, а сам он побледнел настолько, что мог соперничать цветом лица с белоснежной скатертью, которую обычно стелили на главный королевский стол.
- Сейчас… Раздевайся! Или тебе помочь? – Артур хотел расстегнуть ремень, чтобы снять штаны, но посмотрев на замершего у стены Мерлина, передумал и стал приближаться к нему. - Ты оглох, что ли?
Мага прошиб холодный пот, Артур пугал одним своим видом. Мерлин понимал – его возьмут силой, а он не желал подобного, ведь это не только его первый раз, но и вообще, разве так занимаются любовью? А как же там предварительные ласки, поглаживания, поцелуи, наконец?
Мерлин выставил в защитном жесте руки, не желая подпускать короля, но магия не коснулась его пальцев, лишь отозвалась колючей искоркой где-то внутри и замолкла. О нет, похоже, что эта башня блокирует еще и его силу! Что же делать? Артур времени не терял и, схватив Мерлина за плечи, властно притянул к себе, и грубо поцеловал. Нет. Не таким представлял себе Мерлин их первый поцелуй! От горячих губ шло тепло, но Артур оставался чужим. Охваченный ужасом, юноша оцепенел, стараясь не думать о том, какие синяки оставят на ключицах сильные руки короля. Будь, что будет.
Внезапно Артур прервал поцелуй и чуть отстранился.
- Посмотри на меня, - резко приказал он. Мерлин подчинился; лед, поработивший радужки глаз короля, опасно сверкал в их глубинах. – Неужели ты подумал, что я, как животное, возьму тебя, не заботясь о твоих чувствах? Не бойся… Я не стану принуждать тебя и сделаю это, когда ты сам попросишь. Если ты и будешь кричать, то лишь от полученного удовольствия, а не от боли, - Артур отпустил супруга и, подобрав рубашку с пола, надел ее. Мерлин хранил молчание, не зная, как реагировать, но облегчение накрыло, унимая дрожь, хотя губы побаливали от грубых поцелуев. Значит, Артур все же не растерял на войне свое благородство. И снова, словно огонь на кончике свечи, в душе Мерлина затеплилась надежда.

продолжение в комментариях...

@темы: Arthur's team, Фик, Arthur/Merlin OTP fest 2015, NC-17, romance, fluff

Название: Тайны глубоких морей
Автор: KateRon_VRN
Форма: коллаж
Персонажи: Артур, Мерлин
Жанр: фэнтези, романтика
Рейтинг: R
Примечание: коллаж сделан на Артур/Мерлин ОТП фест «Две стороны одной медали»
Дисклеймер: Творим из-под щита!
Саммари: Подводный мир прекрасен и не досягаем для людей. И там живут удивительные создания — русалки, способные любить и быть любимыми.
Размер: 1000х1500 px
Исходники: 1-5
Тема: Фэнтези-АУ

@темы: Arthur's team, Арт, Arthur/Merlin OTP fest 2015, romance, R

Название: В его ладонях
Автор: ДавыдоФФ
Форма: арт/коллаж
Персонажи: Мерлин
Жанр: приключения
Предупреждение: нет
Примечание: арт к переводу Я погружаюсь в мир, который мы знали (Снова и снова)
Дисклеймер: Мне за это даже не платят! (с) Мерлин.
Размер: 771х1200
Тема: Публичные люди

@темы: Merlin's team, Арт, Arthur/Merlin OTP fest 2015